Здесь меньше толкают. Может быть, выражение "золотая середина" родилось в трамвае?
- Граждане, кому еще? - взывала кондукторша. - Здесь кто не имеет? Здесь? Так, молодой человек, чемодан и вас двое...
"Молодой человек" был я. С кем же это меня сдвоили? Кроме того, могу я посмотреть, чей багаж буду оплачивать?!
Оглянулся.
Так я впервые увидел Зою.
- Вы местный? - спросила она.
- Да, из Министерства путей просвещения.
- О, так мы коллеги. Вас не затруднит, сударь, сказать, когда будет железнодорожный вокзал?
- Что вы, сударыня! Это мое любимое занятие - объявлять железнодорожные вокзалы!
Мне стало хорошо и весело. Может быть, поэтому вокзал мы все-таки проехали. Девушка не рассердилась, только потешно развела руками.
- Этак я не попаду в свой лагерь. Стоило ли ехать из Рязани, чтобы застрять в ста километрах от моря?
- А вам в какой лагерь? - спросил я, беря ее чемодан.
Гром среди ясного неба - детские шуточки в сравнении с тем, что я услышал. Она ехала в мой лагерь!
- Только пойдемте скорее, - торопила она, - через двадцать минут мой поезд.
Я стал соображать. Автобус мой шел на семь минут позже, но отсюда же, с площади. Билет уже лежал в кармане.
- Кем вы будете в лагере?
- О, это тайна!
- Которую нетрудно разгадать, - сказал я, ставя чемодан возле ее вагона. - Вожатая? Воспитательница? Старшая вожатая? Опять нет? Может, начальница?
Ну, не повар же!
Она смеялась: нет, нет, нет!
- Вы еще молоды, сударь, отгадывать тайны. Кстати, сколько вам лет?
- Еще нет тридцати.
- А есть?
- Восемнадцать.
Громкоговоритель проговорил что-то громкое - только опытный пассажир мог догадаться, что поезд отходит.
- Ну вот мы и расстаемся, - сказала она, протягивая мне руку. Спасибо, сударь. Вы славный.
- А вы... вы не уедете насовсем? - Я сам растерялся от своего вопроса. Тепловоз дал гудок. - Что, если я ваш чемодан привезу? Хотя, простите... Я же могу оказаться и жуликом... Но я... Я не сказал вам, что мы едем в один лагерь. Оставьте мне что-нибудь ваше...
до встречи...
- Возьмите моя имя - Зоя.
- Зоя!
Поезд тронулся.
- Зоя!
Где-то во мне задвигались поршни. Или, наоборот, в тепловоз вставили мое сердце, и оно забилось, застучало, восторженно отсчитывая километры на юг.
Я кинул рюкзак за плечи и метнулся через толпу на площадь. Теперь все подчинялось мне. Поднял руку, остановил выходящий из ворот вокзала автобус - мой.
Шофер пробурчал: "Опаздывают тут всякие, а ты их жди!" Невыносимо медленно, как бы нехотя, ложилась под колеса асфальтовая лента дороги, а в голове ликовала озорная строчка:
Опаздывают тут всякие,
а ты
их
жди!
Опаздывают тут всякие,
а ты
их
жди!
Складывались еще какие-то стихи про неведомые рязанские зори, про девчонку с серыми глазами. Лагерь шел навстречу.
"ОТКРУТИТЕ МНЕ ГОЛОВУ"
В лагере Зои не было.
Старший пионервожатый возмущался: "Слушай, ты серьезный парень? В сотый раз тебе говорят: нет у нас такой красавицы с большими серыми глазами. Несерьезный ты парень".
И когда я совсем отчаялся встретить ее, она сама нашлась. Я мыл в палатке полы, перетряхивал матрацы. Вошла она - в белом халате и косынке.
- Здравствуй, Зоя! Так ты врач?
- Здравствуй. Куда ты подевался, сударь? Я тебя искала, но ты забыл сказать свое имя...
- Герасим.
- Завидую твоему занятию.
- Да что интересного? - пожал я плечами.
- Все! - Зоя подошла ближе. - Например, кровать. Это же зеркало привычек ее обитателя. Смотри. - Она откинула матрац. - Что ты можешь сказать о хозяине этой кровати из первого потока?
- Только то, что он был страшный неряха.
- Не только. Он был любитель природы, может быть, юннат. Видишь - целая коллекция ракушек, клешня краба, камешки. Но ничто мальчишечье ему не было чуждо. Из этой ветки собирался сделать рогатку.
Жаль, что он был немного рассеян.
- Ну, это ты слишком!
- Почему же! Эта коллекция ракушек довольно полная, подобрана тщательно и любовно. А он ее оставил. Почему? Впрочем, может быть, за ним неожиданно приехала мама.
- Ты что, готовишься в Шерлок Холмсы?
- Нет, в педагоги. Ну пошли, получишь белье на
отряд.
- Значит, ты кастелянша? Ка-сте-лян-ша. Не звучит!
- Зато твое имя весьма благозвучно. Гер-ра-сим!
И главное - как современно!
Популярность Зои Васильевны началась с того, что она отвадила трех-четырех курильщиков из первого отряда, которые для своих дымных дел облюбовали уютный закуток возле ее двери. Зоя Васильевна повесила дощечку: "Не курить!" Не подействовало. Тогда, видимо, она прибегла к более решительным мерам, на которые курильщики ответили прозвищем Костылянша.
Но оно не привилось.
С чем только к ней не приходили!
- Зоя Васильевна, расскажите еще про йогов. Какие они?
- Нет, лучше про гипнозов!
- Про гипнотизеров, ты хочешь сказать?
- Зоя Васильевна, а у меня хрустит в коленке.
Прямо так - хрусь-хрусь...
- А ты за завтраком масло все съедаешь? Нет? Вот коленка и не смазывается.
- Зоя Васильевна, загадайте загадку!
- Зоя Васильевна, отгадайте загадку!
- Зо-я Ва-силь-ев-на!
Однажды в ее владениях поднялся такой шум, что сюда сбежалось пол-лагеря. Переполох был сильный.
- Зоя Васильевна, открутите мне голову!
- И мне, пожалуйста. Что вам стоит!
- Мне первому!
Она показывала этюд "Откручивание головы". Движениями рук, пальцев создавалось такое впечатление, что голова "откручивается", а потом опять "привинчивается" к туловищу. К добровольным заботам кастелянши прибавился драмкружок.
Это она пустила по лагерю обращения "сударь" и "сударыня". Наш завхоз, подполковник в отставке, особенно негодовал. Он придал этому политический характер.
- Это возврат, товарищи! - громыхал он на летучке. - Вы что же, царизм хотите возродить?!
Все решили, что завхоз шутит, а Зоя Васильевна объяснила, что "сударь" и "сударыня" - прекрасные русские слова несправедливо забытые. Один журналист в "Неделе" ратовал за их возрождение.
- Тебе бы вожатой быть, а ты... - удивлялся я.
- А я уже была и вожатой, и старшей вожатой.
Я хочу все педагогические профессии освоить. Вот сейчас меня интересует, как из будничного "санитарного дня" сделать Праздник Чистоты. Тебе, наверное, еще не приходило в голову, что жизнь идет. А мне уже скоро двадцать. Если бы можно было однажды объявить:
"Утерянные три года жизни считать недействительными".
Я видел, как одна девочка долго и изумленно рассматривала тапочки Зои Васильевны. Обыкновенные!
Так и я смотрел на нее.
А однажды решил себя испытать: весь день избегал Зои.
После вечерней летучки она подошла сама.
- Гераська, почитай стихи.
Так ты откуда, из Рязани, Где ало полыхают зори, Девчонка с серыми глазами, С искристой светлостью во взоре!
- Это откуда?
- Роберт Рождественский, - брякнул я. (Он хороший поэт. Значит, и человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14