- Заходи, чего стоишь?
Надя помялась у дверей.
- Я знаю, что вы на него зли... сердитесь. Но он переживает. Его тогда отец знаете как...
- Что за адвокатура? И о ком идет речь? - поинтересовался я.
- Да Димка Иголочкин. Он боится заходить.
Тут только я заметил за спиной девочки узкую щель непритворенной двери.
- И правильно делает, что не заходит. Я не хочу с ним говорить.
- Но он предлагает тему телесбора.
- Все, что я хотел сказать об Иголочкине, я сказал.
Щель между створками двери сузилась и исчезла.
Полуденная вздохнула.
- Герасим Борисович, а что, если провести сбор "Приглашаем на тарелку борща"? Сбор-отдых. Субботние передачи называются "На чашку чаю", а у нас будет "На тарелку борща". Знай наших!
- А если провалимся, так своих не узнаешь. Публика сидит за столиками и хлебает борщ между номерами! Зрелище!
- А что? У нас в лучшем отряде есть звено кулинаров. Готовят - пальчики оближешь. Пригласим шефов с завода. Концерт приготовим. А?
- Знаешь, в этом что-то есть, - сдался я. - Этим сбором начнем готовиться к летнему походу. Приглашу своих бывших однокашниц из кулинарного техникума.
Закатим пир на весь мир. Молодец, хорошо придумала.
- Это Димка...
Дверь опять приоткрылась.
- Ладно, заходи. Кто старое помянет... В общем, рассказывай...
Сам я, естественно, передачу не видел, потому что участвовал в ней. Мало того, был ведущим. Случилось это так. Наш "телесбор" транслировался прямо из школы по ПТС (передвижной телевизионной станции). Самый популярный диктор нашей студии Игорь (его в крае знали все и от мала до велика звали по имени)
приехал за два часа до начала. Из всех кастрюль уже благоухало борщом. И, несмотря на свою профессиональную осторожность, Игорь не уберегся. Стал жертвой нашего гостеприимства. Буквально за пять минут до "эфира" подходит ко мне, глаза вытаращены, по напудренной щеке, оставляя полоску, ползет слеза. Я испугался.
- Что случилось?
Игорь подул на собственный язык (в другое время я бы покатился со смеху, как он это сделал) и с трудом пролепетал:
- Понимаешь, борщом угостили...
Таки угостили! Уж я видел, как он, бедняга, уклонялся. И вот факт язык ведущего вышел из строя.
А без языка как без рук. Хоть жестами объясняйся!
Сует мне текст - веди.
И тут тысячами солнц загорелись юпитеры и светильники, забегали помощники режиссера, над камерой зажегся красный глазок.
Остальное я помню смутно.
Кажется, вопреки сценарию я начал с того, что предложил Игорю отведать нашего борща. Но он не растерялся. Повернувшись спиной к камере, он наклонился над тарелкой, постучал о нее ложкой и с улыбкой показал большой палец (потом на производственной летучке ему влетело за этот жест).
Между двумя тарелками борща мы рассказали о дружине, о соревновании отрядов, показали стенгазеты потом (совсем как в передачах "На чашку чаю") пошел концерт художественной самодеятельности.
Больше всех был счастлив Димка. Еще бы! Диктор объявил, что сценарий был написан "по мысли Димы Итолочкина".
ЗАВТРАШНЯЯ РАДОСТЬ
- Вы у нас за весь год, Вартан Сергеевич, один раз были. Мы ждем второго пришествия.
- Не так это, брат, просто. Скажем, явление Христа народу: сверху вниз - раз! - и "вот он я".
- Нельзя так возноситься, Вартан Сергеевич.
Иисус тоже, говорят, был учителем, но...
- Но у него не было тетрадей!
Все-таки я затащил Вартана Сергеевича к нам.
Как назло, мама поменялась с кем-то и работала в вечеряюю смену, а Варька ушла в кино.
- Ладно. - Вартан Сергеевич устало опустился в кресло. - Давай потолкуем. Я тебя сватал в вожатые- отчитывайся. Доволен?
- Очень.
- И немножко самодоволен?
- Ничуть!
- Ну как же! Телевидение разнесло тебя по домам.
Популярность как у киноактера. Девушки на улицах узнают, шепчутся за спиной, просят автограф...
- Вартан Сергеевич, это нечестно! Я как раз последнее время чувствую себя не ахти. Вроде все нормально, и вроде... А у вас сомнений никогда не бывает?
- Я-то как раз и боялся, что они у тебя пропадут. - Он вынул из кармана записную книжку. - Я вот недавно перечитывал "Былое и думы". Слушай, что сказал Герцен о твоих сомнениях: "Воспитание делит судьбу медицины и философии; все на свете имеют об них определенные и резкие мнения, кроме тех, которые долго и серьезно ими занимались".
- Так что же делать?
- Завтрашнюю радость.
- Как это?
- А вот так... Было тебе, помню, лет пять. Сразу после войны. С продовольствием трудно. А мужичок ты был хоть и с ноготок, но запасливый и рассудительный.
Мама твоя хлеб делила на три части: две побольше вам с Варей. Так ты свой кусок сразу не съедал, опять делил: "Это на завтра, это на послезавтра..." А через час убирал все до крошки и подлизывался: "Хлебусеньки от мамусеньки". Не отрицаешь такое?
- Не помню, честное слово, - засмеялся я. - Но мама тоже рассказывала.
- Было, было, не отопрешься! Вот теперь скажи, мужичишка, зачем ты хлеб делил? А? Потому что хлеб - радость, а ты не знал, будет ли она завтра.
И потому сам себе ее готовил. Понял? Небось читал у Макаренко, что истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость? Вот и скажи, старший пионервожатый, есть ли она в твоей работе и у твоих пионеров? Подожди, это еще не все. И заметь, я тебя не поучаю и даже не учу, а делюсь с тобой. Есть у нас, педагогов, одно удивительное чувство. Я его называю "чувством неоткрытого ученика". Понимаешь, сколько бы ты ни работал с детьми, никогда ты их не узнаешь до конца. Дети непохожи друг на друга и неисчерпаемо талантливы. И в этом бесконечном открытии и воспитании новых характеров и душ - счастье нашей профессии. В ней нет точки, которую можно было бы поставить и отдохнуть. Всегда остаются неоткрытые души, как неоткрытые земли. Первооткрыватель людских сердец разве это плохо?
- Хорошо. И хорошо вы об этом сказали. Но вы забываете, что на мне почти вся школа, вся дружина!
Я как диспетчер на вокзале: командую поездами, а на вагоны у меня времени нет. Стоит мне заняться вагонами, как рушится все расписание.
- А разве чувство "неоткрытого пионера" радостнее, чем чувство "неоткрытого звена" или "неоткрытого отряда"? Тебе всего важнее знать, куда и как движутся поезда, а там ты можешь вскочить в любой вагон. Конечно, ты прав, налаженная диспетчерская служба - самый большой "педагогический арбуз". Без нее вся работа оборачивается сплошным "педагогическим безарбузием". Я тебя и не призываю одаривать перспективой завтрашней радости только узкий кружок тех, кто сам тянется к тебе. Самое трудное -заметить завтрашнюю радость ребят и направлять дела, которые, может, не тобой задуманы, но без тебя не свершатся. Понял?
- Подумаю.
- Думай сколько влезет!
- Да влезет-то немного.
- Не скромничай. Недавно мой Робик говорит: "Папа, когда вырасту, буду вожатым, как дядя Герась".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14