Принесли виски.
Доусон налил себе полный стакан янтарного напитка, залпом осушил его, поморщился и поставил на стол. Медленно разделся и пошел к кровати, взяв с собой бутылку. Устроившись между мягких подушек, налил себе еще одну порцию и стал пить – на этот раз медленнее.
– Вот так я проведу остаток зимы, – пробурчал себе под нос Доусон и приступил к осуществлению своего намерения – напиться до беспамятства.
Когда наступили сумерки, Доусон Блейкли уже крепко спал. Проснулся он с головной болью и отвратительным вкусом во рту, поморщившись, встал с постели и подошел к окну. Так продолжалось две недели. Еду Доусон заказывал в номер и ни разу не выходил из него даже в ресторан, пребывая то в пьяном забытьи, то в состоянии полутрезвости.
В дверь постучали. Доусон набросил халат и крикнул:
– Войдите!
– Доброе утро, сэр. – Официант вкатил в номер тележку с завтраком и протянул Доусону пачку писем. – Ваша корреспонденция, сэр.
Доусон быстро перебрал письма и, не найдя ничего достойного внимания, побросал на стол, даже не распечатав. Среди конвертов обнаружился завернутый в коричневую бумагу номер газеты «Натчез курьер».
Сев за стол и налив себе кофе, Доусон стал просматривать газету. Его внимание привлекло объявление, набранное жирным шрифтом на третьей странице:
«Кэтлин Дайана Борегар, дочь Луи и Абигайль Борегар из Натчеза, и доктор Хантер Александер из Виксберга сочетались браком в церкви Святой Марии. Прекрасную невесту в старинном белом атласном платье сопровождали…»
Он отложил газету и несколько минут сидел совершенно неподвижно, потрясенный новостью. Затем его губы изогнулись в кривой усмешке. «Каким же я был дураком, вообразил, что она меня любит. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как я уехал, а она уже вышла замуж. Вот уж действительно, с глаз долой – из сердца вон».
– Ах, Кэтлин, – пробормотал он вслух, – я-то беспокоился, как ты там, а ты уже успела полюбить другого. Я провожу ночи за бутылкой, стараясь напиться до беспамятства, а ты тем временем уже с другим мужчиной. Оказывается, Луи знает тебя лучше, чем я. Ну что ж, дорогая, спасибо, что освободила меня. Посмотрим, смогу ли я забыть тебя так же быстро.
Вечером совершенно трезвый Доусон вошел в обеденный зал отеля. Его проводили к одному из наиболее удобно расположенных столиков неподалеку от входа. Отсюда он мог видеть всех и его самого было видно – именно то, что ему требовалось в этот дождливый субботний вечер.
Заказав говядину и бутылку вина, Доусон откинулся на спинку стула и стал неторопливо оглядывать зал. Его взгляд остановился на миниатюрной блондинке. Она сидела за столиком с родителями и в то самое мгновение, когда он посмотрел на нее, подняла глаза и улыбнулась. На вид ей можно было дать лет восемнадцать-девятнадцать, и Доусон поспешно отвел взгляд. Хватит с него милых молоденьких девушек. Недалеко от него заканчивала обед красивая темноволосая женщина. Поднеся к губам бокал с вином, она встретилась взглядом с Доусоном. Низкий вырез черного атласного вечернего платья щедро выставлял напоказ молочно-белую шею и часть груди, на маленьких руках и на шее сверкали бриллианты. Доусон кивнул женщине. «Превосходно, именно то, что мне нужно, – подумал он. – Ничего общего с Кэтлин Борегар».
Ел Доусон неторопливо, наслаждаясь каждым кусочком. Насытившись, он бросил на стол салфетку и встал. Брюнетка тоже встала. Он подал ей руку, и они вышли из зала вместе, так же под руку прошли через вестибюль. Доусон велел привратнику вызвать для них наемный экипаж.
Выждав паузу, женщина сказала:
– У меня нет с собой накидки.
– Она вам не понадобится, – с улыбкой ответил Доусон, помогая ей сесть в карету. Он приказал кучеру отвезти их к Крокфорду. – Надеюсь, вы любите играть? Я Доусон Блейкли, американец. В Лондоне я уже две недели и, как теперь понимаю, потратил это время впустую, потому что не знал вас.
– Да, мистер Блейкли, я люблю играть. Меня зовут Виктория Гастингс, я приехала из Шотландии. Обожаю янки.
Доусон рассмеялся и привлек Викторию к себе.
У Крокфорда они играли в рулетку и пили шампанское. Если выпадал ее номер, Виктория взвизгивала от восторга, радостно сгребая к себе яркие фишки. Наконец Доусон склонился к ней и прошептал:
– Уже поздно.
На обратном пути Виктория охотно подставила ему губы для поцелуя. Когда экипаж остановился перед отелем, она безо всякого жеманства последовала за Доусоном в его апартаменты.
Доусон заказал еще шампанского, сам наполнил два бокала и подошел к женщине. Едва пригубив, оба поставили бокалы на столик. Доусон привлек Викторию к себе и с радостью обнаружил, что она испытывает такое же нетерпение, как и он. Через несколько минут они уже лежали в постели.
– О Доусон! – выдохнула женщина, запуская пальцы в его густые черные волосы.
– Да, да, Виктория, – пробормотал Доусон.
Но когда она потребовала снять камею – брошь Кэтлин, из которой он приказал сделать медальон и всегда носил на шее, – желание, горевшее в его взгляде, вдруг погасло. Он молча отстранился и лег на спину.
– В чем дело, Доусон? Что случилось?
– Ничего не случилось, – холодно ответил он, – просто уже поздно. Одевайся, я тебя провожу.
– Но… но… я думала, что мы…
На следующий день они снова встретились в обеденном зале, но он смотрел мимо нее. Виктория так и не поняла, что случилось.
Два дня спустя, когда Доусон покупал в вестибюле сигары, у стойки регистрировалась высокая рыжеволосая дама в бежевом кашемировом дорожном костюме. Определить ее возраст было трудно, она хорошо сохранилась, и ей с равным успехом можно было дать и тридцать, и пятьдесят. Впрочем, Доусона не интересовало, сколько ей лет. Его потянуло к женщине с первого взгляда, да и она, посмотрев на него, улыбнулась.
Доусон знал, что вечером она будет искать его в ресторане, и нарочно не стал спускаться. Пообедав, он сидел в кресле и курил сигару. В дверь постучали, и лакей протянул ему серебряный поднос, на котором лежал сложенный вдвое листок. Взяв записку, Доусон прочел:
«Я не видела вас за обедом. Поскольку в этом отеле нет бара, надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной в моем номере сегодня вечером».
И подпись: «Баронесса Ле Пойфер, номер 603».
Доусон улыбнулся, неторопливо вышел в коридор и направился к номеру баронессы. У двери его встретила горничная.
– Входите, мистер Блейкли, – сказала она, поклонившись.
Доусон вошел. Из другой комнаты величаво выплыла баронесса в длинном пеньюаре из бежевого атласа.
– Как мило, что вы пришли, мистер Блейкли. Присаживайтесь и расскажите мне о себе.
– Прошу вас, называйте меня Доусоном. Я американец, приехал в Лондон на зиму, и, похоже, поездка окажется куда более приятной, чем я рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83