Задумчивость не покидала ее все утро, даже когда она принялась мыть пол в коридоре нижнего этажа.
Одетая в старое выцветшее домашнее платье, заколов волосы на темени и спрятав их под цветным платком, она стояла на коленях, наклонившись и опираясь на левую руку, в правой руке находилась большая жесткая щетка, а рядом — таз с водой.
Она энергично водила щеткой по красным гладким кирпичам, отмывая въевшуюся грязь. На ее верхней губе блестели капельки пота, выбившиеся из-под платка локоны обрамляли щеки. На минутку она сделала перерыв: вытерла влажное лицо тыльной стороной ладони, присела на корточки и расстегнула верхние пуговицы лифа.
Ей было жарко, и она успела устать от работы, но, вздохнув, она вернулась к прерванному занятию, хотя душа ее была не здесь: ее преследовало видение полноводной реки. Всецело погруженная в хаос мыслей, она и представления не имела, кто из обитателей Орильи где обретается в этот час.
А между тем в широком коридоре, не далее чем в десяти футах от нее, молча стоял Кинтано. Его глазам потребовалось время, чтобы приспособиться к полутьме коридора, после того как он покинул залитый солнечным светом двор, поэтому он не сразу ее заметил. Он застыл на месте, когда Эми присела на корточки и расстегнула ворот платья. Но едва она снова приняла рабочую позу, встав на четвереньки, и начала тереть плитки пола, лицо Луиса окаменело. Вид Эми, выполняющей эту черную работу, поразил его настолько болезненно, что он решительно бросился к ней.
Эми подняла глаза в тот самый момент, когда он оказался перед ней. Его рука метнулась к ней, плотно ухватила за плечо и резким рывком заставила Эми подняться на ноги с такой силой, что у нее чуть голова с плеч не слетела. Открыв от неожиданности рот, она увидела перед собой возмущенное лицо явно разозленного капитана.
— Никогда, — процедил он, поджав губы, — не смей мыть полы. — Он отобрал у нее щетку и бросил на пол. — И смотри, чтобы я не застал тебя еще хоть раз за этим занятием.
Тут уж немедленно вспыхнуло ее собственное негодование. Вырвав плечо из его цепкого захвата, она со злобной язвительностью парировала:
— Если вы не желаете застать меня за этим занятием, то я могу лишь порекомендовать вам не соваться в дом!
— Ты больше никогда не будешь заниматься мытьем полов… или любой другой черной работой. Где вся прислуга?
— Прислуга?! — Эми даже рассмеялась от абсурдности вопроса. — Прислугу вы видите перед собой.
— У тебя нет слуг?
— Ах, конечно, у меня тут в каждом углу слуги. Их такое множество, что они постоянно путаются под ногами. Но я получаю такое огромное наслаждение от мытья полов! — Она негодующе встряхнула головой и коротко сообщила: — Магделена и старый Фернандо. Вот так-то. А теперь, с вашего любезного разрешения…
— Почему ты мне не сказала?
— Разве от этого изменилось бы хоть что-нибудь? — Она беспомощно взглянула на него и снова опустилась на колени, чтобы продолжить начатое дело.
— Вставай, — приказал он.
— Мне надо кончить работу.
— Я не позволю.
— У вас нет выбора, — ответила она и потянулась за щеткой. Хладнокровным ударом ноги он выбил щетку из пределов досягаемости.
— Я сказал — вставай.
В сузившихся синих глазах Эми вспыхнул огонь.
— А я сказала — нет!
Выкрикнув это, она опустилась на четвереньки и поползла за щеткой.
Уползти далеко ей не удалось.
Рука, подобная стальному крюку, зажала ее талию и оторвала от пола столь стремительно, что Эми с трудом поняла, что произошло. А когда поняла — обнаружила, что прижата к его торсу, захвачена в капкан. Инстинкт заставлял ее бороться: она лягала его ногами и яростно царапала мускулистую руку, сжимавшую ее так сильно, что даже дышать было почти невозможно.
— А ну-ка, замри, — сказал он с такой ледяной невозмутимостью, что она поняла: ей грозит опасность пострашнее любой внезапной вспышки гнева. — Замри!
Эми сразу прекратила сопротивление, ощутив скрытую мощь его властной натуры — силу, спрятанную под маской спокойствия. Она стояла в его объятиях тихо и неподвижно, словно окостенев, страшась и ненавидя его и ненавидя себя за свой страх перед ним. Ей казалось, она так и простоит тут целую вечность, прижатая к нему так тесно, что золотой Солнечный Камень, висевший у него на груди, врезался в ее левое плечо.
Внезапно он ее выпустил.
Эми попятилась на несколько шагов, не желая ни говорить с ним, ни взглянуть на него. Она не решалась вздохнуть, пока он не повернулся и не двинулся прочь по длинному коридору. Только уверившись, что он действительно уходит, что он приближается к тяжелой двери парадного входа, она медленно повернулась.
Неотрывно глядя ему вслед, она чуть ли не зубами скрипнула от злости и досады, а потом беззвучно шевельнула губами:
— Ненавижу…
И затем едва не поперхнулась, когда Кинтано, словно прочитав ее мысли, бросил через плечо:
— И шрамы у меня на спине — отличное тому доказательство.
Глава 25
Милая моя Линда и дорогая тетушка Мэг!
Сегодня утром прибыли ваши письма; я читала и перечитывала каждое по десять раз.
Судя по тому, что вы пишете, вы чудесно проводите время… как бы мне хотелось быть с вами! За одну неделю и балет, и опера! Линда, родная моя, я начинаю опасаться, что ты никогда не пожелаешь вернуться домой, в Орилью.
У нас все как обычно. Погода стоит жаркая и сухая, в большой асиенде тихо и безлюдно. Дни тянутся долго, а ночи — еще дольше. Я чувствую себя такой одинокой, что…
Эми внезапно отбросила гусиное перо и скомкала в кулаке недописанное письмо. Шумно вздохнув, она уронила этот ком на стол и встала с кресла. Попозже она попробует еще раз и допишет до конца, чего ей до сих пор никак не удавалось. Не могла она себя заставить и дальше громоздить ложь на ложь.
«Все как обычно»… Недурно сказано!
Все шло не так, как обычно. Ничего не осталось даже от мирного безлюдья старой асиенды.
Две недели тому назад, в тот самый день, когда капитан застал ее за мытьем пола, он произвел подробнейшую инспекцию асиенды, и от его внимательного ока ничего не укрылось. В сопровождении Магделены и старого Фернандо он методично обошел многочисленные помещения, не пропуская и те, что были давно заперты и вообще не использовались.
Самолично обнаруживая на каждом шагу удручающие признаки упадка, в котором пребывал некогда великолепный особняк, он толчком распахивал рассохшиеся ставни, сдергивал на пол пыльные расползающиеся шторы, разглядывал протертые ковры. С непроницаемым лицом осматривал полы, стены и потолки.
И немедленно принимал решения — что следует предпринять, чтобы вернуть былой блеск большому, выстроенному в испанском стиле дому из необожженного кирпича.
После этого обхода изменилось все.
В асиенде день за днем шла кипучая деятельность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Одетая в старое выцветшее домашнее платье, заколов волосы на темени и спрятав их под цветным платком, она стояла на коленях, наклонившись и опираясь на левую руку, в правой руке находилась большая жесткая щетка, а рядом — таз с водой.
Она энергично водила щеткой по красным гладким кирпичам, отмывая въевшуюся грязь. На ее верхней губе блестели капельки пота, выбившиеся из-под платка локоны обрамляли щеки. На минутку она сделала перерыв: вытерла влажное лицо тыльной стороной ладони, присела на корточки и расстегнула верхние пуговицы лифа.
Ей было жарко, и она успела устать от работы, но, вздохнув, она вернулась к прерванному занятию, хотя душа ее была не здесь: ее преследовало видение полноводной реки. Всецело погруженная в хаос мыслей, она и представления не имела, кто из обитателей Орильи где обретается в этот час.
А между тем в широком коридоре, не далее чем в десяти футах от нее, молча стоял Кинтано. Его глазам потребовалось время, чтобы приспособиться к полутьме коридора, после того как он покинул залитый солнечным светом двор, поэтому он не сразу ее заметил. Он застыл на месте, когда Эми присела на корточки и расстегнула ворот платья. Но едва она снова приняла рабочую позу, встав на четвереньки, и начала тереть плитки пола, лицо Луиса окаменело. Вид Эми, выполняющей эту черную работу, поразил его настолько болезненно, что он решительно бросился к ней.
Эми подняла глаза в тот самый момент, когда он оказался перед ней. Его рука метнулась к ней, плотно ухватила за плечо и резким рывком заставила Эми подняться на ноги с такой силой, что у нее чуть голова с плеч не слетела. Открыв от неожиданности рот, она увидела перед собой возмущенное лицо явно разозленного капитана.
— Никогда, — процедил он, поджав губы, — не смей мыть полы. — Он отобрал у нее щетку и бросил на пол. — И смотри, чтобы я не застал тебя еще хоть раз за этим занятием.
Тут уж немедленно вспыхнуло ее собственное негодование. Вырвав плечо из его цепкого захвата, она со злобной язвительностью парировала:
— Если вы не желаете застать меня за этим занятием, то я могу лишь порекомендовать вам не соваться в дом!
— Ты больше никогда не будешь заниматься мытьем полов… или любой другой черной работой. Где вся прислуга?
— Прислуга?! — Эми даже рассмеялась от абсурдности вопроса. — Прислугу вы видите перед собой.
— У тебя нет слуг?
— Ах, конечно, у меня тут в каждом углу слуги. Их такое множество, что они постоянно путаются под ногами. Но я получаю такое огромное наслаждение от мытья полов! — Она негодующе встряхнула головой и коротко сообщила: — Магделена и старый Фернандо. Вот так-то. А теперь, с вашего любезного разрешения…
— Почему ты мне не сказала?
— Разве от этого изменилось бы хоть что-нибудь? — Она беспомощно взглянула на него и снова опустилась на колени, чтобы продолжить начатое дело.
— Вставай, — приказал он.
— Мне надо кончить работу.
— Я не позволю.
— У вас нет выбора, — ответила она и потянулась за щеткой. Хладнокровным ударом ноги он выбил щетку из пределов досягаемости.
— Я сказал — вставай.
В сузившихся синих глазах Эми вспыхнул огонь.
— А я сказала — нет!
Выкрикнув это, она опустилась на четвереньки и поползла за щеткой.
Уползти далеко ей не удалось.
Рука, подобная стальному крюку, зажала ее талию и оторвала от пола столь стремительно, что Эми с трудом поняла, что произошло. А когда поняла — обнаружила, что прижата к его торсу, захвачена в капкан. Инстинкт заставлял ее бороться: она лягала его ногами и яростно царапала мускулистую руку, сжимавшую ее так сильно, что даже дышать было почти невозможно.
— А ну-ка, замри, — сказал он с такой ледяной невозмутимостью, что она поняла: ей грозит опасность пострашнее любой внезапной вспышки гнева. — Замри!
Эми сразу прекратила сопротивление, ощутив скрытую мощь его властной натуры — силу, спрятанную под маской спокойствия. Она стояла в его объятиях тихо и неподвижно, словно окостенев, страшась и ненавидя его и ненавидя себя за свой страх перед ним. Ей казалось, она так и простоит тут целую вечность, прижатая к нему так тесно, что золотой Солнечный Камень, висевший у него на груди, врезался в ее левое плечо.
Внезапно он ее выпустил.
Эми попятилась на несколько шагов, не желая ни говорить с ним, ни взглянуть на него. Она не решалась вздохнуть, пока он не повернулся и не двинулся прочь по длинному коридору. Только уверившись, что он действительно уходит, что он приближается к тяжелой двери парадного входа, она медленно повернулась.
Неотрывно глядя ему вслед, она чуть ли не зубами скрипнула от злости и досады, а потом беззвучно шевельнула губами:
— Ненавижу…
И затем едва не поперхнулась, когда Кинтано, словно прочитав ее мысли, бросил через плечо:
— И шрамы у меня на спине — отличное тому доказательство.
Глава 25
Милая моя Линда и дорогая тетушка Мэг!
Сегодня утром прибыли ваши письма; я читала и перечитывала каждое по десять раз.
Судя по тому, что вы пишете, вы чудесно проводите время… как бы мне хотелось быть с вами! За одну неделю и балет, и опера! Линда, родная моя, я начинаю опасаться, что ты никогда не пожелаешь вернуться домой, в Орилью.
У нас все как обычно. Погода стоит жаркая и сухая, в большой асиенде тихо и безлюдно. Дни тянутся долго, а ночи — еще дольше. Я чувствую себя такой одинокой, что…
Эми внезапно отбросила гусиное перо и скомкала в кулаке недописанное письмо. Шумно вздохнув, она уронила этот ком на стол и встала с кресла. Попозже она попробует еще раз и допишет до конца, чего ей до сих пор никак не удавалось. Не могла она себя заставить и дальше громоздить ложь на ложь.
«Все как обычно»… Недурно сказано!
Все шло не так, как обычно. Ничего не осталось даже от мирного безлюдья старой асиенды.
Две недели тому назад, в тот самый день, когда капитан застал ее за мытьем пола, он произвел подробнейшую инспекцию асиенды, и от его внимательного ока ничего не укрылось. В сопровождении Магделены и старого Фернандо он методично обошел многочисленные помещения, не пропуская и те, что были давно заперты и вообще не использовались.
Самолично обнаруживая на каждом шагу удручающие признаки упадка, в котором пребывал некогда великолепный особняк, он толчком распахивал рассохшиеся ставни, сдергивал на пол пыльные расползающиеся шторы, разглядывал протертые ковры. С непроницаемым лицом осматривал полы, стены и потолки.
И немедленно принимал решения — что следует предпринять, чтобы вернуть былой блеск большому, выстроенному в испанском стиле дому из необожженного кирпича.
После этого обхода изменилось все.
В асиенде день за днем шла кипучая деятельность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103