Фредерик 7-8024. Ответил дежурный сержант и немедленно соединил его со Стивом Кареллой, который находился в комнате для персонала наверху.
– Я получил результаты по твоему делу о самоубийстве, – пояснил Гроссман. – Хочешь послушать?
– Давай, – согласился Карелла.
– У ваших парней сегодня много дел?
– Достаточно.
– А у нас! Бог ты мой, ну и денек сегодня выдался, – отозвался Гроссман и устало вздохнул. – Какое они дали вам заключение о причине смерти по этому делу?
– Острое отравление окисью углерода.
– Да... – протянул Гроссман.
– А что? Ты обнаружил стреляные гильзы?
– Нет, не довелось. Конечно, похоже на самоубийство, во всяком случае, вроде бы все данные на это указывают. И в то же время... Право, не знаю. Что-то во всем этом деле не сходится.
– Что именно?
– Все выглядит так, что ты сразу сочтешь происшедшее самоубийством, – Гроссман начал издалека. – И бутылки из-под виски, открыт газовый кран, взрыв. Все вроде сходится! Лишний раз подтверждает цифровые данные.
– Какие?
– Ежегодной смертности от отравления окисью углерода в нашем городе. У меня здесь они есть. Прочитать?
– Валяй, – Карелла улыбнулся.
– Восемьсот сорок смертей в год, из которых четыреста сорок самоубийств. А из них четыреста тридцать пять – от газа. Впечатляет! Верно? Добавь сюда еще эти бутылки из-под виски. Самоубийцы этого типа часто напиваются до бесчувствия, после того как откроют газ. А иногда принимают снотворное, чтобы смерть была славной и приятной. Ты об этом знаешь?
– Так уж славной и приятной! – не согласился Карелла.
– Именно. А в этом твоем деле что-то не так, Стив. По правде говоря, я озадачен.
– Чем именно, Сэм?
– Во-первых, все эти бутылки из-под виски на полу. Не у изголовья, а у изножья кровати. И одна – перевернута. Почему тогда бутылки были у изножья кровати, откуда никто не мог до них дотянуться, если они действительно выпивали?
– Они не были пьяны, Сэм, – объяснил Карелла. – Это данные нашего токсиколога.
– Тогда куда делось все это пойло? – спросил Гроссман. – И еще, Стив. А ты знаешь, где стаканы?
– Не знаю. А где?
– В кухонной раковине. Очень хорошо вымыты. Два стакана аккуратно поставлены рядышком в раковину, сияют от чистоты. Смешно?
– Очень, – согласился Карелла. – Если вы открыли газ и пытаетесь напиться, зачем же вылезать из кровати и мыть стаканы?
– Кстати! Им вообще-то так или иначе пришлось вставать. Верно? Чтобы одеться?
– Ты о чем это?
– Стив, послушай. Разве это не было любовное гнездышко? Мы проверили их одежду, искали пятна спермы. Не нашли. Значит, они были голыми, когда они...
– Ничего этого не было, – пояснил Карелла.
– Откуда тебе это известно?
– Данные вскрытия: половых сношений не имели.
– М-да, – протянул Гроссман. – Тогда чем же они занимались, почти голые?
– Хочешь, скажу свою убедительную версию?
– Валяй.
– Возможно, намеревались уйти из жизни в блеске романтического пыла. Частично разделись, открыли газ и отключились, прежде чем успели что-то сделать... Я так полагаю.
– Мне эта твоя версия не кажется убедительной.
– Ну, тогда другая, – продолжал Карелла. – Они были показушники. Хотели, чтобы на фотографии в газете все видели их полуголыми.
– Ну уж этот вариант не только не убедителен, но и безграмотен.
– Дай лучше!
– В квартире был кто-то третий, – предположил Гроссман.
– И это убедительная версия! Ничего себе!
– Очень даже убедительная, – заявил Гроссман, – особенно, если учесть, что пили из трех стаканов.
– Что?
– Там было три стакана.
– Но минуту назад ты говорил о двух.
– Я сказал, что было два – в раковине. Но мои люди тщательно осмотрели посудный шкаф над ней, проверили в нем всю стеклянную посуду. А что нам еще оставалось делать? Большей частью все разнесло взрывом, но...
– Да, ну а дальше что?
– Тонкий слой пыли был на всех стаканах, кроме одного. Его недавно вымыли, вытерли кухонным полотенцем, которое мы нашли на полке под раковиной. Сравнили приставшие к нему нити от полотенца. Все совпадает. Что ты на это скажешь?
– А они сами не могли пользоваться тремя стаканами, Сэм?
– Конечно. Но зачем тогда они оставили два в раковине, а третий поставили в посудный шкаф, на полку?
– Не знаю.
– Третий человек, – пояснил Гроссман. – Собственно говоря, если рассмотреть последний и, должен признать, весьма необычный факт, я почти убежден, что присутствие третьего станет не просто умной, но и убедительной версией.
– Какой это факт, Сэм?
– Нет вообще никаких следов в комнате.
– Что ты хочешь сказать?
– Что нет никаких отпечатков.
– Ты имеешь в виду третьего?
– Я имею в виду вообще никаких отпечатков, никого из них.
– Не понимаю.
– Ну я же говорю тебе, – повторил Гроссман, – ни одного отпечатка пальцев ни на чем. Ни на стаканах, ни на бутылках, ни на пишущей машинке, даже на их обуви, Стив. Так как же, черт возьми, можно напечатать предсмертную записку, не касаясь пальцами всех букв. Как же снять ботинки – их поверхность хорошо смазана ваксой – и не оставить никакого отпечатка ладони на ней? Стив, все это дело дурно пахнет!
– И какова твоя версия?
– Моя версия? Кто-то прошелся по этой комнате и протер поверхность всех предметов, которые трогал, к чему сам прикасался.
– Ты думаешь, это мужчина?
– Я этого не говорил.
– Но ты сказал «сам»?
– Всего лишь метафора. Это мог быть и мужчина, и женщина, и даже дрессированный шимпанзе. Откуда мне знать? Я только сказал, что в этой квартире нет вообще никаких следов, никаких. Вот почему это дело дурно пахнет. Как бы то ни было, тот, кто стер все следы, возможно, начитался рассказов о том, как мы выслеживаем опасных бандитов по оставленным ими все говорящим отпечаткам.
– Мы им не скажем правду, хорошо?
– Пусть теряются в догадках. – Гроссман помолчал, затем спросил: – А что ты думаешь по этому поводу?
– Может быть, устроили оргию, – Карелла улыбнулся.
– Ты это серьезно?
– Пьянка! Голая девица, а может быть, и две. Что еще там могло быть?
– Мог быть еще кто-то. Он, застав их вместе, в постели, и укокошил, а затем замаскировал все так, чтобы выглядело самоубийством.
– На них нет никаких следов насилия, Сэм.
– Я просто говорю, что думаю. Полагаю, что в этой комнате был третий участник драмы. Кто и почему – тебе выяснять.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности... А как жена и дети?
– Прекрасно, Сэм...
– Ну что еще?
– Сэм, что, действительно совсем никаких отпечатков? Ни одного?
– Ни одного.
Карелла задумался, а затем произнес:
– А не могли они сами все убрать, все вычистить?
– Зачем? – поинтересовался Гроссман.
– Из чистоплотности. Ты сам только что сказал: записка аккуратно напечатана, одежда аккуратно сложена, туфли аккуратно поставлены. Может, они вообще были очень аккуратными людьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Я получил результаты по твоему делу о самоубийстве, – пояснил Гроссман. – Хочешь послушать?
– Давай, – согласился Карелла.
– У ваших парней сегодня много дел?
– Достаточно.
– А у нас! Бог ты мой, ну и денек сегодня выдался, – отозвался Гроссман и устало вздохнул. – Какое они дали вам заключение о причине смерти по этому делу?
– Острое отравление окисью углерода.
– Да... – протянул Гроссман.
– А что? Ты обнаружил стреляные гильзы?
– Нет, не довелось. Конечно, похоже на самоубийство, во всяком случае, вроде бы все данные на это указывают. И в то же время... Право, не знаю. Что-то во всем этом деле не сходится.
– Что именно?
– Все выглядит так, что ты сразу сочтешь происшедшее самоубийством, – Гроссман начал издалека. – И бутылки из-под виски, открыт газовый кран, взрыв. Все вроде сходится! Лишний раз подтверждает цифровые данные.
– Какие?
– Ежегодной смертности от отравления окисью углерода в нашем городе. У меня здесь они есть. Прочитать?
– Валяй, – Карелла улыбнулся.
– Восемьсот сорок смертей в год, из которых четыреста сорок самоубийств. А из них четыреста тридцать пять – от газа. Впечатляет! Верно? Добавь сюда еще эти бутылки из-под виски. Самоубийцы этого типа часто напиваются до бесчувствия, после того как откроют газ. А иногда принимают снотворное, чтобы смерть была славной и приятной. Ты об этом знаешь?
– Так уж славной и приятной! – не согласился Карелла.
– Именно. А в этом твоем деле что-то не так, Стив. По правде говоря, я озадачен.
– Чем именно, Сэм?
– Во-первых, все эти бутылки из-под виски на полу. Не у изголовья, а у изножья кровати. И одна – перевернута. Почему тогда бутылки были у изножья кровати, откуда никто не мог до них дотянуться, если они действительно выпивали?
– Они не были пьяны, Сэм, – объяснил Карелла. – Это данные нашего токсиколога.
– Тогда куда делось все это пойло? – спросил Гроссман. – И еще, Стив. А ты знаешь, где стаканы?
– Не знаю. А где?
– В кухонной раковине. Очень хорошо вымыты. Два стакана аккуратно поставлены рядышком в раковину, сияют от чистоты. Смешно?
– Очень, – согласился Карелла. – Если вы открыли газ и пытаетесь напиться, зачем же вылезать из кровати и мыть стаканы?
– Кстати! Им вообще-то так или иначе пришлось вставать. Верно? Чтобы одеться?
– Ты о чем это?
– Стив, послушай. Разве это не было любовное гнездышко? Мы проверили их одежду, искали пятна спермы. Не нашли. Значит, они были голыми, когда они...
– Ничего этого не было, – пояснил Карелла.
– Откуда тебе это известно?
– Данные вскрытия: половых сношений не имели.
– М-да, – протянул Гроссман. – Тогда чем же они занимались, почти голые?
– Хочешь, скажу свою убедительную версию?
– Валяй.
– Возможно, намеревались уйти из жизни в блеске романтического пыла. Частично разделись, открыли газ и отключились, прежде чем успели что-то сделать... Я так полагаю.
– Мне эта твоя версия не кажется убедительной.
– Ну, тогда другая, – продолжал Карелла. – Они были показушники. Хотели, чтобы на фотографии в газете все видели их полуголыми.
– Ну уж этот вариант не только не убедителен, но и безграмотен.
– Дай лучше!
– В квартире был кто-то третий, – предположил Гроссман.
– И это убедительная версия! Ничего себе!
– Очень даже убедительная, – заявил Гроссман, – особенно, если учесть, что пили из трех стаканов.
– Что?
– Там было три стакана.
– Но минуту назад ты говорил о двух.
– Я сказал, что было два – в раковине. Но мои люди тщательно осмотрели посудный шкаф над ней, проверили в нем всю стеклянную посуду. А что нам еще оставалось делать? Большей частью все разнесло взрывом, но...
– Да, ну а дальше что?
– Тонкий слой пыли был на всех стаканах, кроме одного. Его недавно вымыли, вытерли кухонным полотенцем, которое мы нашли на полке под раковиной. Сравнили приставшие к нему нити от полотенца. Все совпадает. Что ты на это скажешь?
– А они сами не могли пользоваться тремя стаканами, Сэм?
– Конечно. Но зачем тогда они оставили два в раковине, а третий поставили в посудный шкаф, на полку?
– Не знаю.
– Третий человек, – пояснил Гроссман. – Собственно говоря, если рассмотреть последний и, должен признать, весьма необычный факт, я почти убежден, что присутствие третьего станет не просто умной, но и убедительной версией.
– Какой это факт, Сэм?
– Нет вообще никаких следов в комнате.
– Что ты хочешь сказать?
– Что нет никаких отпечатков.
– Ты имеешь в виду третьего?
– Я имею в виду вообще никаких отпечатков, никого из них.
– Не понимаю.
– Ну я же говорю тебе, – повторил Гроссман, – ни одного отпечатка пальцев ни на чем. Ни на стаканах, ни на бутылках, ни на пишущей машинке, даже на их обуви, Стив. Так как же, черт возьми, можно напечатать предсмертную записку, не касаясь пальцами всех букв. Как же снять ботинки – их поверхность хорошо смазана ваксой – и не оставить никакого отпечатка ладони на ней? Стив, все это дело дурно пахнет!
– И какова твоя версия?
– Моя версия? Кто-то прошелся по этой комнате и протер поверхность всех предметов, которые трогал, к чему сам прикасался.
– Ты думаешь, это мужчина?
– Я этого не говорил.
– Но ты сказал «сам»?
– Всего лишь метафора. Это мог быть и мужчина, и женщина, и даже дрессированный шимпанзе. Откуда мне знать? Я только сказал, что в этой квартире нет вообще никаких следов, никаких. Вот почему это дело дурно пахнет. Как бы то ни было, тот, кто стер все следы, возможно, начитался рассказов о том, как мы выслеживаем опасных бандитов по оставленным ими все говорящим отпечаткам.
– Мы им не скажем правду, хорошо?
– Пусть теряются в догадках. – Гроссман помолчал, затем спросил: – А что ты думаешь по этому поводу?
– Может быть, устроили оргию, – Карелла улыбнулся.
– Ты это серьезно?
– Пьянка! Голая девица, а может быть, и две. Что еще там могло быть?
– Мог быть еще кто-то. Он, застав их вместе, в постели, и укокошил, а затем замаскировал все так, чтобы выглядело самоубийством.
– На них нет никаких следов насилия, Сэм.
– Я просто говорю, что думаю. Полагаю, что в этой комнате был третий участник драмы. Кто и почему – тебе выяснять.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности... А как жена и дети?
– Прекрасно, Сэм...
– Ну что еще?
– Сэм, что, действительно совсем никаких отпечатков? Ни одного?
– Ни одного.
Карелла задумался, а затем произнес:
– А не могли они сами все убрать, все вычистить?
– Зачем? – поинтересовался Гроссман.
– Из чистоплотности. Ты сам только что сказал: записка аккуратно напечатана, одежда аккуратно сложена, туфли аккуратно поставлены. Может, они вообще были очень аккуратными людьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43