Стальной жгут уже начинает рисоваться над поверхностью воды, вспарывая ее. С него капает. Гидраэр полным ходом несется прямо на трос. Остановиться уже немыслимо.
У всех четверых в то мгновение одна и та же мысль, сверкнувшая, как занесенный топор: сейчас наскочим, разобьемся, или трос срежет всем…
— Головы!!! — кричит Баграш и порывисто до отказа нажимает рычаг.
Взревев, глиссер, совсем почти отделившись от воды, проносится над тросом. Что-то взвизгнуло под ногами, и машина уже далеко оставила за собой паром, где, сбившись у борта, кричат что-то и машут руками перепуганные люди. Баграш слегка сбавляет газ.
— Без пяти минут гроб был!.. — кричит он и снимает левой рукой шлем. Лоб у него совершенно мокрый. — Запишите: машина легко прошла над тросом, совершив прыжок в два — два с половиной метра по горизонтали.
Карасик записывает. Славная, хорошая машина, ни одно другое судно не могло бы проделать это!
Потом опять шлюз. Сруб в тине, сырой, осклизлый. Машина медленно опускается вниз, в колодезный сумрак шлюза, потом торжественно, как театральный занавес, раскрываются ворота. Видна река. Гидраэровцы торопятся выйти на простор. Мотор включили, и глиссер мчится на берег. Кто-то сует наспех в руки Карасика багор. Карасик что есть силы отталкивает машину от свай. Теперь занесло корму с мотором. Бухвостов вырывает багор. Он пытается отстоять корму, он всаживает багор в сруб, как гарпун. «Тра-рах!..» — багор в щепки. Глиссер с ходу ударяется о сваи. Резкий треск. Взлетели над головой осколки пропеллера и щепки свай. Карасик зажмуривается. Ему кажется, что он, именно он, виноват во всем.
В наступившей тишине Баграш спокойно говорит:
— Кончили винт.
Но оказывается, на машине есть запасной пропеллер. Он уложен вдоль днища. Утопая по колени в густой тине, глиссер выводят на открытую реку. Молча меняют винт, Карасик не решается предложить свою помощь.
— Запишите, — говорит Баграш: — на смену винта ушло двадцать восемь минут.
Уже темно. Мотор включен. Грохот, мрак и мчанье, Баграш слегка сдерживает ход. Фома просит прибавить.
— Газаните, Максим Осипович, — умоляет он, — газаните!
Он зудит над самым ухом водителя, как муха.
— Убью я тебя, Фомочка, — ласково говорит Баграш. — Напоремся в темноте — убью я тебя!
Но Карасик видит, как украдкой он двигает рычажок на одно деление. Рев усиливается. Что-то светлеет впереди. Машина, задрожав на всем ходу, проносится над отмелью. Песчаная коса подсекла машину под днище. Но глиссер неуязвим. Мотор окружен грохочущим, пылающим в темноте венчиком выхлопов. Машина ввинчивается в черный массив ночи.
Так ездят на глиссере.
Глава XIX
ПЕРВЫЙ УРОК
Хороша картошка с золой и дымом, копченый чай, отзывающий селедкой!.. Глиссерщики сидят у костра. На черной воде покачивается глиссер. Мотор накрыт брезентом. За день все устали, но, прежде чем разводить костер, Фома, Баграш, Бухвостов долго и бережно укрывали мотор. Сейчас, сев кружком, достают из золы горячие клубни, перекладывая их с руки на руку. Едят так быстро, что Карасику мало что достается.
— Вы не зевайте, — говорит Баграш.
Распределяют вахты. Первая — Карасика. Ужасно хочется спать. Карасик таращит слипающиеся глаза. Три глиссерщика спят как убитые. Время Карасика давно истекло. Но ему жаль будить своего подсменного — Фому. Тот смачно посапывает, уткнувшись головой в кошму сиденья. Карасик поеживается. Ночная сырость заползает ему за воротник. Вдруг он видит, что Бухвостов сел и смотрит на него, что-то медленно соображая.
— Который час? — спрашивает он.
— Три без четверти.
— А Фома что?
— Ничего, пускай поспит.
— Это вы бросьте! — говорит Бухвостов. — У нас это не полагается. Напишете потом с недосыпу ерунду какую-нибудь.
И он начинает трясти Фому так жестоко, что тот мигом очухивается.
Утром все купаются. Гидраэровцы с шумом бросаются в воду, плавают, кувыркаются, хлопают себя по плечам, по животу, по груди.
— А-а… хорош-шо!..
Они вылезают из воды. Тела их осыпаны радужными каплями.
— А вы что же не окунетесь? — спрашивает Баграш Карасика.
Этого Карасик боялся больше всего. Он всегда старался быть застегнутым, носил пиджак, покрой которого скрывал его немощность. Но тут делать нечего. Он извлекает из куртки и из штанов свое тело, которое ему кажется до неприличия белым по сравнению с шафрановыми фигурами гидраэровцев. Ежась, он аккуратно макает свои невзрачные стати в воду. Вода довольно холодная. Карасик делает усилие и, бултыхнувшись, влезает поглубже.
— Вид у меня… — говорит он виновато.
— Подправиться вам следует, — говорит Баграш. В голосе его нет насмешки. — На солнце побольше, спортом занимайтесь, это все дело наживное. Кость имеется.
Между тем Фома и Бухвостов, голые, бегают по песку. Фома идет вприсядку, выворачивая босыми пятками песок. Бухвостов сделал стойку и пошел на руках. Солнце всходит с реки. День будет чудесный.
— Постучим? — говорит Фома.
— Пошли, — отвечает Бухвостов.
Откуда-то, из-под сиденья, вытаскивается футбольный мяч.
— Ах, сукины дети, — говорит Баграш, — захватили-таки! Давайте сюда, принимайте!.. Раз! — кричит он Карасику.
Мяч, как болид, пронесся над самым ухом. Карасик слышал легкий шорох, с которым мяч рассекал воздух, и невольно отпрянул в сторону.
— Главное, мяча не бояться, — сказал Фома.
— Мяча бояться — ничего не выйдет, — подтвердил Бухвостов, нацеливаясь с другого боку.
И Карасик с размаху сел на песок, с гудящей головой, от которой отскочил твердый, как чугунное ядро, мяч.
— Вот так, — удовлетворенно заметил Фома, — хорошо! Головой приняли.
Они воткнули два прутика, отчеркнули ворота на песке.
— Только не больше пяти минут, — предупредил Баграш. — Начали!
— Есть!
— Принял…
— Подача…
— Сильно!..
И мяч, понукаемый этими короткими возгласами, резво заходил от ноги к ноге.
— Беру!
— Перевод.
— Даю…
— Пас!
— Сади!
— Гол?
— Там!
— Сидит!..
Стиснув зубы, Карасик лягнул катящийся на него мяч.
— Хорошо! — сказал Баграш. — Первое дело — мяча не трусить.
Карасик, подбодренный, бросился грудью на мяч и получил удар под ложечку. Он сел на песок задохнувшись. Он вдруг разучился дышать, потом вспомнил, как это делается, и втянул воздух широко открытым ртом.
— Кончили, кончили! — кричал Баграш.
Но гидраэровцы разыгрались и гоняли мяч. Тогда Баграш вынул маленькую судейскую сирену и свистнул. Звук этот вмиг отрезвил глиссерщиков. Фома поймал мяч, сдул с него песок. Бухвостов взялся за брезент, которым укрыли мотор.
— Выключен?
— Выключен.
— Контакт?
— Есть контакт…
Машина рванулась, толкнула воду, потом выдрала нос и начала свой скользящий бег. И пошла колесом вода с боков. Понеслись справа, слева берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
У всех четверых в то мгновение одна и та же мысль, сверкнувшая, как занесенный топор: сейчас наскочим, разобьемся, или трос срежет всем…
— Головы!!! — кричит Баграш и порывисто до отказа нажимает рычаг.
Взревев, глиссер, совсем почти отделившись от воды, проносится над тросом. Что-то взвизгнуло под ногами, и машина уже далеко оставила за собой паром, где, сбившись у борта, кричат что-то и машут руками перепуганные люди. Баграш слегка сбавляет газ.
— Без пяти минут гроб был!.. — кричит он и снимает левой рукой шлем. Лоб у него совершенно мокрый. — Запишите: машина легко прошла над тросом, совершив прыжок в два — два с половиной метра по горизонтали.
Карасик записывает. Славная, хорошая машина, ни одно другое судно не могло бы проделать это!
Потом опять шлюз. Сруб в тине, сырой, осклизлый. Машина медленно опускается вниз, в колодезный сумрак шлюза, потом торжественно, как театральный занавес, раскрываются ворота. Видна река. Гидраэровцы торопятся выйти на простор. Мотор включили, и глиссер мчится на берег. Кто-то сует наспех в руки Карасика багор. Карасик что есть силы отталкивает машину от свай. Теперь занесло корму с мотором. Бухвостов вырывает багор. Он пытается отстоять корму, он всаживает багор в сруб, как гарпун. «Тра-рах!..» — багор в щепки. Глиссер с ходу ударяется о сваи. Резкий треск. Взлетели над головой осколки пропеллера и щепки свай. Карасик зажмуривается. Ему кажется, что он, именно он, виноват во всем.
В наступившей тишине Баграш спокойно говорит:
— Кончили винт.
Но оказывается, на машине есть запасной пропеллер. Он уложен вдоль днища. Утопая по колени в густой тине, глиссер выводят на открытую реку. Молча меняют винт, Карасик не решается предложить свою помощь.
— Запишите, — говорит Баграш: — на смену винта ушло двадцать восемь минут.
Уже темно. Мотор включен. Грохот, мрак и мчанье, Баграш слегка сдерживает ход. Фома просит прибавить.
— Газаните, Максим Осипович, — умоляет он, — газаните!
Он зудит над самым ухом водителя, как муха.
— Убью я тебя, Фомочка, — ласково говорит Баграш. — Напоремся в темноте — убью я тебя!
Но Карасик видит, как украдкой он двигает рычажок на одно деление. Рев усиливается. Что-то светлеет впереди. Машина, задрожав на всем ходу, проносится над отмелью. Песчаная коса подсекла машину под днище. Но глиссер неуязвим. Мотор окружен грохочущим, пылающим в темноте венчиком выхлопов. Машина ввинчивается в черный массив ночи.
Так ездят на глиссере.
Глава XIX
ПЕРВЫЙ УРОК
Хороша картошка с золой и дымом, копченый чай, отзывающий селедкой!.. Глиссерщики сидят у костра. На черной воде покачивается глиссер. Мотор накрыт брезентом. За день все устали, но, прежде чем разводить костер, Фома, Баграш, Бухвостов долго и бережно укрывали мотор. Сейчас, сев кружком, достают из золы горячие клубни, перекладывая их с руки на руку. Едят так быстро, что Карасику мало что достается.
— Вы не зевайте, — говорит Баграш.
Распределяют вахты. Первая — Карасика. Ужасно хочется спать. Карасик таращит слипающиеся глаза. Три глиссерщика спят как убитые. Время Карасика давно истекло. Но ему жаль будить своего подсменного — Фому. Тот смачно посапывает, уткнувшись головой в кошму сиденья. Карасик поеживается. Ночная сырость заползает ему за воротник. Вдруг он видит, что Бухвостов сел и смотрит на него, что-то медленно соображая.
— Который час? — спрашивает он.
— Три без четверти.
— А Фома что?
— Ничего, пускай поспит.
— Это вы бросьте! — говорит Бухвостов. — У нас это не полагается. Напишете потом с недосыпу ерунду какую-нибудь.
И он начинает трясти Фому так жестоко, что тот мигом очухивается.
Утром все купаются. Гидраэровцы с шумом бросаются в воду, плавают, кувыркаются, хлопают себя по плечам, по животу, по груди.
— А-а… хорош-шо!..
Они вылезают из воды. Тела их осыпаны радужными каплями.
— А вы что же не окунетесь? — спрашивает Баграш Карасика.
Этого Карасик боялся больше всего. Он всегда старался быть застегнутым, носил пиджак, покрой которого скрывал его немощность. Но тут делать нечего. Он извлекает из куртки и из штанов свое тело, которое ему кажется до неприличия белым по сравнению с шафрановыми фигурами гидраэровцев. Ежась, он аккуратно макает свои невзрачные стати в воду. Вода довольно холодная. Карасик делает усилие и, бултыхнувшись, влезает поглубже.
— Вид у меня… — говорит он виновато.
— Подправиться вам следует, — говорит Баграш. В голосе его нет насмешки. — На солнце побольше, спортом занимайтесь, это все дело наживное. Кость имеется.
Между тем Фома и Бухвостов, голые, бегают по песку. Фома идет вприсядку, выворачивая босыми пятками песок. Бухвостов сделал стойку и пошел на руках. Солнце всходит с реки. День будет чудесный.
— Постучим? — говорит Фома.
— Пошли, — отвечает Бухвостов.
Откуда-то, из-под сиденья, вытаскивается футбольный мяч.
— Ах, сукины дети, — говорит Баграш, — захватили-таки! Давайте сюда, принимайте!.. Раз! — кричит он Карасику.
Мяч, как болид, пронесся над самым ухом. Карасик слышал легкий шорох, с которым мяч рассекал воздух, и невольно отпрянул в сторону.
— Главное, мяча не бояться, — сказал Фома.
— Мяча бояться — ничего не выйдет, — подтвердил Бухвостов, нацеливаясь с другого боку.
И Карасик с размаху сел на песок, с гудящей головой, от которой отскочил твердый, как чугунное ядро, мяч.
— Вот так, — удовлетворенно заметил Фома, — хорошо! Головой приняли.
Они воткнули два прутика, отчеркнули ворота на песке.
— Только не больше пяти минут, — предупредил Баграш. — Начали!
— Есть!
— Принял…
— Подача…
— Сильно!..
И мяч, понукаемый этими короткими возгласами, резво заходил от ноги к ноге.
— Беру!
— Перевод.
— Даю…
— Пас!
— Сади!
— Гол?
— Там!
— Сидит!..
Стиснув зубы, Карасик лягнул катящийся на него мяч.
— Хорошо! — сказал Баграш. — Первое дело — мяча не трусить.
Карасик, подбодренный, бросился грудью на мяч и получил удар под ложечку. Он сел на песок задохнувшись. Он вдруг разучился дышать, потом вспомнил, как это делается, и втянул воздух широко открытым ртом.
— Кончили, кончили! — кричал Баграш.
Но гидраэровцы разыгрались и гоняли мяч. Тогда Баграш вынул маленькую судейскую сирену и свистнул. Звук этот вмиг отрезвил глиссерщиков. Фома поймал мяч, сдул с него песок. Бухвостов взялся за брезент, которым укрыли мотор.
— Выключен?
— Выключен.
— Контакт?
— Есть контакт…
Машина рванулась, толкнула воду, потом выдрала нос и начала свой скользящий бег. И пошла колесом вода с боков. Понеслись справа, слева берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75