Очевидно, у них были свои агенты в мире.
– Ты обеспокоена, – сказала леди Мелисса. – Расскажи мне о своих тревогах.
– Я видела сон.
– Чепуха, девочка. Наш народ не видит снов. Ты не хуже меня знаешь, что мы спим мертвым сном.
Женевьева мысленно видела лицо в маске, слышала леденящий хохот.
– И все же я видела сон.
К ним на террасе присоединились Гонорио, вампир-гном, который был сейчас старшим в ордене, и еще группа других. Один из группы был живой, и он нервничал. Это был молодой человек, достаточно хорошо одетый, но явно не из высших кругов. Что-то насторожило ее в нем, что-то было не так.
Вьетзак, Истинно Мертвый, гигант, с беспримерной жестокостью правивший некогда Карак Варном, разглядывал юношу с откровенным вожделением. Вьетзак был привилегированным помощником Гонорио и не сделал бы ничего без разрешения старшего, но посетитель этого знать не мог.
– Дамы, надеюсь, вы извините меня за вторжение, – начал отец Гонорио, – но, похоже, хоть мы и оставили мирскую жизнь в прошлом, мир не вполне готов отказаться от заинтересованности в нас. Сюда доставили послание-призыв. Этот джентльмен – Хенрик Крали, из Альтдорфа, и он хотел бы переговорить с тобой, Женевьева. Можешь принять его или нет, как пожелаешь.
Посланец поклонился ей и передал свиток. Она узнала печать – корону на фоне деревьев – и тотчас же сломала ее. Вьетзак, пока она читала, скрипел зубами. В лесу поднялся переполох, там летучая мышь поймала волка.
Не позднее, чем через час она находилась на борту судна, готовая к долгому путешествию. Леди Мелисса на прощание прочла ей длинную лекцию, предостерегая против опасностей внешнего мира и напоминая о трудностях, с которыми ей предстоит встретиться. Женевьева слишком любила старую леди-дитя, чтобы сказать ей, что вооруженные кольями из боярышника инквизиторы, о которых та говорит, исчезли триста лет назад и что города, которые она помнит как процветающие источники жизненной силы, превратились в покинутые руины. Леди Мелисса явно пробыла в монастыре целую вечность. Они обнялись, и леди Мелисса возвратилась на пристань, где ее ждал Вьетзак, не выносящий текущей воды, чтобы сопроводить обратно, на вершину к монастырю. Когда ее темная бабушка махала ей на прощание, у Женевьевы было волнующее чувство, что обе они опять живы и что они всего лишь две девочки-подружки, шестнадцати и двенадцати лет, расстающиеся на лето.
На другой день, распростершись на койке, пока гребцы гнали суденышко сквозь леса, она вновь увидела сон.
Человек в железной маске с дьявольским смехом не покидал ее. Может, он и мертв, но вот забыт ли – это совсем другой вопрос.
Сейчас она направляется в Альтдорф. Но в конечном счете она знала: путь приведет ее назад, в Серые горы, туда, где она уже прошла однажды двадцать пять лет назад.
Назад, в крепость Дракенфелса.
III
Когда Зарадат принес им еду, Козински оставил Керрефу чуть меньше обычного. Детлеф понимал, что маленький сапожник должен умереть в считанные месяцы при таком обращении, а Козински станет еще сильнее. Потом безумному наемнику понадобится новый источник добавочной пищи. Гуглиэльмо уже почти старик, и ноги у него тонкие, как жерди. Наверно, он станет следующим кормильцем Козински, следующей его жертвой. Но потом… Маноло настоящий морской разбойник, а Джастус обучен всему, чего можно ожидать от последователя бога – покровителя жуликов и воров. Детлеф знал, что сейчас он не в лучшей форме. Вес его реально снизился до приемлемого уровня лишь к середине работы над постановкой, когда он активно упражнялся каждый день. Теперь он, бесспорно, расплылся, даже несмотря на скудный рацион. А Козински с каждым днем выглядел все сильнее и отвратительнее. После того как Керреф и Гуглиэльмо умрут, Козински начнет отбирать еду у него. А Маноло и Джастус позволят ему делать это, точно так же как он позволяет Козински объедать Керрефа. Как позволил бы делать это с Гуглиэльмо, который был его ближайшим приятелем в камере. И если Козински станет отбирать достаточно много, Детлеф тоже умрет.
Едва ли подходящая участь для автора «Истории Сигмара», ярчайшей звезды Театра Кёнигсгартен в Миденхейме. Он попытался сосчитать, сколько сердец дочерей миденхеймского высшего общества разбил, но не было настроения. Он думал о ролях, которые еще не сыграл, о классиках, которых не поставил, о шедеврах, которые не написал. Наверно, стань он призраком и сумей выбраться из крепости, то занялся бы постановкой «Одинокого узника Карак Кадрин» и сыграл в ней главную роль. Он чувствовал, что лишь теперь по-настоящему понимает состояние несчастного барона Тристера.
Кто-то пинком прервал его размышления. Это был Зарадат, бренчащий ключами у него перед носом.
– Что тебе надо? Снова волосы? А может, пальцы бросить в варево людоеда или затыкать бутылки с прокисшим вином вместо пробок?
«Надежный» сплюнул в угол.
– К тебе посетитель, комедиант.
– А! Снова Грюнлиб! Скажи ему, что я нездоров и не могу его принять. Нет, что мой день плотно расписан и мне некуда его втиснуть. Нет…
Зарадат рывком поднял Детлефа и сильно ударил его ключами по лицу. Появилась кровь.
– Ты встретишься с посетителем, или я отправлю тебя в карцер. Там у тебя не будет такой роскоши, как тут.
Детлефу не улыбалась перспектива опытным путем выяснять, какая такая роскошь воистину невидимо присутствует в его теперешней камере. Например, предположил он, можно считать роскошью, что в камере с тобой не заперт голодный волк. Или то, что из нее еженедельно выносят парашу. Или что они не сидят по самую шею в вонючей воде в какой-нибудь подземной темнице.
Зарадат пристегнул цепь к железному ошейнику Детлефа и выволок его за дверь. Гения вели по тюрьме на цепочке, словно собачонку, под выкрики и мольбы остальных узников. Крепость устарела еще века назад, и в ней все еще имелись пыточные застенки, которые использовались во времена правления Хальмара Тирана, Дитрика Несправедливого и Кровавой Беатрисы, Неслыханно Жестокой. Зарадат жадным взглядом окинул полуразвалившуюся дыбу, потом с отвращением взглянул на Детлефа. Догадаться, о чем думает «надежный», было нетрудно. Как император, Карл-Франц был вполне приемлем, но кто знает, кого выборщики возвысят следующим. Ведь даже Беатриса, на взгляд историка, явная маньячка, была избрана единогласным решением Великих и Достойных. Невозможно угадать, придется ли Зарадату, и если придется, то когда, смахнуть пыль с «ти-лейского сапога», смазать шипы кислевской «железной девы» или снова раскалить самые разные щипцы и клейма, висящие теперь в забытьи под слоем паутины. А когда это случится, «надежный» обрадуется, как молодой отец… а у Детлефа появится еще один повод пожалеть о том дне, когда выборщик Миденланда, на вид внушающий такое доверие, появился в его театре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Ты обеспокоена, – сказала леди Мелисса. – Расскажи мне о своих тревогах.
– Я видела сон.
– Чепуха, девочка. Наш народ не видит снов. Ты не хуже меня знаешь, что мы спим мертвым сном.
Женевьева мысленно видела лицо в маске, слышала леденящий хохот.
– И все же я видела сон.
К ним на террасе присоединились Гонорио, вампир-гном, который был сейчас старшим в ордене, и еще группа других. Один из группы был живой, и он нервничал. Это был молодой человек, достаточно хорошо одетый, но явно не из высших кругов. Что-то насторожило ее в нем, что-то было не так.
Вьетзак, Истинно Мертвый, гигант, с беспримерной жестокостью правивший некогда Карак Варном, разглядывал юношу с откровенным вожделением. Вьетзак был привилегированным помощником Гонорио и не сделал бы ничего без разрешения старшего, но посетитель этого знать не мог.
– Дамы, надеюсь, вы извините меня за вторжение, – начал отец Гонорио, – но, похоже, хоть мы и оставили мирскую жизнь в прошлом, мир не вполне готов отказаться от заинтересованности в нас. Сюда доставили послание-призыв. Этот джентльмен – Хенрик Крали, из Альтдорфа, и он хотел бы переговорить с тобой, Женевьева. Можешь принять его или нет, как пожелаешь.
Посланец поклонился ей и передал свиток. Она узнала печать – корону на фоне деревьев – и тотчас же сломала ее. Вьетзак, пока она читала, скрипел зубами. В лесу поднялся переполох, там летучая мышь поймала волка.
Не позднее, чем через час она находилась на борту судна, готовая к долгому путешествию. Леди Мелисса на прощание прочла ей длинную лекцию, предостерегая против опасностей внешнего мира и напоминая о трудностях, с которыми ей предстоит встретиться. Женевьева слишком любила старую леди-дитя, чтобы сказать ей, что вооруженные кольями из боярышника инквизиторы, о которых та говорит, исчезли триста лет назад и что города, которые она помнит как процветающие источники жизненной силы, превратились в покинутые руины. Леди Мелисса явно пробыла в монастыре целую вечность. Они обнялись, и леди Мелисса возвратилась на пристань, где ее ждал Вьетзак, не выносящий текущей воды, чтобы сопроводить обратно, на вершину к монастырю. Когда ее темная бабушка махала ей на прощание, у Женевьевы было волнующее чувство, что обе они опять живы и что они всего лишь две девочки-подружки, шестнадцати и двенадцати лет, расстающиеся на лето.
На другой день, распростершись на койке, пока гребцы гнали суденышко сквозь леса, она вновь увидела сон.
Человек в железной маске с дьявольским смехом не покидал ее. Может, он и мертв, но вот забыт ли – это совсем другой вопрос.
Сейчас она направляется в Альтдорф. Но в конечном счете она знала: путь приведет ее назад, в Серые горы, туда, где она уже прошла однажды двадцать пять лет назад.
Назад, в крепость Дракенфелса.
III
Когда Зарадат принес им еду, Козински оставил Керрефу чуть меньше обычного. Детлеф понимал, что маленький сапожник должен умереть в считанные месяцы при таком обращении, а Козински станет еще сильнее. Потом безумному наемнику понадобится новый источник добавочной пищи. Гуглиэльмо уже почти старик, и ноги у него тонкие, как жерди. Наверно, он станет следующим кормильцем Козински, следующей его жертвой. Но потом… Маноло настоящий морской разбойник, а Джастус обучен всему, чего можно ожидать от последователя бога – покровителя жуликов и воров. Детлеф знал, что сейчас он не в лучшей форме. Вес его реально снизился до приемлемого уровня лишь к середине работы над постановкой, когда он активно упражнялся каждый день. Теперь он, бесспорно, расплылся, даже несмотря на скудный рацион. А Козински с каждым днем выглядел все сильнее и отвратительнее. После того как Керреф и Гуглиэльмо умрут, Козински начнет отбирать еду у него. А Маноло и Джастус позволят ему делать это, точно так же как он позволяет Козински объедать Керрефа. Как позволил бы делать это с Гуглиэльмо, который был его ближайшим приятелем в камере. И если Козински станет отбирать достаточно много, Детлеф тоже умрет.
Едва ли подходящая участь для автора «Истории Сигмара», ярчайшей звезды Театра Кёнигсгартен в Миденхейме. Он попытался сосчитать, сколько сердец дочерей миденхеймского высшего общества разбил, но не было настроения. Он думал о ролях, которые еще не сыграл, о классиках, которых не поставил, о шедеврах, которые не написал. Наверно, стань он призраком и сумей выбраться из крепости, то занялся бы постановкой «Одинокого узника Карак Кадрин» и сыграл в ней главную роль. Он чувствовал, что лишь теперь по-настоящему понимает состояние несчастного барона Тристера.
Кто-то пинком прервал его размышления. Это был Зарадат, бренчащий ключами у него перед носом.
– Что тебе надо? Снова волосы? А может, пальцы бросить в варево людоеда или затыкать бутылки с прокисшим вином вместо пробок?
«Надежный» сплюнул в угол.
– К тебе посетитель, комедиант.
– А! Снова Грюнлиб! Скажи ему, что я нездоров и не могу его принять. Нет, что мой день плотно расписан и мне некуда его втиснуть. Нет…
Зарадат рывком поднял Детлефа и сильно ударил его ключами по лицу. Появилась кровь.
– Ты встретишься с посетителем, или я отправлю тебя в карцер. Там у тебя не будет такой роскоши, как тут.
Детлефу не улыбалась перспектива опытным путем выяснять, какая такая роскошь воистину невидимо присутствует в его теперешней камере. Например, предположил он, можно считать роскошью, что в камере с тобой не заперт голодный волк. Или то, что из нее еженедельно выносят парашу. Или что они не сидят по самую шею в вонючей воде в какой-нибудь подземной темнице.
Зарадат пристегнул цепь к железному ошейнику Детлефа и выволок его за дверь. Гения вели по тюрьме на цепочке, словно собачонку, под выкрики и мольбы остальных узников. Крепость устарела еще века назад, и в ней все еще имелись пыточные застенки, которые использовались во времена правления Хальмара Тирана, Дитрика Несправедливого и Кровавой Беатрисы, Неслыханно Жестокой. Зарадат жадным взглядом окинул полуразвалившуюся дыбу, потом с отвращением взглянул на Детлефа. Догадаться, о чем думает «надежный», было нетрудно. Как император, Карл-Франц был вполне приемлем, но кто знает, кого выборщики возвысят следующим. Ведь даже Беатриса, на взгляд историка, явная маньячка, была избрана единогласным решением Великих и Достойных. Невозможно угадать, придется ли Зарадату, и если придется, то когда, смахнуть пыль с «ти-лейского сапога», смазать шипы кислевской «железной девы» или снова раскалить самые разные щипцы и клейма, висящие теперь в забытьи под слоем паутины. А когда это случится, «надежный» обрадуется, как молодой отец… а у Детлефа появится еще один повод пожалеть о том дне, когда выборщик Миденланда, на вид внушающий такое доверие, появился в его театре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59