Валла-биллях, найдем молодую, хорошую, красивую… - поднося к губам свою рюмку, продолжал он. - С домиком найдем, с хорошим приданым… Заживешь, как шах…
- Стой, стой, Алекпер, как же это я заживу здесь, ведь я советский…
- А-а, ерунда, - пьяно перебил Алекпер. - Какой ты советский? Ты горец, кавказец, мусульманин, значит - наш. Останешься здесь и будешь жить среди своих, с молодой женой, в хорошем доме, с деньгами… А я к тебе буду ходить в гости! - засмеялся пьяным смехом жених.
- Бяли!.. Эввет!.. Дороз гофт, - поддержали остальные, чокаясь с сержантом.
- А я вас к себе в полицию возьму. Сорок туманов получать будете… и еще разные доходы, - уставясь на Сеоева, сказал раис-назмие.
- Нет, я своей работой доволен, жениться пока не думаю, а вот почему ты, Алекпер-ага, мне полный стакан наливаешь, а сам женской рюмочкой пьешь за свое семейное счастье, - шутливо ответил Сеоев.
- Он, педер-сухте, с трех часов пьет, не переставая, если его не остановить, так этот пьяница ночью не найдет дорогу к своей молодой жене, - икая, сказал раис-назмие. - Итак, пьем за всех честных мусульман и за крепость ислама, - закончил он. - Правильно сказал отец поэтов великий Омар Хайям: «Иметь хлеб из хорошей пшеницы, два мена вина, ляжку баранины и сидеть с красавицей в развалинах - такое наслаждение доступно не каждому султану…» Вот о чем мечтал наш великий поэт, а мы тебе, дорогой друг, предоставляем все это сразу и делаем тебя богаче любого султана… За твое здоровье!
Двое подростков и брат жениха то и дело вносили большие подносы, на которых горой вздымался плов, шипели горячие подливки и хуруши, дымился кябаб. Ели руками много и жадно. Сержант, не желая отставать от остальных, тоже ловко и умело брал и рис, и кябаб, и хуруши пальцами, обтирая их о мягкий лаваш. Но поли еще больше, мешая араку и розовое вино с коньяком и темный шарап с греческим ликером-дузиком. Сеоев, которого хмель обычно почти не брал, старался все же пить поменьше. Он заметил, что, хотя и Алекпер, и раис-назмие были уже совершенно пьяны, тем не менее они не забывали наливать ему пополнее стакан и что раза два они перемигнулись, подливая ему вино.
«Надо уходить, - подумал Сеоев, - зачем мне эта пьяная гулянка?»
Он решительно отодвинул свой стакан и сказал:
- Последний!
Но его голос потонул в хоре угодливых, льстивых, пьяно-веселых возгласов, заполнивших комнату.
- Хош амедид, ага!.. Миаяд, бефармаид, ага!
Сержант оглянулся. В дверях, сопровождаемый улыбающимся братом жениха, стоял Го Жу-цин, высокий, с бритым, выхоленным лицом, одетый в отличный серый костюм. Это был тот самый господин, которого показал ему на улице Алекпер. Фокусник окинул взглядом всех находившихся в комнате людей и, делая приветственный жест, наклонил голову.
- Прошу извинить. Дела задержали меня дома, и вы, ага Алекпер, надеюсь, не сердитесь на меня.
Пожав руку грузно валившемуся в его сторону Алекперу, кивая налево и направо, он очутился возле Сеоева. Сержант увидел, как сидевший рядом с ним раис-назмие с усилием привстал и, покачиваясь, уступил свое место новому гостю.
- А-а, значит, мы соседи!.. Очень рад познакомиться, - пожимая руку сержанту, сказал Го Жу-цин, садясь возле него. - Особенно же приятно, что вы, судя по форме, русский, - совершенно неожиданно по-русски произнес он, принимая из рук Алекпера стакан с розовым исфаганским вином.
- Ваше здоровье! - продолжал он по-русски, чокаясь с сержантом.
- Вы говорите по-русски? - удивился Сеоев.
- Конечно! Ведь я же сам русский… - потягивая маленькими глотками вино, спокойно ответил фокусник.
- А как же ваше китайское имя?
- Никак! Моя фамилия Кожицин, Владимир Николаевич. Кожицин, как видите, чисто русская фамилия, ну, а для афиши, для рекламы и для таинственности моих сеансов я чуточку переделал ее, и получилась из русской Ко-жи-цин китайская - Го Жу-цин… Фокус, как видите, простой, но зато моя китайская фамилия дает больше эффекта в моем деле. Еще раз ваше здоровье! - кивнул он сержанту.
Хотя большинство гостей было уже достаточно навеселе, но и они, и хозяин, и сам раис-назмие почтительно и не без подобострастия держались с Го Жу-цином…
Снова внесли вина, опять кябаб, и брат хозяина сменил догоревшие свечи в лампионах, но теперь уже уходить Сеоев не собирался. Тот самый долгожданный план знакомства с волшебником, который он так давно лелеял, неожиданно осуществлялся.
«Ну, теперь дело в шляпе», - думал сержант, видя, как просто беседует с ним Го Жу-цин.
- Я бы не советовал вам пить греческий ликер, - предостерегающе сказал Го Жу-цин, - ведь это, скорее, микстура, нежели напиток, лучше попробуйте вот этого вина… - и, выплеснув ликер, он налил Сеоеву розового исфаганского вина. В эту минуту Алекпер обнял Сеоева и стал пьяно изъясняться ему в вечной дружбе и любви.
- Ты меня послушай, и тогда все будет хорошо, - бормотал он, - молодая жена, домик с садом, а в нем инжир и виноград… и сорок туманов жалованья…
- Выпейте стакан этого вина, и у вас станет совершенно свежая голова, - сказал Го Жу-цин. Но, к удивлению Сеоева, тело его вдруг отяжелело и доселе ясная голова закружилась, в глазах зарябило, люди и вещи стали двоиться, и он, удивляясь своей неожиданной слабости, вытянул руки, чтобы, держась за стену, не упасть. Сонливость охватила его.
- Ничего, ничего!.. Это одну только секунду, вот выпейте еще освежающего, это лимонад, - услышал он возле себя голос Го Жу-цина и машинально отхлебнул из стакана что-то, очень напоминающее минеральную воду.
Сержант почувствовал облегчение и с жадностью допил весь стакан. Сонливость спала, оцепенение сняло как рукой, тяжесть исчезла и, наоборот, какая-то воздушная легкость охватила его. Комната, Го Жу-цин, Алекпер и его гости казались прозрачными и невесомыми, а шум голосов и пьяные возгласы людей звучали как приятная музыка, как радостная мелодия знакомой песни…
«Что со мною?» - на секунду подумал сержант, но сейчас же волна веселой безмятежности охватила его.
- Кейф! Делайте ваш кейф!.. Отдыхайте! - откуда-то из глубины раздался голос Го Жу-цина, но сам волшебник был невидим.
- Где вы? - слабеющим голосом пробормотал Сеоев.
- Я здесь. - Сержант снова услышал ласковый, учтивый голос Го Жу-цина: - Выпейте еще, и вам станет совсем легко. Это - нарзан.
Сеоев отрицательно замотал головой, но, почувствовав на губах холодное прикосновение стакана, выпил и впал в полусонное состояние. Он полулежал на мутаках, любезно улыбаясь и кивая головой соседям, но никого из них уже не замечал. Его затуманенные глаза видели странные вещи. Фокусник, подбросив вверх ленту, быстро и ловко взобрался по ней до потолка и, сбрасывая оттуда цветы, смотрел большими, внимательными, обжигающими глазами в упор на Сеоева.
- Афферин!.. аджаиб! - слышались возгласы вокруг, но Сеоев никого из окружающих его людей не видел, перед ним были одни только огромные, сверкающие глаза Го Жу-цина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
- Стой, стой, Алекпер, как же это я заживу здесь, ведь я советский…
- А-а, ерунда, - пьяно перебил Алекпер. - Какой ты советский? Ты горец, кавказец, мусульманин, значит - наш. Останешься здесь и будешь жить среди своих, с молодой женой, в хорошем доме, с деньгами… А я к тебе буду ходить в гости! - засмеялся пьяным смехом жених.
- Бяли!.. Эввет!.. Дороз гофт, - поддержали остальные, чокаясь с сержантом.
- А я вас к себе в полицию возьму. Сорок туманов получать будете… и еще разные доходы, - уставясь на Сеоева, сказал раис-назмие.
- Нет, я своей работой доволен, жениться пока не думаю, а вот почему ты, Алекпер-ага, мне полный стакан наливаешь, а сам женской рюмочкой пьешь за свое семейное счастье, - шутливо ответил Сеоев.
- Он, педер-сухте, с трех часов пьет, не переставая, если его не остановить, так этот пьяница ночью не найдет дорогу к своей молодой жене, - икая, сказал раис-назмие. - Итак, пьем за всех честных мусульман и за крепость ислама, - закончил он. - Правильно сказал отец поэтов великий Омар Хайям: «Иметь хлеб из хорошей пшеницы, два мена вина, ляжку баранины и сидеть с красавицей в развалинах - такое наслаждение доступно не каждому султану…» Вот о чем мечтал наш великий поэт, а мы тебе, дорогой друг, предоставляем все это сразу и делаем тебя богаче любого султана… За твое здоровье!
Двое подростков и брат жениха то и дело вносили большие подносы, на которых горой вздымался плов, шипели горячие подливки и хуруши, дымился кябаб. Ели руками много и жадно. Сержант, не желая отставать от остальных, тоже ловко и умело брал и рис, и кябаб, и хуруши пальцами, обтирая их о мягкий лаваш. Но поли еще больше, мешая араку и розовое вино с коньяком и темный шарап с греческим ликером-дузиком. Сеоев, которого хмель обычно почти не брал, старался все же пить поменьше. Он заметил, что, хотя и Алекпер, и раис-назмие были уже совершенно пьяны, тем не менее они не забывали наливать ему пополнее стакан и что раза два они перемигнулись, подливая ему вино.
«Надо уходить, - подумал Сеоев, - зачем мне эта пьяная гулянка?»
Он решительно отодвинул свой стакан и сказал:
- Последний!
Но его голос потонул в хоре угодливых, льстивых, пьяно-веселых возгласов, заполнивших комнату.
- Хош амедид, ага!.. Миаяд, бефармаид, ага!
Сержант оглянулся. В дверях, сопровождаемый улыбающимся братом жениха, стоял Го Жу-цин, высокий, с бритым, выхоленным лицом, одетый в отличный серый костюм. Это был тот самый господин, которого показал ему на улице Алекпер. Фокусник окинул взглядом всех находившихся в комнате людей и, делая приветственный жест, наклонил голову.
- Прошу извинить. Дела задержали меня дома, и вы, ага Алекпер, надеюсь, не сердитесь на меня.
Пожав руку грузно валившемуся в его сторону Алекперу, кивая налево и направо, он очутился возле Сеоева. Сержант увидел, как сидевший рядом с ним раис-назмие с усилием привстал и, покачиваясь, уступил свое место новому гостю.
- А-а, значит, мы соседи!.. Очень рад познакомиться, - пожимая руку сержанту, сказал Го Жу-цин, садясь возле него. - Особенно же приятно, что вы, судя по форме, русский, - совершенно неожиданно по-русски произнес он, принимая из рук Алекпера стакан с розовым исфаганским вином.
- Ваше здоровье! - продолжал он по-русски, чокаясь с сержантом.
- Вы говорите по-русски? - удивился Сеоев.
- Конечно! Ведь я же сам русский… - потягивая маленькими глотками вино, спокойно ответил фокусник.
- А как же ваше китайское имя?
- Никак! Моя фамилия Кожицин, Владимир Николаевич. Кожицин, как видите, чисто русская фамилия, ну, а для афиши, для рекламы и для таинственности моих сеансов я чуточку переделал ее, и получилась из русской Ко-жи-цин китайская - Го Жу-цин… Фокус, как видите, простой, но зато моя китайская фамилия дает больше эффекта в моем деле. Еще раз ваше здоровье! - кивнул он сержанту.
Хотя большинство гостей было уже достаточно навеселе, но и они, и хозяин, и сам раис-назмие почтительно и не без подобострастия держались с Го Жу-цином…
Снова внесли вина, опять кябаб, и брат хозяина сменил догоревшие свечи в лампионах, но теперь уже уходить Сеоев не собирался. Тот самый долгожданный план знакомства с волшебником, который он так давно лелеял, неожиданно осуществлялся.
«Ну, теперь дело в шляпе», - думал сержант, видя, как просто беседует с ним Го Жу-цин.
- Я бы не советовал вам пить греческий ликер, - предостерегающе сказал Го Жу-цин, - ведь это, скорее, микстура, нежели напиток, лучше попробуйте вот этого вина… - и, выплеснув ликер, он налил Сеоеву розового исфаганского вина. В эту минуту Алекпер обнял Сеоева и стал пьяно изъясняться ему в вечной дружбе и любви.
- Ты меня послушай, и тогда все будет хорошо, - бормотал он, - молодая жена, домик с садом, а в нем инжир и виноград… и сорок туманов жалованья…
- Выпейте стакан этого вина, и у вас станет совершенно свежая голова, - сказал Го Жу-цин. Но, к удивлению Сеоева, тело его вдруг отяжелело и доселе ясная голова закружилась, в глазах зарябило, люди и вещи стали двоиться, и он, удивляясь своей неожиданной слабости, вытянул руки, чтобы, держась за стену, не упасть. Сонливость охватила его.
- Ничего, ничего!.. Это одну только секунду, вот выпейте еще освежающего, это лимонад, - услышал он возле себя голос Го Жу-цина и машинально отхлебнул из стакана что-то, очень напоминающее минеральную воду.
Сержант почувствовал облегчение и с жадностью допил весь стакан. Сонливость спала, оцепенение сняло как рукой, тяжесть исчезла и, наоборот, какая-то воздушная легкость охватила его. Комната, Го Жу-цин, Алекпер и его гости казались прозрачными и невесомыми, а шум голосов и пьяные возгласы людей звучали как приятная музыка, как радостная мелодия знакомой песни…
«Что со мною?» - на секунду подумал сержант, но сейчас же волна веселой безмятежности охватила его.
- Кейф! Делайте ваш кейф!.. Отдыхайте! - откуда-то из глубины раздался голос Го Жу-цина, но сам волшебник был невидим.
- Где вы? - слабеющим голосом пробормотал Сеоев.
- Я здесь. - Сержант снова услышал ласковый, учтивый голос Го Жу-цина: - Выпейте еще, и вам станет совсем легко. Это - нарзан.
Сеоев отрицательно замотал головой, но, почувствовав на губах холодное прикосновение стакана, выпил и впал в полусонное состояние. Он полулежал на мутаках, любезно улыбаясь и кивая головой соседям, но никого из них уже не замечал. Его затуманенные глаза видели странные вещи. Фокусник, подбросив вверх ленту, быстро и ловко взобрался по ней до потолка и, сбрасывая оттуда цветы, смотрел большими, внимательными, обжигающими глазами в упор на Сеоева.
- Афферин!.. аджаиб! - слышались возгласы вокруг, но Сеоев никого из окружающих его людей не видел, перед ним были одни только огромные, сверкающие глаза Го Жу-цина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80