– А разве когда думаешь о человеке с любовью, это его не защищает? – попыталась я возразить. Но Розильда в это не верила.
«Я люблю его! И это может его убить!» – написала она.
Арильд, который раньше протестовал против любой войны, после встречи с Максимилиамом отчасти изменил свое мнение. Теперь он считал, что в некоторых случаях война оправдана. И он гордился своим отцом, готовым пожертвовать своей жизнью за правое дело.
Максимилиам участвовал в осаде Адрианополя на стороне сербов и болгар. Осада продолжалась несколько месяцев, и теперь, после долгого перемирия, военные действия вступили в решающую фазу. Поэтому Максимилиама снова призвали туда. И даже если с их стороны силы были превосходящими, потерь все равно было не избежать. Турки оборонялись до последнего.
Об этом Максимилиам сообщил в письме, пришедшем на Пасху. Розильда истолковала его как предзнаменование и напрочь лишилась покоя. Она боялась, что в любой момент может прийти телеграмма с известием о гибели отца.
И возможно, для того, чтобы как-то развеять свою тревогу, она время от времени вспыхивала ревностью из-за Леони, но проявляла ее только передо мной. Остальные – Леони, Каролина и Арильд – ничего не должны были знать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Леони с ледяными руками – ее я часто видела из своего окна, когда она кормила во дворе птиц. Или гуляла с Помпе за стенами замка. Иногда я сталкивалась с ней в холодных коридорах замка. Помпе тоже был рядом. Леони любила животных, и пес к ней привязался.
По своей природе это был типичный «пес одного хозяина», не признающий никого другого, и Максимилиам очень сомневался, оставляя его. Будь Помпе постарше, вряд ли с ним удалось справиться и, наверное, пришлось бы пристрелить, но, к счастью, ему было всего два года, и хоть он и продолжал скучать по хозяину, но постепенно привыкал к жизни в новом месте. Впрочем, неизвестно, что вышло бы, если бы не Леони.
У Помпе было еще одно утешение. Как он это сделал, никто не видел, но ему удалось стащить из парижской квартиры туфлю Максимилиама.
Вернувшись в замок, Арильд обнаружил туфлю в своем багаже. Он был абсолютно уверен, что в чемодан ее не клал.
И вот еще что. Оказавшись в Замке Роз, Помпе немедленно нашел спальню Максимилиама. Запах давно должен был выветриться: Максимилиам не был дома много лет, – но у Помпе, видимо, был необыкновенный нюх. И драгоценная туфля потом всегда находилась на кровати Максимилиама или под ней.
Да, это было удивительное животное.
Однажды, идя по коридору, мы с Розильдой столкнулись с Леони и Помпе. Пес выглядел несчастным. Он тявкал и громко взвизгивал, поджав хвост. И вдруг сорвался с места и стал бегать вокруг нас, издавая отчаянный вой. Потом внезапно остановился, с ужасом посмотрел перед собой и рухнул на пол с остекленевшими глазами. Все тело его дрожало, он задыхался.
Мы поскорей перенесли его из холодного коридора в натопленную комнату. Но и там он лежал без движения, с отсутствующим взглядом, и не хотел ни есть, ни пить. Мы думали, он скоро умрет, чуть с ума не сошли! Не волновалась только Леони. Она сказала, что Помпе не болен, что дело в чем-то другом, и предложила перенести его в спальню Максимилиама. Так мы и сделали. Положили его на кровать, огонь в камине горел все время, но ничего не помогало. Трое суток он пролежал неподвижно, будто мертвый.
Леони не отходила от него. И вот на четвертый вечер он вдруг поднял голову, посмотрел на Леони, встал на дрожащих лапах, спрыгнул на пол, вильнул хвостом. Заполз под кровать, но потом снова запрыгнул наверх, улегся и дал за собой поухаживать. Кажется, с ним все уже было в порядке.
Мы так и не поняли, что же произошло с Помпе, но Леони утверждала, что даже на расстоянии он не потерял контакта со своим хозяином. Вероятно, что-то случилось с Максимилиамом, и Помпе почувствовал это.
Розильда побледнела, как мел, а Арильд спросил:
– Ты хочешь сказать, что наш отец погиб?
Леони покачала головой. Нет. В таком случае пес бы не поправился. Он бы просто угас. Но ведь все наоборот: жизнь к нему вернулась, он снова становился таким, как обычно.
Но Арильду теперь не давала покоя одна мысль. Он обещал отцу заботиться о Помпе, а вместо него это делала Леони. Она не переставала верить в то, что Помпе выживет, а Арильд думал, что собаку уже не вернуть. Но все обошлось – и он был очень благодарен Леони.
Эта история их сблизила. Я заметила, что Арильд стал иначе относиться к Леони. Но у нее был только один свет в окошке – мой «брат»!
Каролина не раз говорила, что должна покончить с чрезмерным обожанием со стороны Арильда и Леони. Но только так, чтобы их не обидеть. Особенно болезненно к этому могла отнестись Леони.
Мне казалось, что как раз сейчас была такая возможность, и я сказала об этом Каролине. Она посмотрела на меня недоверчиво.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… Сейчас удачный момент. Арильд уже почти влюблен в Леони, так что, может, ты просто отойдешь в сторону?
– А разве я стою у них на дороге?
– Нет, но ты же понимаешь, что пока Леони надеется на твою взаимность, на Арильда она даже смотреть не будет.
– А я-то что могу сделать?
– Покажи, что она тебе неинтересна, вот и все.
Каролина категорически покачала головой.
– Ну нет уж… Я не могу причинить Леони такую боль.
Я уставилась на нее во все глаза. А мне она сколько раз причиняла боль? И хоть бы на секундочку задумалась! Но когда я сказала ей об этом, она не поняла.
– Но это же совсем другое дело! Ты ведь моя сестра!
– Ага, значит, с сестрой можно не церемониться? Ее можно обижать, сколько твоей душеньке угодно?!
Нет! Конечно нет! Она подскочила и крепко обняла меня. Естественно, она не это имела в виду! Просто сестринская любовь сама собой разумеется, она есть и всегда будет.
– Сейчас речь не о нас с тобой, Каролина. А об Арильде и Леони. Они могут потерять друг друга, пока ходят и вздыхают по тебе.
Каролина обещала подумать. Даже если от нее потребуются определенные жертвы. Она и дальше хотела заниматься французским, но теперь, выходит, от уроков придется отказаться.
Да и вообще, ей следовало быть начеку. София Фальк аф Стеншерна своей неприязни не скрывала. И на слабость Леони к моему «брату» смотрела, мягко говоря, неодобрительно.
София теперь зачастила в Замок Роз. Раньше ее принимали здесь неохотно, но после Парижа отношения изменились. Она утверждала, что в Париже они с Максимилиамом стали близкими друзьями, и когда «Макс» – так по-свойски она его называла, – отправлялся на войну, то передал детей под ее опеку. Она обещала, что станет «матерью» для Арильда и Розильды.
Об этом она сообщила Вере Торсон, а Вера поговорила с Амалией. Амалия считала, что все это ложь – от начала до конца. Максимилиам не мог быть таким наивным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74