ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Поскольку у доктора свободного времени было мало, то время, уделяемое Терезе, он, как правило, урезал у завода, у банка, у семьи, и эти часы они проводили вместе в ухоженном особняке. Для доктора это было отдыхом, передышкой от дел, для Терезы — жизнью.
Город привык к постоянным приездам доктора, к его плавкам, цветку в руке, обществу его любовницы, к тому, что они осматривали старинные здания, беседовали в Печальном парке, подолгу стояли на мосту, облокотившись на его перила, безразличные к распространяемым о них сплетням. Доктор перестал играть; он — человек богатый, все знают, он имеет право содержать любовницу с открытым счётом, это почти обязательное условие его положения, но поскольку он женат, то лучше никому не показывать подругу, дабы не оскорблять нравы общества.
Постепенно злые пересуды потеряли силу, смысл и вкус новизны и снова были вызваны к жизни возвращением в город коммерсанта Валерио Гамы, который не смог не отметить, что любовница у доктора красива и известил. Патриотка Дада, способная хвалить достоинства Эстансии, этой земли цветов, звёздного неба, глупой луны, и терпеливого и благородного народа, умеющего скрывать тайную любовь, сказала:
— Это ведь не мои слова, брат, а майора Атилио: окончив службу, он вернулся сюда. Жену не видел несколько нет и даже забыл, от чего рождаются дети. Но воздух Эстансии и воды Пиауитинги сделали своё дело; не прошло и месяца, а жена уже была беременна. Девица доктора тоже уже была с животом, да сделала аборт, а всему виной здешняя вода, брат, чудодейственная вода!
— Да, девушка доктора, сестра, сама может творить чудеса. Стоит ей глянуть, мёртвый поднимется.
26
Открытые глаза доктора кажутся живыми от скупого гнёта свечи, точно следят за мыслями Терезы. В чудодейственности вод Пиауитинги нужды не было, как и ни в чём другом, достаточно было взгляда, улыбки, движения, прикосновения, открытого колена, чтобы они предались любовным забавам, на которые уходило столько времени занятого делами банкира.
Не смотри на меня так, Эмилиано, я не хочу вспоминать удовольствия ночи, которая принесла тебе смерть. А почему нет, Тереза? Разве не в твоих объятиях, разве не исходя любовью я умер? Мы не жили каждый порознь своей любовью: один — отдаваясь чувствам, другой — чувственности, у нас была одна любовь, сотканная из нежности и сладострастия. Если не хочешь вспоминать ты, вспомню я, Эмилиано Гедес, любитель утончённых удовольствий, ради которых принёс в жертву собственную жизнь.
Тот же Лукавый и живой взгляд, каким он одаривал сидящих за его столом друзей, рот приоткрыт, виден кончик языка. С той самой ночи у дверей пансиона Габи до того момента, как он посадил Терезу на круп лошади, она помнила то ощущение, которое испытала, когда кончик его языка разомкнул ей губы для поцелуя. И после, стоило ему показать ей даже издали язык, как Тереза чувствовала присутствие Эмилиано во всём своём теле. Всё, к чему прибегал Эмилиано, было необходимо, и всё открывало путь к утончённым ощущениям и становилось для Терезы знаком, который он подавал в разных обстоятельствах, призывая к ласкам.
Перед приходом высоких визитёров — префекта, судьи, прокурора — Эмилиано как бы невзначай клал ей руку на спину и ногтем почёсывал загривок. Тереза еле сдерживала стон, руки мягкие, ногти кошачьи. Кося глазом, он заглядывал в вырез платья, позволявший видеть грудь. Однажды вечером собравшиеся у них гости беседовали в плохо освещённом саду, так как доктор желал видеть появление луны и звёзд на небе. Они уже отужинали, и теперь Лулу Сантос и врач спорили о своих политических разногласиях. Жоан Нассименто Фильо восторгался великолепием ночи, а падре Винисиус хвалил щедрость Всевышнего, даровавшего такую красоту людям. Сидя под деревом, Тереза слушала их разговор. Доктор подошёл к ней, закрыл её своей фигурой, дал рюмку коньяку и, приоткрыв декольте, взглянул на загорелую крепкую грудь — одно из красивейших украшений Терезы. А может, самое красивое? Что же тогда сказать о заде? Ах, зад!
Нет, Эмилиано, не вспоминай больше, отведи от меня свои лукавые глаза, давай вспомним другие моменты. Всё, что было между нами, — сплошная идиллия, и есть о чём вспомнить. Сладкий Мёд, не будь глупой, наша идиллия началась и кончилась в постели. А о чём ты вспомнила, почувствовав запах мужского одеколона, совсем недавно, когда ты меня готовила к неизбежной встрече с торжественностью смерти политического деятеля? Ах, Эмилиано, все воспоминания, ароматы и насаждения для меня кончены. Нет, Тереза, радость и удовольствие — это то наследство, что я тебе оставляю, единственное, на другое мне не хватило времени.
Ещё когда они только что приехали в Эстансию и была закончена перестройка дома, поставлены новые ванные комнаты, доктор стал обучать Терезу принимать солёные и масляные ванны. По утрам — сильный душ и купание в реке. Вечером или ближе к ночи — тёплая ароматная ванна. Аромат на выбор, всё на стеклянной полочке в ванной. Но Тереза ничего, кроме дешёвых и сильных духов «Лориган де Коти», которыми обычно пользовались проститутки в пансионе Габи, не знала, а Эмилиано, как она поняла, отдавал предпочтение другим, без сомнения, иностранным. Употреблял он их после бритья.
Чтобы доставить ему удовольствие, Тереза однажды, приняв ванну, надушилась его одеколоном и легла в постель. Почувствовав исходивший от Терезы запах, Эмилиано долго взахлёб хохотал:
— Что ты сделала, Тереза? Это же мужской одеколон.
— Я видела, что он вам нравится, и подушилась, чтобы доставить вам…
Стройная, формирующаяся девушка с прекрасными бёдрами, доктор перевернул её спиной к себе: от корней волос до кончиков пальцев на ногах, вся, вся целиком она была в распоряжении доктора, и он её обрабатывал, как хозяин землю.
Со временем Тереза познакомилась с духами и их употреблением. Когда доктор брился, она сама опрыскивала его одеколоном: лицо, усы, волосатую грудь. Ей нравилось вдыхать этот терпкий аромат. Иногда он брал из её рук пузырёк и капал ей капельку на грудь, потом переворачивал и видел, как начинали дрожать её бёдра. Каждое движение, каждое слово, каждый взгляд, каждый аромат имел своё собственное значение.
Ах, Эмилиано, не вспоминай теперь эти моменты, дай мне осознать твою смерть и получить оставленное тобой наследство — радость и удовольствие.
27
Случалось, что доктор рассказывал Терезе ходящие о них сплетни, которые их развлекали, вызывая смех.
Круг кумушек, прослышавших о висящем в спальне доктора большом зеркале, превратил в своих сплетнях это одно во множество зеркал, которыми увешаны все стены спальни, естественно, для отражения эротических игр. Что правда, то правда, зеркало в спальне отражало кровать, голые тела и их ласки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142