И Даниэл выжидал.
И вот несколько дней спустя нетерпеливому ожиданию Даниэла пришёл конец. Он с радостью отклонил приглашение капитана составить ему компанию для короткой поездки, всего на один день, в Сержипе на петушиный бой, вечером они будут обратно! Десять легуа плохой дороги, размытой дождями, но Тёрто Щенок — шофёр хороший, берётся доехать за два часа; свирепые бойцовые петухи капитана заслуживали этой жертвы. Это ведь и хорошая возможность выиграть деньги, поставив на петухов капитана. Но Дан, к сожалению, не может, у него назначена встреча в укромнейшем месте, нельзя упустить представляющуюся возможность заключить наконец в объятия красивую соседку и установить истину, какая досада, капитан!
— Причина серьёзная, не настаиваю, тогда в другой раз. Так выясняйте и потом скажите, прав я, что Теодора — девственница, или нет, но по походке вижу — девственница. — Капитан простился, сел рядом с Тёрто Щенком в машину. — Поехали, мне ещё надо заглянуть на ферму, до скорого.
В предобеденное время Даниэл на своём посту перед домом четырёх сестёр, из рук Теодоры он берёт стакан холодной воды, налитой из глиняного кувшина, декольте девицы открывает взору Дана её груди — тысяча благодарностей за утоление жажды влюблённого, теперь он пойдёт домой утолять голод, до скорого, прекрасная русалка.
— А не хотите ли пообедать с нами, попробовать еду бедняков? — Теодора ломается, стоя у двери, предлагает себя всю целиком.
В следующий раз с удовольствием приму приглашение, но сегодня меня ждут родители, а я уже опаздываю; как-нибудь в другой раз, Теодора, попозже, может быть, на будущих каникулах? Сегодня я хочу отведать божественное блюдо, манну небесную, как сказал капитан, который считает тебя девственницей, а я из страха перед последствиями не трону тебя именно поэтому.
Опустели окна особняка, пустынна улица, Дан, огибая угол, входит в магазин. Увидев его, Тереза потеряла дар речи, стоит не двигаясь, не способная ни ступить, ни молвить слово, никогда она не испытывала ничего подобного. Сердце замирает, но это не страх и не отвращение, а что? Тереза не знает.
Они не обменялись ни единым словом. Дан обнял её, прижался пылающей щекой к холодной щеке Терезы; от аромата, исходящего от волос, кожи рук, полуоткрытого рта молодого человека, у Терезы закружилась голова. От капитана всегда разит тяжёлым потом и перегаром кашасы, мужчина-самец, по его мнению, духов не употребляет. Не отстраняясь от неё, Даниэл берёт лицо Терезы в руки, легонько мнёт его, пристально смотрит ей в глаза и прикасается своими губами к её губам. Почему Тереза не отворачивает голову, ведь она питает к поцелуям отвращение, отвращение ко рту капитана, который впивается в её губы и кусает? Да потому, что страх сильнее отвращения. Молодой человек страха не внушает, и всё-таки почему она не отстраняется, не гонит его прочь? Рот Дана, губы, язык длинный, нежная ласка; рот Терезы, сдаваясь, отвечает. И вдруг внутри её что-то взрывается, и прикованные к небесно-голубым глазам юноши глаза Терезы увлажняются — оказывается, можно плакать по другим причинам, кроме боли от побоев, бессильной ненависти, непобедимого страха? Выходит, кроме этих, есть и другие причины для слёз? Она не знала, что ответить, поскольку ничего, кроме чумы, голода и войны, в жизни не видела.
От звона посуды и столовых приборов Тереза вздрагивает. Оба выпускают друг друга из объятий, прерывают поцелуй. На прощание Дан прикасается губами к влажным глазам Терезы и выходит на улицу, умытую дождём. Под зимними ливнями прорастают семена, дают всходы, и суровая, сухая и дикая земля родит цветы и плоды.
Когда приказчик Помпеу вошёл в магазин, а следом за ним Мухолов, Тереза продолжала сидеть на том же месте, не двигаясь, с отрешённым видом, такая странная и необычная, что в эту дождливую ночь и Помпеу на своей железной кровати, и Мухолов на деревянной койке, изменив Теодоре, слали с воображаемой Терезой.
29
Дан поцеловал её в глаза, потом в губы, правая рука скользнула от спины к бедру, левой он гладил её волосы. Четыре дня прошло с того первого поцелуя, но Тереза хранила его вкус на своих губах до второго. Его жаркий шёпот разжёг пожар в её груди.
— Завтра ночь Святого Жоана, — говорил Даниэл, — и капитан сказал мне, что поедет на праздник, а праздник всю ночь, до рассвета…
— Я знаю, он ездит каждый год на ферму сеу Мундиньо Аликате.
— Завтра в девять вечера жди меня у задних ворот, ровно в девять. У нас тоже будет праздник.
И опять он поцеловал её, Тереза со страхом дотронулась до мягких волос Дана. Завтра наш праздник, обязательно завтра.
Даже Дорис, законной супруге, а тем более Терезе — простой девчонке, капитан не имел привычки сообщать ни о своих отъездах и возвращениях, ни о ночных времяпрепровождениях, планах и принимаемых решениях, ни одной женщине не позволял он просить отчёта в том, где собирается провести ночь, дома с ней или в заведении Гади за пивом, опробуя новую обитательницу пансиона, или где-нибудь поблизости, занятый разными делами или петушиными боями, — уважающий себя мужчина, считал он, держит женщину на должном расстоянии.
О более далёких путешествиях, скажем, в Баию или Аракажу, Тереза узнавала лишь перед отъездом капитана, только успевая уложить в чемодан прекрасно накрахмаленные и выглаженные рубашки и белые отутюженные костюмы. Случайно же, из обрывков разговора капитана с Шико Полподметки она узнавала, что хозяин задержится на ферме, чтобы подогнать работы, о поездке в Кристину, где он собирался проверить дела в винном погребке негра Баптиста — погребок носил имя негра, но все товары и деньги принадлежали Жу-стиниано, о ночах, проводимых то в одном, то в другом доме, то на плантациях, то в посёлках, где танцевали всю ночь напролёт фанданго, а он, будучи хорошим танцором, всегда готов был потанцевать, тем более что на танцах капитан приглядывал и выбирал для себя девочек. Эти ночи для Терезы были ночами отдыха.
О празднике у Раймундо Аликате, на далёкой плантации в ночь на Святого Жоана, Тереза, конечно, знала: капитан никогда не пропускал его, считая своё присутствие обязательным каждый год. Мундиньо Аликате, которому покровительствовали Гедесы, был известным человеком в округе и сводником Жустиниано. Славился он не только тем, что выращивал сахарный тростник, продавал кашасу и другие местные, весьма любопытные напитки, способные поднять на ноги мёртвого, но и тем, что собирал у себя рабочих, возглавляемых кабокло, прозванным Прокладыватель дорог в зарослях, а потому Раймундо Аликате звали или Раймундо Прокладыватель дорог в зарослях, или Мундиньо де Обатуала — именем святого, которое было получено в Баии после смерти бабалориша Бернардино до Бате-Фолья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
И вот несколько дней спустя нетерпеливому ожиданию Даниэла пришёл конец. Он с радостью отклонил приглашение капитана составить ему компанию для короткой поездки, всего на один день, в Сержипе на петушиный бой, вечером они будут обратно! Десять легуа плохой дороги, размытой дождями, но Тёрто Щенок — шофёр хороший, берётся доехать за два часа; свирепые бойцовые петухи капитана заслуживали этой жертвы. Это ведь и хорошая возможность выиграть деньги, поставив на петухов капитана. Но Дан, к сожалению, не может, у него назначена встреча в укромнейшем месте, нельзя упустить представляющуюся возможность заключить наконец в объятия красивую соседку и установить истину, какая досада, капитан!
— Причина серьёзная, не настаиваю, тогда в другой раз. Так выясняйте и потом скажите, прав я, что Теодора — девственница, или нет, но по походке вижу — девственница. — Капитан простился, сел рядом с Тёрто Щенком в машину. — Поехали, мне ещё надо заглянуть на ферму, до скорого.
В предобеденное время Даниэл на своём посту перед домом четырёх сестёр, из рук Теодоры он берёт стакан холодной воды, налитой из глиняного кувшина, декольте девицы открывает взору Дана её груди — тысяча благодарностей за утоление жажды влюблённого, теперь он пойдёт домой утолять голод, до скорого, прекрасная русалка.
— А не хотите ли пообедать с нами, попробовать еду бедняков? — Теодора ломается, стоя у двери, предлагает себя всю целиком.
В следующий раз с удовольствием приму приглашение, но сегодня меня ждут родители, а я уже опаздываю; как-нибудь в другой раз, Теодора, попозже, может быть, на будущих каникулах? Сегодня я хочу отведать божественное блюдо, манну небесную, как сказал капитан, который считает тебя девственницей, а я из страха перед последствиями не трону тебя именно поэтому.
Опустели окна особняка, пустынна улица, Дан, огибая угол, входит в магазин. Увидев его, Тереза потеряла дар речи, стоит не двигаясь, не способная ни ступить, ни молвить слово, никогда она не испытывала ничего подобного. Сердце замирает, но это не страх и не отвращение, а что? Тереза не знает.
Они не обменялись ни единым словом. Дан обнял её, прижался пылающей щекой к холодной щеке Терезы; от аромата, исходящего от волос, кожи рук, полуоткрытого рта молодого человека, у Терезы закружилась голова. От капитана всегда разит тяжёлым потом и перегаром кашасы, мужчина-самец, по его мнению, духов не употребляет. Не отстраняясь от неё, Даниэл берёт лицо Терезы в руки, легонько мнёт его, пристально смотрит ей в глаза и прикасается своими губами к её губам. Почему Тереза не отворачивает голову, ведь она питает к поцелуям отвращение, отвращение ко рту капитана, который впивается в её губы и кусает? Да потому, что страх сильнее отвращения. Молодой человек страха не внушает, и всё-таки почему она не отстраняется, не гонит его прочь? Рот Дана, губы, язык длинный, нежная ласка; рот Терезы, сдаваясь, отвечает. И вдруг внутри её что-то взрывается, и прикованные к небесно-голубым глазам юноши глаза Терезы увлажняются — оказывается, можно плакать по другим причинам, кроме боли от побоев, бессильной ненависти, непобедимого страха? Выходит, кроме этих, есть и другие причины для слёз? Она не знала, что ответить, поскольку ничего, кроме чумы, голода и войны, в жизни не видела.
От звона посуды и столовых приборов Тереза вздрагивает. Оба выпускают друг друга из объятий, прерывают поцелуй. На прощание Дан прикасается губами к влажным глазам Терезы и выходит на улицу, умытую дождём. Под зимними ливнями прорастают семена, дают всходы, и суровая, сухая и дикая земля родит цветы и плоды.
Когда приказчик Помпеу вошёл в магазин, а следом за ним Мухолов, Тереза продолжала сидеть на том же месте, не двигаясь, с отрешённым видом, такая странная и необычная, что в эту дождливую ночь и Помпеу на своей железной кровати, и Мухолов на деревянной койке, изменив Теодоре, слали с воображаемой Терезой.
29
Дан поцеловал её в глаза, потом в губы, правая рука скользнула от спины к бедру, левой он гладил её волосы. Четыре дня прошло с того первого поцелуя, но Тереза хранила его вкус на своих губах до второго. Его жаркий шёпот разжёг пожар в её груди.
— Завтра ночь Святого Жоана, — говорил Даниэл, — и капитан сказал мне, что поедет на праздник, а праздник всю ночь, до рассвета…
— Я знаю, он ездит каждый год на ферму сеу Мундиньо Аликате.
— Завтра в девять вечера жди меня у задних ворот, ровно в девять. У нас тоже будет праздник.
И опять он поцеловал её, Тереза со страхом дотронулась до мягких волос Дана. Завтра наш праздник, обязательно завтра.
Даже Дорис, законной супруге, а тем более Терезе — простой девчонке, капитан не имел привычки сообщать ни о своих отъездах и возвращениях, ни о ночных времяпрепровождениях, планах и принимаемых решениях, ни одной женщине не позволял он просить отчёта в том, где собирается провести ночь, дома с ней или в заведении Гади за пивом, опробуя новую обитательницу пансиона, или где-нибудь поблизости, занятый разными делами или петушиными боями, — уважающий себя мужчина, считал он, держит женщину на должном расстоянии.
О более далёких путешествиях, скажем, в Баию или Аракажу, Тереза узнавала лишь перед отъездом капитана, только успевая уложить в чемодан прекрасно накрахмаленные и выглаженные рубашки и белые отутюженные костюмы. Случайно же, из обрывков разговора капитана с Шико Полподметки она узнавала, что хозяин задержится на ферме, чтобы подогнать работы, о поездке в Кристину, где он собирался проверить дела в винном погребке негра Баптиста — погребок носил имя негра, но все товары и деньги принадлежали Жу-стиниано, о ночах, проводимых то в одном, то в другом доме, то на плантациях, то в посёлках, где танцевали всю ночь напролёт фанданго, а он, будучи хорошим танцором, всегда готов был потанцевать, тем более что на танцах капитан приглядывал и выбирал для себя девочек. Эти ночи для Терезы были ночами отдыха.
О празднике у Раймундо Аликате, на далёкой плантации в ночь на Святого Жоана, Тереза, конечно, знала: капитан никогда не пропускал его, считая своё присутствие обязательным каждый год. Мундиньо Аликате, которому покровительствовали Гедесы, был известным человеком в округе и сводником Жустиниано. Славился он не только тем, что выращивал сахарный тростник, продавал кашасу и другие местные, весьма любопытные напитки, способные поднять на ноги мёртвого, но и тем, что собирал у себя рабочих, возглавляемых кабокло, прозванным Прокладыватель дорог в зарослях, а потому Раймундо Аликате звали или Раймундо Прокладыватель дорог в зарослях, или Мундиньо де Обатуала — именем святого, которое было получено в Баии после смерти бабалориша Бернардино до Бате-Фолья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142