Другие последовали за ним.
Джек наблюдал, как они уходили; сильно болел живот после их внушения. Над головой раскачивались деревья, что-то зловещее ощущалось в воздухе. Схватившись за перила, Джек добрался до двери как раз в тот момент, когда разразилась гроза.
Глава 9
Это печально, что у Маклейнов такой характер. Они неистовы и в гневе, и в любви. Они представляют собой тесно связанный клан, и то, что действует на одного, действует и на другого. Они будут либо вместе петь в раю, либо вместе страдать в аду.
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью
– Вот и вы, милорд! – Девонсгейт поспешил навстречу Джеку, в то время как один из лакеев принял из его рук плащ, а другой стоял в ожидании, чтобы взять шляпу. – Я уже начал беспокоиться, нашли ли вас.
– Определенно нашли! – Джек знаком отпустил двух других лакеев, стоявших у дверей библиотеки. Боже милосердный, сколько их тут!
Джек повернулся, и это отдалось болью в его животе. Он поморщился. Снаружи прогремел гром, и к звукам пролившегося дождя добавился новый, более громкий звук.
Девонсгейт удивленно заморгал.
– Это что, град? В апреле?
Джек посмотрел на потемневшее окно, где небольшие шарики льда отскакивали от рам и плясали на подоконнике.
– Проклятые Маклейны, – пробормотал Джек.
– Прошу прощения, милорд?
– Да нет, ничего. Где ее светлость?
– В вашей спальне. – Дворецкий сложил на груди руки и посмотрел прямо перед собой. – Вы должны быть в курсе, что этим утром возникла не совсем приятная ситуация.
Зловещие нотки в голосе дворецкого заставили Джека остановиться.
– Что произошло?
– Вы не сообщили нам, что женились на леди, которую вы так неофициально и, я бы добавил, скандально внесли в дом вчера вечером.
Джеку понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что кроется за словами Девонсгейта. Когда Фиона проснулась… Неудивительно, что она прислала за ним лакея. «Я в беде».
– Я лишь надеюсь, что ее светлость простит слуг за то, что мы не отреагировали должным образом, когда она поднялась и попросила завтрак. – Девонсгейт посмотрел Джеку прямо в глаза. – Миссис Тарлингтон поначалу считала, что эту «самозванку» нужно вышвырнуть вон.
Это он оказался таким болваном. Он не удосужился подумать о том, что слуги ничего не знают о Фионе. Не подумал, что она проснется одна-одинешенька, будет голодна, попытается найти завтрак и встретит враждебность и недоверие.
– Я должен был представить ее.
– Да, милорд.
Джек потер шею.
– Она расстроена?
Девонсгейт уставился в потолок.
– Хорошо, – пробормотал Джек. Он уходил сегодня ночью, преисполненный решимости доказать, что его жизнь не изменилась из-за того, что он женился, а преуспел он лишь в том, что в конечном итоге расстроил всех и вся. Джек вздохнул: – Я должен пойти и повидаться с ней.
– Она вас ждет, милорд. – Затем, понизив голос, Девонсгейт добавил: – Она попросила завтрак на двоих. Возможно, чистосердечное раскаяние сгладит ситуацию.
Это было удивительно обнадеживающей новостью.
– Спасибо, Девонсгейт. Я непременно попытаюсь это сделать. – Джек оглядел холл, остановившись взглядом на вазе со свежими цветами. Он подошел к ней и запустил руку в букет. Вытащив цветы из вазы, он потряс ими над ковром.
– Милорд!
– Не беспокойся, Девонсгейт. Это всего лишь вода. – Джек посмотрел на букет на расстоянии вытянутой руки.
Цветы выглядели слегка помятыми после того, как он выдернул их из вазы, но в общем смотрелись вполне прилично. Конечно, надо было бы сорвать цветы в саду, но снаружи грохотал дождь с градом, и на всей улице скорее всего не осталось сейчас ни одной целой травинки.
Девонсгейт с беспокойством взглянул в окно, затем снова перевел взгляд на Джека.
– Я надеюсь, что ее светлость не слишком обидится за недоверие, проявленное с моей стороны и со стороны миссис Тарлингтон.
– Тут вина моя, а не твоя. – Джек стал подниматься по ступенькам, думая о том, что повел себя как болван этой ночью. Проклятие! А ведь все, чего он хотел, – это лишь утвердить себя в роли хозяина собственной жизни.
Джек стиснул зубы. Он не сдастся. Конечно, неправильно было оставлять Фиону одну, не позаботившись о ее комфорте, тем не менее он имеет право уходить когда хочет.
Джек подошел к двери спальни и, прежде чем войти, посмотрел на свой мятый сюртук. Надо хоть немного привести себя в порядок. Он положил цветы на пол возле двери и поправил сюртук и галстук. Краем рукава он слегка протер носки ботинок, после чего протянул руку к цветам. Едва он дотронулся до букета, как дверь распахнулась.
Лицо Джека оказалось на уровне носков башмачков Фионы. Тех самых башмачков, которые минувшей ночью так соблазнительно покоились на его ягодицах.
Реакция тела была незамедлительной. Он поспешил выпрямиться.
– Уф! – Он стукнулся головой обо что-то твердое, цветы разлетелись в разные стороны.
– Ой! – Фиона отпрянула назад, прижав ладонь ко лбу чуть повыше глаза.
Джек успел подхватить ее, почувствовав, что у нее подогнулись ноги.
– Фиона! Я очень сожалею! Я просто… о Боже…
Он сгреб ее в охапку и понес внутрь, ногой захлопнув за собой дверь. По пути он заметил латунную ванну и поднос с остатками завтрака на маленьком столике перед недавно разожженным очагом.
Джек пересек комнату и осторожно положил Фиону на диван, затем приподнял ей подбородок и осмотрел лоб. На ее чистой гладкой коже виднелось красноватое пятно. Не раздумывая, Джек прижался к этому пятну губами.
От этого прикосновения Фиона закрыла глаза. С его стороны это был простой жест, почти целомудренный, но он наполнил ее теплым ощущением блаженства. Она отдалась его объятию, отказавшись думать о чем-либо другом.
Все утро она пребывала в раздражении из-за отсутствия Джека. В результате Фиона вознамерилась высказать ему все, что она прочувствовала из-за того, что он не сообщил слугам о ее статусе. Она приготовила эмоциональную и хорошо продуманную речь, в которой будут поставлены все точки над i. Она спланировала, на каком стуле будет сидеть Джек, пока она будет подавлять его своей спокойной логикой: на красный стул падал прямой свет, так что ей будет отчетливо видно малейшее изменение выражения его лица.
Она планировала представить себя олицетворением достоинства и добродетели, воплощением логики и женской гордости. И вот тебе результат! Едва он пересек порог, как они столкнулись головами, словно в какой-нибудь комедии!
Жизнь была такой несправедливой.
Джек вздохнул, их взгляды встретились. Он выглядел уставшим, глубокие морщины пролегли от уголков его рта до подбородка. У Фионы чесались пальцы разгладить эти морщины, прикоснуться к заросшему щетиной подбородку, прижаться в поцелуе к его губам, а может, и…
Проклятие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Джек наблюдал, как они уходили; сильно болел живот после их внушения. Над головой раскачивались деревья, что-то зловещее ощущалось в воздухе. Схватившись за перила, Джек добрался до двери как раз в тот момент, когда разразилась гроза.
Глава 9
Это печально, что у Маклейнов такой характер. Они неистовы и в гневе, и в любви. Они представляют собой тесно связанный клан, и то, что действует на одного, действует и на другого. Они будут либо вместе петь в раю, либо вместе страдать в аду.
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью
– Вот и вы, милорд! – Девонсгейт поспешил навстречу Джеку, в то время как один из лакеев принял из его рук плащ, а другой стоял в ожидании, чтобы взять шляпу. – Я уже начал беспокоиться, нашли ли вас.
– Определенно нашли! – Джек знаком отпустил двух других лакеев, стоявших у дверей библиотеки. Боже милосердный, сколько их тут!
Джек повернулся, и это отдалось болью в его животе. Он поморщился. Снаружи прогремел гром, и к звукам пролившегося дождя добавился новый, более громкий звук.
Девонсгейт удивленно заморгал.
– Это что, град? В апреле?
Джек посмотрел на потемневшее окно, где небольшие шарики льда отскакивали от рам и плясали на подоконнике.
– Проклятые Маклейны, – пробормотал Джек.
– Прошу прощения, милорд?
– Да нет, ничего. Где ее светлость?
– В вашей спальне. – Дворецкий сложил на груди руки и посмотрел прямо перед собой. – Вы должны быть в курсе, что этим утром возникла не совсем приятная ситуация.
Зловещие нотки в голосе дворецкого заставили Джека остановиться.
– Что произошло?
– Вы не сообщили нам, что женились на леди, которую вы так неофициально и, я бы добавил, скандально внесли в дом вчера вечером.
Джеку понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что кроется за словами Девонсгейта. Когда Фиона проснулась… Неудивительно, что она прислала за ним лакея. «Я в беде».
– Я лишь надеюсь, что ее светлость простит слуг за то, что мы не отреагировали должным образом, когда она поднялась и попросила завтрак. – Девонсгейт посмотрел Джеку прямо в глаза. – Миссис Тарлингтон поначалу считала, что эту «самозванку» нужно вышвырнуть вон.
Это он оказался таким болваном. Он не удосужился подумать о том, что слуги ничего не знают о Фионе. Не подумал, что она проснется одна-одинешенька, будет голодна, попытается найти завтрак и встретит враждебность и недоверие.
– Я должен был представить ее.
– Да, милорд.
Джек потер шею.
– Она расстроена?
Девонсгейт уставился в потолок.
– Хорошо, – пробормотал Джек. Он уходил сегодня ночью, преисполненный решимости доказать, что его жизнь не изменилась из-за того, что он женился, а преуспел он лишь в том, что в конечном итоге расстроил всех и вся. Джек вздохнул: – Я должен пойти и повидаться с ней.
– Она вас ждет, милорд. – Затем, понизив голос, Девонсгейт добавил: – Она попросила завтрак на двоих. Возможно, чистосердечное раскаяние сгладит ситуацию.
Это было удивительно обнадеживающей новостью.
– Спасибо, Девонсгейт. Я непременно попытаюсь это сделать. – Джек оглядел холл, остановившись взглядом на вазе со свежими цветами. Он подошел к ней и запустил руку в букет. Вытащив цветы из вазы, он потряс ими над ковром.
– Милорд!
– Не беспокойся, Девонсгейт. Это всего лишь вода. – Джек посмотрел на букет на расстоянии вытянутой руки.
Цветы выглядели слегка помятыми после того, как он выдернул их из вазы, но в общем смотрелись вполне прилично. Конечно, надо было бы сорвать цветы в саду, но снаружи грохотал дождь с градом, и на всей улице скорее всего не осталось сейчас ни одной целой травинки.
Девонсгейт с беспокойством взглянул в окно, затем снова перевел взгляд на Джека.
– Я надеюсь, что ее светлость не слишком обидится за недоверие, проявленное с моей стороны и со стороны миссис Тарлингтон.
– Тут вина моя, а не твоя. – Джек стал подниматься по ступенькам, думая о том, что повел себя как болван этой ночью. Проклятие! А ведь все, чего он хотел, – это лишь утвердить себя в роли хозяина собственной жизни.
Джек стиснул зубы. Он не сдастся. Конечно, неправильно было оставлять Фиону одну, не позаботившись о ее комфорте, тем не менее он имеет право уходить когда хочет.
Джек подошел к двери спальни и, прежде чем войти, посмотрел на свой мятый сюртук. Надо хоть немного привести себя в порядок. Он положил цветы на пол возле двери и поправил сюртук и галстук. Краем рукава он слегка протер носки ботинок, после чего протянул руку к цветам. Едва он дотронулся до букета, как дверь распахнулась.
Лицо Джека оказалось на уровне носков башмачков Фионы. Тех самых башмачков, которые минувшей ночью так соблазнительно покоились на его ягодицах.
Реакция тела была незамедлительной. Он поспешил выпрямиться.
– Уф! – Он стукнулся головой обо что-то твердое, цветы разлетелись в разные стороны.
– Ой! – Фиона отпрянула назад, прижав ладонь ко лбу чуть повыше глаза.
Джек успел подхватить ее, почувствовав, что у нее подогнулись ноги.
– Фиона! Я очень сожалею! Я просто… о Боже…
Он сгреб ее в охапку и понес внутрь, ногой захлопнув за собой дверь. По пути он заметил латунную ванну и поднос с остатками завтрака на маленьком столике перед недавно разожженным очагом.
Джек пересек комнату и осторожно положил Фиону на диван, затем приподнял ей подбородок и осмотрел лоб. На ее чистой гладкой коже виднелось красноватое пятно. Не раздумывая, Джек прижался к этому пятну губами.
От этого прикосновения Фиона закрыла глаза. С его стороны это был простой жест, почти целомудренный, но он наполнил ее теплым ощущением блаженства. Она отдалась его объятию, отказавшись думать о чем-либо другом.
Все утро она пребывала в раздражении из-за отсутствия Джека. В результате Фиона вознамерилась высказать ему все, что она прочувствовала из-за того, что он не сообщил слугам о ее статусе. Она приготовила эмоциональную и хорошо продуманную речь, в которой будут поставлены все точки над i. Она спланировала, на каком стуле будет сидеть Джек, пока она будет подавлять его своей спокойной логикой: на красный стул падал прямой свет, так что ей будет отчетливо видно малейшее изменение выражения его лица.
Она планировала представить себя олицетворением достоинства и добродетели, воплощением логики и женской гордости. И вот тебе результат! Едва он пересек порог, как они столкнулись головами, словно в какой-нибудь комедии!
Жизнь была такой несправедливой.
Джек вздохнул, их взгляды встретились. Он выглядел уставшим, глубокие морщины пролегли от уголков его рта до подбородка. У Фионы чесались пальцы разгладить эти морщины, прикоснуться к заросшему щетиной подбородку, прижаться в поцелуе к его губам, а может, и…
Проклятие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57