Это так просто – найти себя: стоит только посмотреть в небо и поискать самую яркую звезду. Чем ярче звезда, тем легче жить на свете песчинке…
Старый дом
Этому дому, наверно, двести лет. Он стоит, маленький, совсем ветхий, и как-то неловко чувствует себя среди прекрасных домов нового времени.
Трудно понять, каким чудом он сохранился. Его грудь не украшают мемориальные доски, его стены не подкрепляет авторитет великих людей, которые жили в нем или хотя бы останавливались проездом.
Но все-таки он не зря простоял столько лет, все-таки и в нем жили люди. Может, они тоже были великими, только никто этого не заметил?
Радость
Котенок проснулся и обнаружил у себя хвост.
Это было для него большим открытием, и он посмотрел на хвост недоверчиво, почти испуганно, а затем – бросился его ловить.
И, глядя на веселую, самозабвенную возню Котенка, как-то не верилось, что столько радости может доставить этот грязный, куцый, беспомощный хвостик.
Космический век
Маленькая Снежинка, медленно опускаясь на землю, спрашивает у встречных Кустов:
– Это Земля? Скажите, пожалуйста, какая это планета?
– Да, кажется, это Земля, – отвечают Кусты.
Но в голосе их не чувствуется уверенности.


Полусказки


– Я, пожалуй, останусь здесь,– сказала Подошва, отрываясь от Ботинка.
– Брось, пошляемся еще!– предложил Ботинок.– Все равно делать нечего.
Но Подошва совсем раскисла.
– Я больше не могу,– сказала она,– у меня растоптаны все идеалы.
– Подумаешь, идеалы!– воскликнул Ботинок.– Какие могут быть в наш век идеалы?
И он зашлепал дальше. Изящный Ботинок. Модный Ботинок. Без подошвы.

Административное рвение
Расческа, очень неровная в обращении с волосами, развивала бурную деятельность. И дошло до того, что, явившись однажды на свое рабочее место, Расческа оторопела:
– Ну вот, пожалуйста: всего три волоска осталось! С кем же прикажете работать?
Никто ей не ответил, только Лысина грустно улыбнулась. И в этой улыбке, как в зеркале, отразился результат многолетних Расческиных трудов на поприще шевелюры.
Петух-массовик
На штатную должность в курятник был назначен Петух-массовик.
Это был дельный, опытный Петух. В свое время он подвизался в качестве штатного поэта в популярной газете «Быка за рога», потом возглавлял какую-то спортивную организацию, и вот теперь, в связи с развернувшейся кампанией за повышение вылуп-ляемости цыплят, был брошен в курятник.
Петух собрал вокруг себя наседок и принялся разучивать с ними песню. Куры, взявшись за крылышки, ходили по кругу и пели:
Мы выполним, высидим долг до конца,
Яйцо – нашей жизни опора.
И если наседка уйдет от яйца –
Она не уйдет от позора!
Культурно-массовая работа была в полном разгаре.
Правда, куры с трудом выкраивали минутку, чтобы посидеть на яйце; правда и то, что цыплят с каждым днем вылуплялось все меньше.
Но это был единственный недостаток успешной борьбы за повышение вылупляемости.
Секунда
Был большой разговор о том, что нужно беречь каждую секунду.
Сначала выступал Год. Он подробно остановился на общих проблемах времени, сравнил время в прошлые времена со временем в наше время, а в заключение, когда время его истекло, сказал, что нужно беречь каждую секунду.
День, который выступал вслед за ним, вкратце повторил основные положения Года и, так как времени на другое у него не оставалось, закончил свое выступление тем, что надо беречь каждую секунду.
Час во всем был согласен с предыдущими ораторами. Впрочем, за недостатком времени, ему пришлось изложить свое согласие в самом сжатом виде.
Минута успела только напомнить, что нужно беречь каждую секунду.
В самом конце слово дали Секунде.
– Нужно беречь… – сказала Секунда и – кончилась.
Не уберегли Секунду, не уберегли. Видно, мало все-таки говорили об этом.
Трещина
Когда стали заселять новый дом, первой в нем поселилась Трещина.
С высоты своего потолка она оглядела отведенную ей комнату и презрительно сплюнула штукатуркой.
– Ерунда! И это называется – новый дом!
– Чего вы плюетесь? – проскрипела Половица, приподымаясь. – Раз вам не нравится, не надо было вселяться.
– А если я хочу в новый дом? Сейчас все тянутся к новому, – с какой стати мне отставать от жизни!
Трещина сказала – как припечатала. Потому что при последних словах из нее вывалился Кусок Штукатурки, который сразу поставил Половицу на место.
«Ишь ты, заступник нашелся! С такими повадками, глядишь, дом и вовсе развалится!»
Так подумали двери, и окна, и даже Выключатель, которому, казалось, все было до лампочки. Подумали, но вслух не сказали: кому охота, как Половице, получить за Трещину?
Удостоверение личности
– Табуретка! Табуретка! – позвал кто-то из комнаты.
Только что купленная Электрическая Лампочка испугалась: она лежала в кухне на Табуретке и могла разбиться, если бы Табуретке вздумалось сдвинуться с места. Поэтому Лампочка откликнулась:
– Кому там нужна Табуретка? В чем дело?
Чайник, который всюду совал свой нос, услышал это и удивился. «Какая странная Табуретка!» – подумал он, глядя на Электрическую Лампочку.
Когда стемнело, Лампочка решила, что пора ей приступить к своим обязанностям.
– Я хочу устроиться к вам на работу, – обратилась она к Пустому Патрону.
Пустой Патрон только собирался с мыслями, а Чайник уже опять сунул свой нос:
– Вы – на работу к Патрону? Ха-ха! Ведь вы же не Лампочка, вы же Табуретка!
– Какие глупости! – возмутилась Лампочка. – Меня можно проверить на работе. Во мне целых двести свечей.
– Ишь ты, проверить! – ухмыльнулся Чайник. – Ты справку представь. Удостоверение личности. С круглой печатью.
– Правильно! Нечего тут! – вмешался Электрический Утюг. Он был лицом заинтересованным, потому что сам работал в этой сети благодаря своему другу Жулику.
Пустой Патрон все еще не успел собраться с мыслями, поэтому он произнес рассеянно:
– Да, да, пожалуйста… С круглой печатью.
Нравоучительная книжка
Маленькому мальчику купили в магазине Книжку. Называлась она так: «Нужно быть послушным». Очевидно, считали, что для маленького мальчика такая Книжка может быть полезной.
Когда люди ушли по своим делам и в комнате никого не осталось, Книжка решила осмотреться на новом месте. Осторожно, чтобы не ушибиться, она спрыгнула с этажерки и отправилась по комнате.
Первым, кто встретился ей, был отрывной Календарь. В нем уже почти не осталось листков (потому что дело было в декабре), но он не смущался этим и даже был, по-видимому, весел.
– Негодные дети! – возмутилась Книжка. – Разве можно так книги рвать?!
Календарь только усмехнулся.
Но Книжка его не поняла: в ней ничего не говорилось о календарях. Поэтому она, проворчав себе под нос что-то нравоучительное, отправилась дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24