— Кроватей нет, только эти дурацкие брезентовые раскладушки! Да еще и брезент такой грязный! И рваный, и вообще смешной!
— Есть еще заднее сиденье машины и коврик перед камином, — предложил я. — Выбор за тобой.
Она взяла у меня стакан и пошла назад к камину.
— Если бы я не знала наверняка, я бы могла поклясться, что ты это все специально подстроил, Рик Холман, — задумчиво проговорила она.
— Ты о чем? — безразлично спросил я. Она помахала свободной рукой:
— Отдельные раскладушки... Одна в одном конце домика, другая — в другом: никаких проблем! Но ты же, черт побери, хорошо знаешь, что я слишком напугана, чтобы спать одной, когда вокруг шатается неизвестно кто. Так что у меня не такой уж большой выбор, правда? Или я лягу с тобой на заднем сиденье машины, или растянусь возле тебя перед камином!
— Мне бы хотелось сказать, что при любых обстоятельствах я буду вести себя как джентльмен, но ты же знаешь, что это только шутка.
С напряженным, вопрошающим выражением в серых глазах она повернулась ко мне:
— Поклянись, что ответишь правду на мой вопрос, Рик?
— Клянусь, что отвечу или правду, или вообще ничего, — осторожно сказал я.
— Вы с Клаудией занимались любовью сегодня вечером у тебя дома?
— Нет.
— Она даже не пыталась?
— Конечно пыталась.
— А ты сопротивлялся? — В ее голосе послышались недоверчивые нотки.
— Не совсем, — признался я. — Скорее, этот звонок в дверь все спас.
— Спасибо за честность, Рик. — Она улыбнулась с неподдельной теплотой. — Тогда совсем другое дело.
Я не был настолько глуп, чтобы спрашивать, почему это совсем другое дело. Женская логика — это вещь в себе.
Она села на коврик перед камином, обхватив свой стакан обеими руками. Я сел рядом.
— Сумасшедший мир, — тихо сказала она. — Около двенадцати часов назад ты был просто какой-то псих по фамилии Холман на другом конце провода, а теперь — полюбуйтесь-ка на нас!
— Разговор о психах, — сказал я, — напоминает мне о Мэри Рочестер.
— Давай не будем говорить о ней, да и обо всех остальных. — Она зябко передернула плечами. — Хотя бы сегодня ночью я хотела бы забыть даже о самом существовании всего внешнего мира.
Я щелкнул пальцами:
— Да будет так! Только мы вдвоем. Она засмеялась:
— Спасибо за то, что ты применил свои магические дарования, Рик. Ты заметил, как сейчас здесь стало?
— Как в духовке, — согласился я. С задумчивым выражением лица она отпила немного виски.
— По-моему, с этим надо что-то делать.
— Ты первая, — сказал я. — Женщина, стоящая обнаженной перед мужчиной, который все еще одет, смотрится совсем даже неплохо. Но мужчина, стоящий обнаженным перед женщиной, которая все еще одета, выглядит чертовски глупо.
Засмеявшись, она встала и пошла через комнату. Керосиновая лампа потухла, я ждал, и тишина становилась все более напряженной. Потом внезапно она вернулась и остановилась передо мной. Она быстро провела руками по своим длинным белым волосам, освобождая их от прически, и они рассыпались у нее по плечам. Пламя отбрасывало мерцающие блики на ее блестящее тело, когда она стояла не двигаясь и смотрела на меня сверху вниз. Ее груди были чуть-чуть более полными, чем мне казалось раньше. Мой взгляд скользнул вниз вдоль ее тела, и ее непристойный комментарий подоспел как раз вовремя:
— Предмет личной гордости. — Она снова тихонько засмеялась. — Я имею в виду.., ну.., теперь ты сам видишь, что я натуральная блондинка!
Она отдалась мне со страстью, и наш взаимный экстаз достойно увенчал ее.
Прошло много времени, огонь почти догорел, она спала у меня на руках. Где-то в ночи ухала сова, и это был самый одинокий и самый таинственный звук в мире.
Замерзнув, мы проснулись около восьми утра. Сара быстро встала и оделась.
— Я зажгу горелку на кухне, — сказала она. — А ты принеси воды из бани.
— А где ведро?
— Там же, в бане, — быстро ответила она. — Я его еще ночью обнаружила.
Было по-прежнему холодно, когда я шагнул из домика наружу, но уже поднималось солнце, и все чудесно пахло свежестью и чистотой. Или, может быть, это только так казалось после любовной эйфории? Так или иначе, но под всем этим я мог бы подписаться: “Одобряю. Холман”.
Баня была примитивно проста. Там имелись резервуар для воды и древний эмалированный тазик, стоявшие рядом на шатком столике. В поисках более жизненно важных мест общего пользования я прошел еще ярдов десять по узкой тропинке, и точно — там стоял простой и грубый деревенский туалет. Но там было и еще кое-что. Справа привольно раскинулся большой куст, и из него торчала голая грязная нога. Тело лежало лицом вниз, хлопчатобумажное платье было разорвано. Я подумал, не дочь ли это Эрла Рэймонда, но эта мысль меня почему-то не взволновала. Наверное, я сразу не поверил в нее. Я осторожно перевернул тело и увидел лицо, обросшее густой бородой. В широко раскрытых глазах застыл ужас, а в центре лба зияла дырка с корочкой запекшейся крови. Я вернул тело в первоначальное положение, лицом вниз под кустом. Оно было уже окоченевшим, и я с достаточной долей вероятности предположил, что этот человек, должно быть, умер около двенадцати часов назад. Значит, он уже лежал мертвый под кустом, когда мы подъехали к домику. От этой мысли моя утренняя эйфория мгновенно улетучилась.
— Что-то долго, — сказала Сара, когда я принес ведро воды на кухню.
— Наслаждался красотой природы, — сообщил я ей. — Я даже умыл лицо и руки.
— Могу предложить тебе яичницу с беконом по-деревенски.
— Нет, спасибо, только кофе. Я не голоден. Ее брови слегка приподнялись.
— Я удивлена, мистер Холман. Ты же должен чем-то восполнить всю ту энергию, которую истратил прошедшей ночью?
— Всего один взгляд на тебя, и мои батареи мгновенно подзаряжаются, — соврал я. Она вздрогнула:
— Пожалуйста, не раньше, чем я поем! Я зажег сигарету и, допивая вторую чашку кофе, наблюдал за тем, как Сара методично расплавляется с яичницей. “Сейчас она в любой момент может опять начать мурлыкать, — мрачно подумал я, — придется, наверное, стукнуть ее по носу”.
— Клаудиа говорила мне вчера вечером, что у Чарити был дружок-хиппи, — сказал я как бы между прочим. — Джонни Легарто, кажется?
— А-а, этот чудак!
— Который носил рваное хлопчатобумажное платье и нитку бус. Она кивнула:
— Я же сказала, чудак!
— Как ты думаешь, может, он какой-нибудь трансвестит — достигает полового удовлетворения, переодеваясь в женскую одежду? — предположил я.
— Нет, это просто часть обряда хиппи. Видимый протест против условностей мещанского мира. — Она положила вилку на пустую тарелку. — А с чего это вдруг такой интерес к Джонни Легарто, Рик?
— Может быть, если мы найдем его, то обнаружим и Чарити?
— Дом в Бель-Эре показался ему слишком мещанским, и, насколько я догадываюсь, он посчитал, что Чарити тоже постепенно становилась обычной мещанкой под влиянием дома и отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Есть еще заднее сиденье машины и коврик перед камином, — предложил я. — Выбор за тобой.
Она взяла у меня стакан и пошла назад к камину.
— Если бы я не знала наверняка, я бы могла поклясться, что ты это все специально подстроил, Рик Холман, — задумчиво проговорила она.
— Ты о чем? — безразлично спросил я. Она помахала свободной рукой:
— Отдельные раскладушки... Одна в одном конце домика, другая — в другом: никаких проблем! Но ты же, черт побери, хорошо знаешь, что я слишком напугана, чтобы спать одной, когда вокруг шатается неизвестно кто. Так что у меня не такой уж большой выбор, правда? Или я лягу с тобой на заднем сиденье машины, или растянусь возле тебя перед камином!
— Мне бы хотелось сказать, что при любых обстоятельствах я буду вести себя как джентльмен, но ты же знаешь, что это только шутка.
С напряженным, вопрошающим выражением в серых глазах она повернулась ко мне:
— Поклянись, что ответишь правду на мой вопрос, Рик?
— Клянусь, что отвечу или правду, или вообще ничего, — осторожно сказал я.
— Вы с Клаудией занимались любовью сегодня вечером у тебя дома?
— Нет.
— Она даже не пыталась?
— Конечно пыталась.
— А ты сопротивлялся? — В ее голосе послышались недоверчивые нотки.
— Не совсем, — признался я. — Скорее, этот звонок в дверь все спас.
— Спасибо за честность, Рик. — Она улыбнулась с неподдельной теплотой. — Тогда совсем другое дело.
Я не был настолько глуп, чтобы спрашивать, почему это совсем другое дело. Женская логика — это вещь в себе.
Она села на коврик перед камином, обхватив свой стакан обеими руками. Я сел рядом.
— Сумасшедший мир, — тихо сказала она. — Около двенадцати часов назад ты был просто какой-то псих по фамилии Холман на другом конце провода, а теперь — полюбуйтесь-ка на нас!
— Разговор о психах, — сказал я, — напоминает мне о Мэри Рочестер.
— Давай не будем говорить о ней, да и обо всех остальных. — Она зябко передернула плечами. — Хотя бы сегодня ночью я хотела бы забыть даже о самом существовании всего внешнего мира.
Я щелкнул пальцами:
— Да будет так! Только мы вдвоем. Она засмеялась:
— Спасибо за то, что ты применил свои магические дарования, Рик. Ты заметил, как сейчас здесь стало?
— Как в духовке, — согласился я. С задумчивым выражением лица она отпила немного виски.
— По-моему, с этим надо что-то делать.
— Ты первая, — сказал я. — Женщина, стоящая обнаженной перед мужчиной, который все еще одет, смотрится совсем даже неплохо. Но мужчина, стоящий обнаженным перед женщиной, которая все еще одета, выглядит чертовски глупо.
Засмеявшись, она встала и пошла через комнату. Керосиновая лампа потухла, я ждал, и тишина становилась все более напряженной. Потом внезапно она вернулась и остановилась передо мной. Она быстро провела руками по своим длинным белым волосам, освобождая их от прически, и они рассыпались у нее по плечам. Пламя отбрасывало мерцающие блики на ее блестящее тело, когда она стояла не двигаясь и смотрела на меня сверху вниз. Ее груди были чуть-чуть более полными, чем мне казалось раньше. Мой взгляд скользнул вниз вдоль ее тела, и ее непристойный комментарий подоспел как раз вовремя:
— Предмет личной гордости. — Она снова тихонько засмеялась. — Я имею в виду.., ну.., теперь ты сам видишь, что я натуральная блондинка!
Она отдалась мне со страстью, и наш взаимный экстаз достойно увенчал ее.
Прошло много времени, огонь почти догорел, она спала у меня на руках. Где-то в ночи ухала сова, и это был самый одинокий и самый таинственный звук в мире.
Замерзнув, мы проснулись около восьми утра. Сара быстро встала и оделась.
— Я зажгу горелку на кухне, — сказала она. — А ты принеси воды из бани.
— А где ведро?
— Там же, в бане, — быстро ответила она. — Я его еще ночью обнаружила.
Было по-прежнему холодно, когда я шагнул из домика наружу, но уже поднималось солнце, и все чудесно пахло свежестью и чистотой. Или, может быть, это только так казалось после любовной эйфории? Так или иначе, но под всем этим я мог бы подписаться: “Одобряю. Холман”.
Баня была примитивно проста. Там имелись резервуар для воды и древний эмалированный тазик, стоявшие рядом на шатком столике. В поисках более жизненно важных мест общего пользования я прошел еще ярдов десять по узкой тропинке, и точно — там стоял простой и грубый деревенский туалет. Но там было и еще кое-что. Справа привольно раскинулся большой куст, и из него торчала голая грязная нога. Тело лежало лицом вниз, хлопчатобумажное платье было разорвано. Я подумал, не дочь ли это Эрла Рэймонда, но эта мысль меня почему-то не взволновала. Наверное, я сразу не поверил в нее. Я осторожно перевернул тело и увидел лицо, обросшее густой бородой. В широко раскрытых глазах застыл ужас, а в центре лба зияла дырка с корочкой запекшейся крови. Я вернул тело в первоначальное положение, лицом вниз под кустом. Оно было уже окоченевшим, и я с достаточной долей вероятности предположил, что этот человек, должно быть, умер около двенадцати часов назад. Значит, он уже лежал мертвый под кустом, когда мы подъехали к домику. От этой мысли моя утренняя эйфория мгновенно улетучилась.
— Что-то долго, — сказала Сара, когда я принес ведро воды на кухню.
— Наслаждался красотой природы, — сообщил я ей. — Я даже умыл лицо и руки.
— Могу предложить тебе яичницу с беконом по-деревенски.
— Нет, спасибо, только кофе. Я не голоден. Ее брови слегка приподнялись.
— Я удивлена, мистер Холман. Ты же должен чем-то восполнить всю ту энергию, которую истратил прошедшей ночью?
— Всего один взгляд на тебя, и мои батареи мгновенно подзаряжаются, — соврал я. Она вздрогнула:
— Пожалуйста, не раньше, чем я поем! Я зажег сигарету и, допивая вторую чашку кофе, наблюдал за тем, как Сара методично расплавляется с яичницей. “Сейчас она в любой момент может опять начать мурлыкать, — мрачно подумал я, — придется, наверное, стукнуть ее по носу”.
— Клаудиа говорила мне вчера вечером, что у Чарити был дружок-хиппи, — сказал я как бы между прочим. — Джонни Легарто, кажется?
— А-а, этот чудак!
— Который носил рваное хлопчатобумажное платье и нитку бус. Она кивнула:
— Я же сказала, чудак!
— Как ты думаешь, может, он какой-нибудь трансвестит — достигает полового удовлетворения, переодеваясь в женскую одежду? — предположил я.
— Нет, это просто часть обряда хиппи. Видимый протест против условностей мещанского мира. — Она положила вилку на пустую тарелку. — А с чего это вдруг такой интерес к Джонни Легарто, Рик?
— Может быть, если мы найдем его, то обнаружим и Чарити?
— Дом в Бель-Эре показался ему слишком мещанским, и, насколько я догадываюсь, он посчитал, что Чарити тоже постепенно становилась обычной мещанкой под влиянием дома и отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29