Вдруг он повернулся.
— Кто выбил эти иероглифы?
В голосе монарха сквозил гнев. Скульптор вышел вперед.
— Я, Великий Царь.
— Кто дал тебе текст?
— Верховный жрец Амона, Великий Царь.
Скульптор простерся, выражая Рамзесу почтение, и одновременно избегая его разъяренного взгляда. Традиционная надпись, заложенная в основание Храма миллионов лет, была изменена и искажена, уничтожая защитную силу.
Итак, старый Небу, союзник сил тьмы, продавшийся врагам фараона, предал Рамзеса! Царю захотелось раскроить его голову строительным молотком, но странная сила, поднимающаяся от священной земли, пронзила его позвоночник. В его сердце словно распахнулась дверь, открывшая ему другую картину. Нет, он будет действовать не силой. И незаметное движение Небу укрепило его в этом намерении.
— Поднимись, мастер.
Мужчина подчинился.
— Подойди к верховному жрецу и приведи его ко мне.
Доки ликовал. Его план удался, протесты старика будут напрасны и бесполезны. Кара царя будет ужасна, а место верховного жреца свободно. На этот раз царь назначит опытного человека, своего в храме, его, Доки.
Скульптор хорошо усвоил урок. Он остановился напротив человека, державшего в правой руке позолоченный посох, с золотым кольцом на большом пальце, двумя атрибутами верховного жреца Амона.
— Это действительно тот человек, который дал тебе текст? — спросил Рамзес.
— Да, это он.
— Ты лжец.
— Нет, Великий Царь! Я клянусь, что лично верховный жрец дал мне…
— Ты никогда его не видел, мастер.
Небу снова взял трость и кольцо, которые он чуть раньше доверил пожилому исполнителю ритуалов, в тот момент, когда скульптор, повернувшись к нему спиной, обвинял его.
Напуганный ремесленник растерялся:
— Доки… Где ты, Доки? Ты должен мне помочь, я невиновен! Ведь это ты приказал обвинить верховного жреца Амона в разрушении магии храма!
Доки попытался скрыться.
Красный от ярости, скульптор поймал его и набросился на него с кулаками.
Доки скончался от ран. Скульптор, обвиненный в кровавом преступлении, порче иероглифов, предательстве и лжи, должен предстать перед судом визиря, и будет приговорен или к смертной казни, или к каторге в оазисе.
На следующий день после этих событий, на закате солнца, Рамзес сам установил исправленную стелу в основании Рамессеума.
Рамессеум родился.
— Ты подозревал, что Доки захочет навредить тебе? — спросил Рамзес у Небу.
— Такова человеческая природа, — ответил старый жрец. — Редко можно встретить человека, который довольствуется своей долей, не завидуя другим. Как говорят мудрецы, постоянное желание — это неизлечимая болезнь.
— Нужно заменить Доки.
— Вы думаете о Бакене, Великий Царь?
— Конечно.
— Я не возражал бы против вашего решения, но оно мне кажется преждевременным. Вы поручили Бакену наблюдение за строительством Луксора и вашего Храма миллионов лет, и вы были правы. Этот человек заслуживает вашего доверия. Но не стоит раздавливать грузом ответственности, не заставляйте его дух разрываться на части между делами. Пусть пройдет время, и он перейдет в более высокий ранг.
— Что ты предлагаешь?
— Назначьте вместо Доки такого же старика, как и я, поглощенного ритуалами и размышлениями, так храм Амона в Карнаке не будет доставлять вам никаких забот.
— Ты сам сделаешь выбор. Ты смотрел план Рамессеума?
— Моя жизнь была чередой мирных и счастливых дней, но я сожалею, что не смогу прожить достаточно долго для того, чтобы увидеть ваш Храм миллионов лет.
— Кто знает, Небу?
— Мои кости болят, Великий Царь, мое зрение слабеет, я становлюсь глухим и все больше сплю. Я чувствую, что конец приближается.
— Разве мудрецы не живут до ста десяти лет?
— Я всего лишь старый счастливый человек. Зачем бежать от смерти, которая дает мне шанс вступить в иную жизнь?
— Мне кажется, что я по-прежнему отлично вижу. Если бы ты не отдал свою трость и кольца тому служителю, что произошло бы?
— Что случилось, то случилось, Великий Царь, нас защитил закон Маат.
Рамзес пристально смотрел на место, где будет воздвигнут его Храм миллионов лет.
— Я вижу грандиозное сооружение, Небу, святилище из гранита, песчаника и базальта. Его пилоны коснутся неба, его ворота будут из позолоченной бронзы, деревья дадут тень водоемам с чистой водой, амбары заполнятся пшеницей, сокровищницы золотом, серебром, драгоценными камнями и редкими сосудами, во дворе и храме будут стоять статуи, ограда защитит эти чудеса. На восходе и заходе солнца мы вместе будем подниматься на террасу и почитать вечность, запечатленную в камне. В этом храме всегда будут живы три существа: мой отец Сети, моя мать Туйа и моя жена Нефертари.
— Вы забываете о четвертом, который будет первым, о себе, Рамзес.
Главная царская жена приблизилась к царю, держа в руках побег акации.
Рамзес опустился на колени и посадил его в землю, Нефертари бережно полила его.
— Заботься об этом дереве, Небу, оно будет расти вместе с моим храмом. Если будет угодно богам, однажды я смогу отдохнуть в его благостной тени, забыть о мире и людях и увидеть богиню Запада, которая войдет в его ствол и листву, перед тем как забрать меня.
49
Моис вытянулся на своем ложе из смоковницы.
День был утомительным. Около пятидесяти мелких ссор с вождями, два легко раненных на стройке, запоздалая поставка еды для третьей казармы и около тысячи бракованных кирпичей… Ничего особо выдающегося, но все вместе мало-помалу утомило его.
Сомнения вновь смущали его душу. Глухие споры снова возобновились внутри. Строительство этой столицы действительно увлекло его, но не было ли возведение храмов в честь божеств, одним из которых был злокозненный Сет, оскорблением единого бога? А ведь будучи руководителем строительства Пер-Рамзеса, Моис был причастен к упрочению славы фараона, увековечивавшего древние верования.
Кто-то шевельнулся в углу у окна.
— Кто там?
— Друг.
Худой человек с профилем как у хищной птицы вышел из тени и приблизился к дрожащему свету, исходившему от масляной лампы.
— Офир!
— Я хотел поговорить с тобой.
Моис сел.
— Я устал и хочу спать. Если у меня будет свободное время, то мы сможем увидеться на стройке, завтра.
— Мне угрожает опасность, друг мой.
— Почему?
— Тебе хорошо это известно! Потому, что я верю в единого бога, спасителя человечества. Бога, которого втайне почитает твой народ и который завтра, после свержения идолов, будет править миром. И его победное шествие должно начаться в Египте.
— Ты забываешь, что фараоном является Рамзес?
— Рамзес — тиран. Он смеется над божественной силой и озабочен лишь собственной властью.
— И лучше уважать ее. Рамзес мой друг, и я строю его столицу.
— Я ценю благородство твоих чувств и твою верность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73