— Том кивнул. — Послушай, я ведь не думала об этом всерьез тогда, когда говорила с тобой на уроке у мисс Эллингхаузен. Всякий раз, разговаривая с тобой, я говорю что-нибудь такое дурацкое, что мне хочется умереть на месте, когда я вспоминаю об этом потом.
— Почему?
— Но если ты действительно приедешь на север, я думаю, все будет в порядке. Правда?
— А что должно быть в порядке?
— Ну, ведь Игл-лейк немного необычное для тебя место, не так ли? Том внимательно посмотрел на Сару.
— Тебе оно, наверное, кажется совсем не таким, как нам. Поэтому я и спросила. — Том молчал. Сара остановилась и тихонько взяла его за руку. — Я знаю, твоя мама утонула, ммм, умерла...
На секунду оба они застыли в замешательстве: Том вспомнил газетные заголовки из альбома Леймона фон Хайлица и фотографию Джанин Тилман, наполовину высунувшей из экипажа красивую стройную ногу.
— О, Боже, — сказала Сара. — Вот, опять. Я не знаю, что со мной такое. Пожалуйста, извини.
Казалось, Сара вот-вот расплачется.
— Но это была вовсе не моя мама, — сказал Том. — Это была моя...
— Я знаю, я знаю, — быстро произнесла Сара. — Даже не могу себе представить, что... — я знаю, что это была твоя бабушка, но у меня в голове вдруг мелькнуло — наверное, это потому, что я никогда не видела твою маму, вот я и подумала, что... — Сара в отчаянии замахала руками.
Бинго зарычал. Том и Сара посмотрели сначала на него, потом, проследив за его взглядом, на угол дома. Собака рвалась с поводка, продолжая рычать.
— Тут несложно запутаться, — Том знал это по собственному опыту.
— Но я ведь ляпнула это с такой уверенностью! — Сара покраснела. — И как это меня приняли в колледж? И вообще в высшую школу? О, Боже, я говорю как Редвинги!
— Ты просто ошиблась, — успокоил ее Том.
Бинго продолжал издавать сердитые звуки и рваться с поводка.
— Бинго! — воскликнула Сара. — Он очень не любит, когда его держат... — По-прежнему потрясенная своей ужасной оговоркой, Сара позволила собаке увлечь себя вперед. — Мне так стыдно, — Сара пожала плечами и сделала рукой извиняющийся жест.
А Том вдруг понял, что должен непременно отправиться в Шейди-Маунт и разузнать, что произошло с Нэнси Ветивер. Через секунду ему уже казалось, что он вышел из дома именно с этим намерением.
— Мне надо сходить в одно место, — сказал Том, обгоняя Сару и нетерпеливо рычащего Бинго. — Все в порядке, Сара! Скоро увидимся!
Девушка закатила глаза и покачала головой.
— Извини еще раз, — крикнула она ему вслед.
19
Дойдя до дальнего угла Седьмой улицы, Том обернулся и увидел, что Сара смотрит ему вслед. Маленький терьер по-прежнему рвался с поводка. Сара сделала шаг вперед и помахала Тому рукой. Том помахал ей в ответ и начал переходить через Йоркмин-стер-плейс. Дома, которые он знал всю свою жизнь, обращали к нему свои холодные, безжизненные фасады. Брызги стоящих на лужайках фонтанов казались ему разлетающимися во все стороны песчинками сахарного песка. Сквозь открытые окна Том видел пустые комнаты со стоящими в них роялями и висящими на стенах портретами.
Он прошел по Салисбери-роуд, мимо Эли-плейс, Стоунхендж-серкл, Виктория-террас и Омдурман-роуд. Между Омдурман-роуд и Балаклава-лейн дома стали поменьше. Они теснее лепились друг к другу, а ближе к Ватерлоо-парад это были уже обычные трехэтажные бетонные и кирпичные дома, отделявшиеся друг от друга только толстыми деревянными заборами. Несколько детишек катались по улице на трехколесных велосипедах. Мужчина, читавший газету на пороге своего дома, подозрительно поглядел на Тома, но тут же вернулся к своему занятию, когда увидел перед собой самого обычного подростка с Истерн Шор-роуд.
Машины, велосипеды и повозки, запряженные пони двигались в обе стороны по Калле Берлинштрассе. Мимо проехала машина скорой помощи, затем еще одна. Сделав еще несколько шагов, Том увидел, что на круг в конце улицы выехали сразу четыре полицейские машины, на крышах которых вращались зажженные мигалки. Над воем сирен скорой помощи и сверканием мигалок возвышалось красное кирпичное здание, в котором Том провел почти три месяца, когда ему было десять лет. Вокруг машин быстро собралась толпа.
Как только зажегся зеленый свет. Том кинулся через улицу и стал продираться сквозь толпу, глазеющую на полицейские машины.
Перед вращающейся дверью, ведущей в приемный покой, стоял полицейский лет двадцати пяти в безукоризненно выглаженной, без единого пятнышка форме, а лицо под козырьком фуражки выглядело удивительно бледным. Его пуговицы, пояс и сапоги излучали самое настоящее сияние. Полицейский смотрел на улицу поверх голов толпы.
— Что случилось? — спросил Том полную женщину с большим пластиковым мешком в руках.
Женщина наклонилась в его сторону.
— Мне повезло — я как раз проходила здесь, когда подъехали копы, — сказала она. — Судя по всему, здесь кого-то убили.
Том прошел через пустой участок, отделявший толпу от горделиво несущего свою службу полицейского. Тот угрюмо посмотрел на него и снова уставился в пространство. Когда же Том начал подниматься по ступенькам, полицейский снял руку с кобуры и сложил ладони на груди.
— Вы не могли бы сообщить мне, что случилось, офицер, — попросил Том. Он был примерно на фут выше блюстителя порядка, и тому пришлось задрать голову, чтобы заглянуть Тому в лицо.
— Вы входите или нет? — спросил он. — Если нет, отойдите отсюда.
Том толкнул вращающуюся дверь и сделал несколько шагов в сторону столика, за которым регистрировали больных. И тут же неподвижно застыл.
Тому казалось, что он как бы заново проживает свое прошлое. Он помнил крошечный приемный покой с двумя-тремя креслами и деревянной перегородкой, отделявшей его от такого же крошечного офиса. Сейчас же приемный покой был размером с небольшую железнодорожную станцию, вдоль стен стояли с обеих сторон деревянные скамейки и пластиковые стулья. На нескольких стульях сидели пациенты, одетые в махровые халаты и занятые в основном разглядыванием собственных рук, лежащих на коленях. Усатый старик в кресле-качалке поднял на вошедшего Тома мутные глаза, и с нижней губы его закапала слюна. В дальнем конце большого зала стояла новая перегородка из матового стекла, отделяющая зал от офиса. За перегородкой несколько женщин в накрахмаленных халатах ходили между шкафчиками с картотекой, сидели за письменными столами, поднеся к уху телефонные трубки или разглядывая лежащие перед ними карточки.
Между вращающейся дверью и перегородкой стояли две группы полицейских, напоминавшие Тому футбольные команды перед матчем. В холле было гораздо темнее, чем на улице.
— Что вы тут делаете, Натчез? — кричал офицер, стоявший в большей из двух групп. — Это наша работа!
Том как раз пытался проскользнуть мимо сидящих на стульях стариков, но, услышав фамилию полицейского, быстро поднял голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— Почему?
— Но если ты действительно приедешь на север, я думаю, все будет в порядке. Правда?
— А что должно быть в порядке?
— Ну, ведь Игл-лейк немного необычное для тебя место, не так ли? Том внимательно посмотрел на Сару.
— Тебе оно, наверное, кажется совсем не таким, как нам. Поэтому я и спросила. — Том молчал. Сара остановилась и тихонько взяла его за руку. — Я знаю, твоя мама утонула, ммм, умерла...
На секунду оба они застыли в замешательстве: Том вспомнил газетные заголовки из альбома Леймона фон Хайлица и фотографию Джанин Тилман, наполовину высунувшей из экипажа красивую стройную ногу.
— О, Боже, — сказала Сара. — Вот, опять. Я не знаю, что со мной такое. Пожалуйста, извини.
Казалось, Сара вот-вот расплачется.
— Но это была вовсе не моя мама, — сказал Том. — Это была моя...
— Я знаю, я знаю, — быстро произнесла Сара. — Даже не могу себе представить, что... — я знаю, что это была твоя бабушка, но у меня в голове вдруг мелькнуло — наверное, это потому, что я никогда не видела твою маму, вот я и подумала, что... — Сара в отчаянии замахала руками.
Бинго зарычал. Том и Сара посмотрели сначала на него, потом, проследив за его взглядом, на угол дома. Собака рвалась с поводка, продолжая рычать.
— Тут несложно запутаться, — Том знал это по собственному опыту.
— Но я ведь ляпнула это с такой уверенностью! — Сара покраснела. — И как это меня приняли в колледж? И вообще в высшую школу? О, Боже, я говорю как Редвинги!
— Ты просто ошиблась, — успокоил ее Том.
Бинго продолжал издавать сердитые звуки и рваться с поводка.
— Бинго! — воскликнула Сара. — Он очень не любит, когда его держат... — По-прежнему потрясенная своей ужасной оговоркой, Сара позволила собаке увлечь себя вперед. — Мне так стыдно, — Сара пожала плечами и сделала рукой извиняющийся жест.
А Том вдруг понял, что должен непременно отправиться в Шейди-Маунт и разузнать, что произошло с Нэнси Ветивер. Через секунду ему уже казалось, что он вышел из дома именно с этим намерением.
— Мне надо сходить в одно место, — сказал Том, обгоняя Сару и нетерпеливо рычащего Бинго. — Все в порядке, Сара! Скоро увидимся!
Девушка закатила глаза и покачала головой.
— Извини еще раз, — крикнула она ему вслед.
19
Дойдя до дальнего угла Седьмой улицы, Том обернулся и увидел, что Сара смотрит ему вслед. Маленький терьер по-прежнему рвался с поводка. Сара сделала шаг вперед и помахала Тому рукой. Том помахал ей в ответ и начал переходить через Йоркмин-стер-плейс. Дома, которые он знал всю свою жизнь, обращали к нему свои холодные, безжизненные фасады. Брызги стоящих на лужайках фонтанов казались ему разлетающимися во все стороны песчинками сахарного песка. Сквозь открытые окна Том видел пустые комнаты со стоящими в них роялями и висящими на стенах портретами.
Он прошел по Салисбери-роуд, мимо Эли-плейс, Стоунхендж-серкл, Виктория-террас и Омдурман-роуд. Между Омдурман-роуд и Балаклава-лейн дома стали поменьше. Они теснее лепились друг к другу, а ближе к Ватерлоо-парад это были уже обычные трехэтажные бетонные и кирпичные дома, отделявшиеся друг от друга только толстыми деревянными заборами. Несколько детишек катались по улице на трехколесных велосипедах. Мужчина, читавший газету на пороге своего дома, подозрительно поглядел на Тома, но тут же вернулся к своему занятию, когда увидел перед собой самого обычного подростка с Истерн Шор-роуд.
Машины, велосипеды и повозки, запряженные пони двигались в обе стороны по Калле Берлинштрассе. Мимо проехала машина скорой помощи, затем еще одна. Сделав еще несколько шагов, Том увидел, что на круг в конце улицы выехали сразу четыре полицейские машины, на крышах которых вращались зажженные мигалки. Над воем сирен скорой помощи и сверканием мигалок возвышалось красное кирпичное здание, в котором Том провел почти три месяца, когда ему было десять лет. Вокруг машин быстро собралась толпа.
Как только зажегся зеленый свет. Том кинулся через улицу и стал продираться сквозь толпу, глазеющую на полицейские машины.
Перед вращающейся дверью, ведущей в приемный покой, стоял полицейский лет двадцати пяти в безукоризненно выглаженной, без единого пятнышка форме, а лицо под козырьком фуражки выглядело удивительно бледным. Его пуговицы, пояс и сапоги излучали самое настоящее сияние. Полицейский смотрел на улицу поверх голов толпы.
— Что случилось? — спросил Том полную женщину с большим пластиковым мешком в руках.
Женщина наклонилась в его сторону.
— Мне повезло — я как раз проходила здесь, когда подъехали копы, — сказала она. — Судя по всему, здесь кого-то убили.
Том прошел через пустой участок, отделявший толпу от горделиво несущего свою службу полицейского. Тот угрюмо посмотрел на него и снова уставился в пространство. Когда же Том начал подниматься по ступенькам, полицейский снял руку с кобуры и сложил ладони на груди.
— Вы не могли бы сообщить мне, что случилось, офицер, — попросил Том. Он был примерно на фут выше блюстителя порядка, и тому пришлось задрать голову, чтобы заглянуть Тому в лицо.
— Вы входите или нет? — спросил он. — Если нет, отойдите отсюда.
Том толкнул вращающуюся дверь и сделал несколько шагов в сторону столика, за которым регистрировали больных. И тут же неподвижно застыл.
Тому казалось, что он как бы заново проживает свое прошлое. Он помнил крошечный приемный покой с двумя-тремя креслами и деревянной перегородкой, отделявшей его от такого же крошечного офиса. Сейчас же приемный покой был размером с небольшую железнодорожную станцию, вдоль стен стояли с обеих сторон деревянные скамейки и пластиковые стулья. На нескольких стульях сидели пациенты, одетые в махровые халаты и занятые в основном разглядыванием собственных рук, лежащих на коленях. Усатый старик в кресле-качалке поднял на вошедшего Тома мутные глаза, и с нижней губы его закапала слюна. В дальнем конце большого зала стояла новая перегородка из матового стекла, отделяющая зал от офиса. За перегородкой несколько женщин в накрахмаленных халатах ходили между шкафчиками с картотекой, сидели за письменными столами, поднеся к уху телефонные трубки или разглядывая лежащие перед ними карточки.
Между вращающейся дверью и перегородкой стояли две группы полицейских, напоминавшие Тому футбольные команды перед матчем. В холле было гораздо темнее, чем на улице.
— Что вы тут делаете, Натчез? — кричал офицер, стоявший в большей из двух групп. — Это наша работа!
Том как раз пытался проскользнуть мимо сидящих на стульях стариков, но, услышав фамилию полицейского, быстро поднял голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147