И точка.
…К вечеру изменения в Настином сознании стали почти необратимыми. Она выпила две банки джин-тоника, потом купила себе еще одну. И чтобы скрыть белую полоску на смуглой коже, она зашла в ювелирный и купила себе кольцо. Вернее, это было даже не кольцо, а серебряный перстень в виде крошечного замка с маленьким фианитом-крышей. Настя надела кольцо на бывший замужний палец, и воротца замка захлопнулись, отрезая ее от прошлой жизни.
А в жизни нынешней ей предстоял визит к Дмитрию Борисовичу Быкову.
Ровно в девять вечера (раньше беспокоить подлеца-мужа Марина не рекомендовала) Настя остановилась возле длинного двенадцатиэтажного дома у метро “Приморская”. Дом был самым обыкновенным, вот только окна верхнего этажа оказались гораздо больше и выше обычных. Там (опять же по рассказам Марины) располагались мастерские художников. Одну из таких мастерских и занимал Дмитрий Быков, оттяпавший себе сначала членство в Союзе художников, а потом и стопятидесятиметровые хоромы на “Приморской”.
Настя критически осмотрела себя в стекле подъездной двери, еще раз сверилась с адресом на визитке, которую дала ей Марина. И решительно вошла в подъезд.
Последнюю банку с джин-тоником она допила стоя в лифте, отчего в голове наступила подозрительная легкость и даже бесшабашность. Несколько минут она постояла возле широких металлических дверей с табличкой “ДМИТРИЙ БЫКОВ. ДИЗАЙНЕР”, по пунктам вспоминая инструкцию Марины. Инструкция была несложной.
1. Ничего не объяснять. Подлец обожает внезапные визиты хорошеньких женщин.
2. Не сразу идти на сближение. Подонок это любит.
3. Раскрутить его на бабки. Скотина готова платить за женщину при условии, что женщина в результате заплатит и ему. Натурой.
4. Вести себя цинично и вызывающе. Ублюдок обожает циничных стерв. Сам такой.
5. Провоцировать его на грязные откровения и самой откровенничать напропалую (на определенные темы, разумеется). Мешок с дерьмом охотно это поддержит.
6. Выбирать только дорогие рестораны. Чем дороже ресторан, тем дороже женщина. По его, кретинской, шкале ценностей.
7. Если у недоноска окажется в гостях третье лицо (вне зависимости от пола и возраста) – сразу же переходить к животрепещущей теме группового секса. Это, как правило, чрезвычайно заводит похотливую тварь.
8. В постели брать инициативу на себя и стар… Список был так ужасен, что, даже и не добравшись до его отвратительного конца, Настя нажала на кнопку. Джин с тоником бурлили у нее в крови, постукивали по барабанным перепонкам и растягивали рот в неопределенной улыбке.
"Хоть бы в мастерской никого не оказалось!” – взмолилась Настя про себя.
Но бог не внял молитве, и спустя несколько секунд дверь в мастерскую распахнулась настежь. И на пороге предстал Дмитрий Борисович Быков. Собственной персоной.
Настя сразу же узнала его, хотя Дмитрий Быков не слишком смахивал на свою фотографию. Он был и неприятнее, и в то же самое время притягательнее, чем снимок. Все было на месте: те же опереточные усики, тот же тонкий нос, тот же вялый подбородок, без всякого стеснения перетекающий в шею. Вот только волосы сейчас не были зализаны, а, наоборот, курчавились и клубились, придавая Быкову некоторое сходство с разжиревшим поэтом Александром Блоком. И все же…
Что-то такое в нем было. Возможно, это “что-то” исходило от губ, пересохших от самой уважительной жажды в мире: жажды жизни. “Подлец” был наполнен жизнью до краев. Как какой-нибудь римский патриций, обржающий мясо во всех его проявлениях – от жареных быков до молоденьких гетер…
"Слишком много мяса”, – подумала Настя, едва не хлопнувшись в обморок.
А Дмитрий Борисович Быков прищурил свои и без того узкие рысьи глаза.
– Вы ко мне? – спросил он, обдав Настю густым винным букетом, из которого она сразу же вычленила “Мукузани”, “Вазисубани” и “Токай” пятилетней выдержки.
Ну, с богом, Настя. Вернее, с чертом… Бог бы не одобрил.
– Вы ко мне? – снова переспросил Дмитрий Борисович.
– А вы против? – Памятуя о зубах, которые так высоко оценила несчастная Марина, и о том, что сам Быков выбирает себе круг общения по челюсти, Настя широко улыбнулась.
– Нет… – Быков ощупал ее глазами. – Такая амазонка… Как я могу быть против!
– Тогда почему я еще не в квартире?
Это прозвучало как “почему я еще не в кровати?”, и хозяин страшно оживился. Даже его пижонские усики распушились, и каждый волосок теперь пытался соблазнить Настю самостоятельно.
– Прошу вас! – Быков изогнулся, пытаясь одновременно втянуть брюхо, и простер руку в сторону мастерской.
Настя вошла, совершенно неумышленно задев дизайнера плечом.
…Мастерская начиналась прямо от порога. Никаких коридоров, никаких прихожих, только сто пятьдесят квадратов впереди. Внушительная площадь.
Интересно, кто все это убирает?..
И все-таки сто пятьдесят квадратов имели и выгородки, и укромные закоулки. А все свободное пространство было заставлено светильниками, светильничками, лампами (большими и малыми, напольными и настольными), бра, торшерами, стилизованными стеклянными подсвечниками. И это великолепие так или иначе было связано с Женщиной. Вернее, с женскими формами, иногда – довольно откровенными. Такого количества самых разнообразных “ню” с заключенными в них электрическими лампочками Настя, конечно, не видела никогда. Ей даже в голову не могло прийти, что можно поместить два патрона для лампочек в женскую грудь, или в самый центр живота, или в самый низ живота…
– Оригинальный проект? – спросила Настя, делая ударение на слове “проект”.
– Очень оригинальный, – ответил Быков, делая ударение на слове “оригинальный”. – Надеюсь, у вас будет время убедиться.
– Мне говорили, что вы… опасный человек…
– И? – Быков плотоядно улыбнулся.
– И поэтому я здесь, – закончила Настя.
– Обожаю отважных женщин. – Он улыбнулся еще плотояднее, но тут же улыбка сползла с его лица. И все потому, что он переместил взгляд на злополучные Настины-Кирюшины ботинки сорок второго размера.
Он же не любит ластоногих… Как она могла забыть! Стекло, этот такой непрочный материал, диктовало дизайнеру Быкову свои представления о совершенстве: чересчур выступающих частей должно быть как можно меньше, иначе они рискуют разбиться и разрушить гармонию.
Теперь, глядя на стеклянные объемы, которыми была заполнена мастерская, Настя вдруг неожиданно поняла, откуда растут ноги у столь изысканного вкуса Быкова.
Ничего выпирающего. Нос не должен быть слишком длинным, а грудь – слишком большой, задница не должна отклячиваться сверх меры, а живот соответственно не должен изо всех сил липнуть к позвоночнику. А уж размер ноги…
Мельком удивившись своему неожиданному прозрению, Настя присела на корточки и принялась расшнуровывать ботинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
…К вечеру изменения в Настином сознании стали почти необратимыми. Она выпила две банки джин-тоника, потом купила себе еще одну. И чтобы скрыть белую полоску на смуглой коже, она зашла в ювелирный и купила себе кольцо. Вернее, это было даже не кольцо, а серебряный перстень в виде крошечного замка с маленьким фианитом-крышей. Настя надела кольцо на бывший замужний палец, и воротца замка захлопнулись, отрезая ее от прошлой жизни.
А в жизни нынешней ей предстоял визит к Дмитрию Борисовичу Быкову.
Ровно в девять вечера (раньше беспокоить подлеца-мужа Марина не рекомендовала) Настя остановилась возле длинного двенадцатиэтажного дома у метро “Приморская”. Дом был самым обыкновенным, вот только окна верхнего этажа оказались гораздо больше и выше обычных. Там (опять же по рассказам Марины) располагались мастерские художников. Одну из таких мастерских и занимал Дмитрий Быков, оттяпавший себе сначала членство в Союзе художников, а потом и стопятидесятиметровые хоромы на “Приморской”.
Настя критически осмотрела себя в стекле подъездной двери, еще раз сверилась с адресом на визитке, которую дала ей Марина. И решительно вошла в подъезд.
Последнюю банку с джин-тоником она допила стоя в лифте, отчего в голове наступила подозрительная легкость и даже бесшабашность. Несколько минут она постояла возле широких металлических дверей с табличкой “ДМИТРИЙ БЫКОВ. ДИЗАЙНЕР”, по пунктам вспоминая инструкцию Марины. Инструкция была несложной.
1. Ничего не объяснять. Подлец обожает внезапные визиты хорошеньких женщин.
2. Не сразу идти на сближение. Подонок это любит.
3. Раскрутить его на бабки. Скотина готова платить за женщину при условии, что женщина в результате заплатит и ему. Натурой.
4. Вести себя цинично и вызывающе. Ублюдок обожает циничных стерв. Сам такой.
5. Провоцировать его на грязные откровения и самой откровенничать напропалую (на определенные темы, разумеется). Мешок с дерьмом охотно это поддержит.
6. Выбирать только дорогие рестораны. Чем дороже ресторан, тем дороже женщина. По его, кретинской, шкале ценностей.
7. Если у недоноска окажется в гостях третье лицо (вне зависимости от пола и возраста) – сразу же переходить к животрепещущей теме группового секса. Это, как правило, чрезвычайно заводит похотливую тварь.
8. В постели брать инициативу на себя и стар… Список был так ужасен, что, даже и не добравшись до его отвратительного конца, Настя нажала на кнопку. Джин с тоником бурлили у нее в крови, постукивали по барабанным перепонкам и растягивали рот в неопределенной улыбке.
"Хоть бы в мастерской никого не оказалось!” – взмолилась Настя про себя.
Но бог не внял молитве, и спустя несколько секунд дверь в мастерскую распахнулась настежь. И на пороге предстал Дмитрий Борисович Быков. Собственной персоной.
Настя сразу же узнала его, хотя Дмитрий Быков не слишком смахивал на свою фотографию. Он был и неприятнее, и в то же самое время притягательнее, чем снимок. Все было на месте: те же опереточные усики, тот же тонкий нос, тот же вялый подбородок, без всякого стеснения перетекающий в шею. Вот только волосы сейчас не были зализаны, а, наоборот, курчавились и клубились, придавая Быкову некоторое сходство с разжиревшим поэтом Александром Блоком. И все же…
Что-то такое в нем было. Возможно, это “что-то” исходило от губ, пересохших от самой уважительной жажды в мире: жажды жизни. “Подлец” был наполнен жизнью до краев. Как какой-нибудь римский патриций, обржающий мясо во всех его проявлениях – от жареных быков до молоденьких гетер…
"Слишком много мяса”, – подумала Настя, едва не хлопнувшись в обморок.
А Дмитрий Борисович Быков прищурил свои и без того узкие рысьи глаза.
– Вы ко мне? – спросил он, обдав Настю густым винным букетом, из которого она сразу же вычленила “Мукузани”, “Вазисубани” и “Токай” пятилетней выдержки.
Ну, с богом, Настя. Вернее, с чертом… Бог бы не одобрил.
– Вы ко мне? – снова переспросил Дмитрий Борисович.
– А вы против? – Памятуя о зубах, которые так высоко оценила несчастная Марина, и о том, что сам Быков выбирает себе круг общения по челюсти, Настя широко улыбнулась.
– Нет… – Быков ощупал ее глазами. – Такая амазонка… Как я могу быть против!
– Тогда почему я еще не в квартире?
Это прозвучало как “почему я еще не в кровати?”, и хозяин страшно оживился. Даже его пижонские усики распушились, и каждый волосок теперь пытался соблазнить Настю самостоятельно.
– Прошу вас! – Быков изогнулся, пытаясь одновременно втянуть брюхо, и простер руку в сторону мастерской.
Настя вошла, совершенно неумышленно задев дизайнера плечом.
…Мастерская начиналась прямо от порога. Никаких коридоров, никаких прихожих, только сто пятьдесят квадратов впереди. Внушительная площадь.
Интересно, кто все это убирает?..
И все-таки сто пятьдесят квадратов имели и выгородки, и укромные закоулки. А все свободное пространство было заставлено светильниками, светильничками, лампами (большими и малыми, напольными и настольными), бра, торшерами, стилизованными стеклянными подсвечниками. И это великолепие так или иначе было связано с Женщиной. Вернее, с женскими формами, иногда – довольно откровенными. Такого количества самых разнообразных “ню” с заключенными в них электрическими лампочками Настя, конечно, не видела никогда. Ей даже в голову не могло прийти, что можно поместить два патрона для лампочек в женскую грудь, или в самый центр живота, или в самый низ живота…
– Оригинальный проект? – спросила Настя, делая ударение на слове “проект”.
– Очень оригинальный, – ответил Быков, делая ударение на слове “оригинальный”. – Надеюсь, у вас будет время убедиться.
– Мне говорили, что вы… опасный человек…
– И? – Быков плотоядно улыбнулся.
– И поэтому я здесь, – закончила Настя.
– Обожаю отважных женщин. – Он улыбнулся еще плотояднее, но тут же улыбка сползла с его лица. И все потому, что он переместил взгляд на злополучные Настины-Кирюшины ботинки сорок второго размера.
Он же не любит ластоногих… Как она могла забыть! Стекло, этот такой непрочный материал, диктовало дизайнеру Быкову свои представления о совершенстве: чересчур выступающих частей должно быть как можно меньше, иначе они рискуют разбиться и разрушить гармонию.
Теперь, глядя на стеклянные объемы, которыми была заполнена мастерская, Настя вдруг неожиданно поняла, откуда растут ноги у столь изысканного вкуса Быкова.
Ничего выпирающего. Нос не должен быть слишком длинным, а грудь – слишком большой, задница не должна отклячиваться сверх меры, а живот соответственно не должен изо всех сил липнуть к позвоночнику. А уж размер ноги…
Мельком удивившись своему неожиданному прозрению, Настя присела на корточки и принялась расшнуровывать ботинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103