– Какое горе, милая! Хоть потише станет, спасу не было. В однех руках шесть магнитофонов!
– Четыре, – упрямо вставляет подросток.
– Много он вам мешал, – заступается за потерпевшего мужчи­на с хозяйственной сумкой. – Всю жизнь по экспедициям, два месяца здесь, а десять – нету. Одна у человека радость была, музыку послушать!..
Из подъезда выходит Томин, и беседа прерывается.
– Товарищи! – обращается он к собравшимся, – кто-нибудь был вблизи подъезда около двенадцати часов?
– Да я почти безотлучно, – откликается старушка.
– Посмотрите, такой вот мужчина. Проходил он мимо вас в подъезд и обратно?
Старушка взволнованно рассматривает фотографию.
– Это жулик? Никогда не подумаешь!
Через плечо старушки заглядывают любопытные, и вот уже карточка пошла по рукам.

* * *
– Всю захватали, а толку чуть, – говорит Томин, бросая фотог­рафию Царапова на стол. – Однако почерк его.
Вернувшись на Петровку, тройка заседает в кабинете Знамен­ского. Дело Царапова начинает обретать плоть.
– Есть хоть предположения, чем он вскрывает двери? – спра­шивает Знаменский у Кибрит.
– Нет, Пал Палыч, совершенно «нестандартный» инструмент.
– Наш Цап-Царапов еще войдет в историю криминалистики! – усмехается Томин. – Очень ловкий прохиндей! И звериный нюх – ведь ни разу не полез в квартиру, которая поставлена на сигнализацию! А сегодня с этими магнитофонами? Даже по шкафам не рылся, пошел и достал. Причем какие магнитофоны – два наушных, роскошный «Шарп», «Грюндик»! Унес, и никто не видал!
– И, по-вашему, он работает без наводчиков? – спрашивает Кибрит.
– При его разъездах установить контакты на местах – малове­роятное дело, – возражает Знаменский.
– Но как он в чужом городе определяет, у кого что взять? – продолжает сомневаться Кибрит.
– Не знаем, – разводит руками Томин. – Наверняка мы знаем одно: Царапов всегда орудует в полдень.
– Какая-нибудь суеверная примета, – замечает Кибрит.
– Дай-ка, Паша, справочки с мест. Покопаюсь еще раз… – Томин углубляется в изучение ответов на запросы.
– Между прочим, вы не забыли, что выговоры по автоделу висят? – спрашивает Кибрит.
– Это, Зиночка, незабываемо. Завтра – кровь из носу – начальству нужен план расследования, – вздыхает Пал Палыч.
– Шурик, отвлекись от вора!
– Сейчас, Зинаида. – Томин продолжает возиться с бумагами. – Про план я помню. Сейчас составим грандиозный план, как переворошить всю автомобильную подноготную города и облас­ти…
Махнув на него рукой, Кибрит достает технический паспорт на машину и заключение экспертизы, протягивает Пал Палычу.
– Мы думали, только горзнак подделан. Оказалось, весь техпаспорт фальшивый. Но подделка на очень высоком уровне. При разовом изготовлении подобного качества добиться нельзя.
– Налаженное производство фальшивок? Такой размах?.. Эх, как мы с доцентом напортачили! Остались в наследство никчем­ный Ванечка и красивые следы удравшей задним ходом «Волги».
– А слепки с них сняли?
– Сняли. Изобразили тщательную работу на месте происшес­твия.
– Послушай, Пал Палыч… – Некая мысль бродит у нее в голове, но еще не оформилась. – Если «Волга» из угнанных, то найти бы хозяина… Я, правда, не знаю, что это даст, но…
Томин захлопывает «воровскую» папку:
– Никаких зацепок. Только через сбыт краденого… Ну-с, к вашим услугам. Каким это манером ты собираешься найти хозя­ина «Волги»?
– По-моему, любой владелец скажет, что, например, левая задняя резина у него самая стертая, переднюю правую недавно чуть не пропорол об гвоздь и осталась метка и так далее. Я могу составить подробное описание. А вдруг…
– Ты, оказывается, фантазерка, – усмехается Томин. – Но трудолюбие надо поощрять, Паша. Выдай ей слепки.

* * *
У тех, кого нашим героям так хотелось бы изловить, тоже заседание. В квартире Пузановского собралась уголовная компа­ния. Кроме самого хозяина и автомеханика Молоткова присутст­вуют Печкин, Тыква и Самородок. По форме главенствует Пузановский, по сути заправляет Печкин. Он минутами звероват, но без ярко выраженной блатной окраски в речи и повадках. Однако ухмылка выдает натуру хитрую, властную и жестокую.
– Это куда ж тебя повело? А, механик? – мрачно, с расстанов­кой спрашивает он Молоткова.
– Да, куда? – подхватывает Пузановский и подкрепляет фразу энергичным движением руки, в которой зажата надкушенная сосиска. Пузановский почти всегда жует.
Вскакивает Тыква.
– Уж ты падла!.. Себе кусок рвешь, да? В одиночку? – впадает Тыква в блатную истерику. – А знаешь, что за это бывает? – Трепеща от возбуждения, он выхватывает из кармана нож и поигрывает им.
Хотя Тыква наслаждается пока лишь воображаемой распра­вой, Молотков следит за ним неотрывно. И когда тот, пугая, делает выпад, в руках у автомеханика оказывается стул.
– Уйди, припадочный!
Пузановский перестает жевать. Ему нужен не мордобой, а воспитательное мероприятие в его, так сказать, коллективе.
– Леша… – просительно окликает он Печкина, которому картина потасовки доставляет некоторое удовольствие.
– Ладно, будя ножиком играть, – решает Печкин. – Хотя я лично Тыкву понимаю.
Пузановский вслед за Печкиным принимает суровый вид.
– Вот, Боря, до чего дошло! – укоряет он механика. – Мы тебе разрешили калымить по ремонту. Но если заказчик от тебя идет в милицию…
– Данилыч! Да постыдись! – возмущается Молотков. – Они разрешили! Да что бы вы без меня! Кто вам номера-то перебива­ет? Кто выучил машины из-под любой страховки брать? Кто вас вывез, когда задним ходом драпали? А Константина кто предос­тавил? – Автомеханик указывает на сидящего на отшибе Само­родка. – И теперь нож сулите?!
Настроение присутствующих смягчается: заслуги Молоткова несомненны.
– Говори, куда продал машину! – требует Печкин.
– Не продавал я ее. Есть по деталям, по железу незаменимый человек. И месяц назад привозит своего «жигуля», как есть в лепешку. Аж стонет и плачет: сделай. А делать там – сдуреешь! Ну и тут подвернулась эта бабенка с машиной. Марка та же, цвет тот же… Глядел-глядел, плюнул и пустил на замену!
– Спиваешься, механик! – припечатывает Печкин. – Раньше ты из любой лепешки обратно вещь слепил бы! Сядешь через водку.
– Ничего они не докажут! Ну был участковый, покрутился-покрутился, с тем и ушел.
– Он срока не тянул, он смелый! – язвит Тыква.
Самородок в своем углу поднимается и прокашливается.
– Будешь говорить? – спрашивает Пузановский. – Слушаем нашего Самородка.
Самородок, поглощенный своим «призванием», органически безнравствен. Всех присутствующих, за исключением Молоткова, он глубоко презирает.
– Я делаю все, что вам требуется, – жидким тенорком начина­ет он. – Печати, бланки, права, всякие дерьмовые справки – извольте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18