Верите, чуть не начался второй приступ!
– Верю, верю, – говорит Знаменский. – Но давайте уточним: стало плохо рядом с машиной или на расстоянии?
– Знаете, в такой момент уже слабо воспринимаешь… как бы в тумане… Возможно, гражданин сам подвел меня и усадил… не могу утверждать.
– Понятно. Ну, теперь что вы скажете? – меняя тон, обраща­ется Пал Палыч к Томину.
– А что, начальник? Вижу – человек сомлел, а спереди маши­на открытая. Ну подвел – чего такого? Пускай, думаю, посидит, очухается.
– А сам за руль?! – беспощадно обличает Пал Палыч. – Тоже сомлел?
– Зачем, у меня здоровье приличное. Думал это… к врачу его отвезти, если будет загибаться.
– Вы не крутите! – Знаменский вскакивает, наклоняется через стол и трясет указательным пальцем перед носом Томина. – Имя-фамилию почему скрываете, а?
– Нну-у… ммм… – тянет Томин, и это по интонации близко к «сам толком не знаю».
– А почему от милиции побежал? – энергично напирает Знаменский.
– Да так… – мямлит Томин.
– Из-ви-ни-те! От милиции просто так не бегают! Молчите? По часам засекаю, сколько молчите! – Знаменский гневно бара­банит по циферблату на руке.
– Живот схватило! – тонким голосом выпаливает «додумав­шийся» Томин.
Завершая очную ставку, Пал Палыч говорит извиняющимся тоном:
– От ошибок мы не застрахованы, товарищ Пузановский. – Капитан с сотрудниками случайно проходил, вдруг видит – номер, который недавно объявлен в розыск. Шипованная резина. А в машине люди. Естественно, скомандовал задержать.
– Возможно, на мое счастье, – подхватывает Пузановский, окончательно вошедший в роль. – Еще неизвестно, что этот тип собирался со мной сделать!
– Зачем плохо думаешь! – обиженно укоряет Томин. – Зачем его слушаешь? – кивает он в сторону наблюдающего за ними Знаменского.
В кабинет, постучав, входит лейтенант и браво рапортует:
– Товарищ майор, просили передать вам дактокарты на неиз­вестного. На него ничего нет!
Знаменский делает вид, что разочарован, мечет на Томина угрожающие взгляды: не удалось выяснить, что за птица попала в сети.
– Погоди! – обещает он. – Ты еще нам попадешься!
Все намеченные мероприятия по дезориентации Пузановского выполнены.
– Прошу подписать протокол.
Пузановский расписывается. Томин ставит крестик.
– Неграмотный, – извиняется он.
Знаменский нажимает кнопку, входит конвой и задержанных порознь (Томина первым) выводят. Пал Палыч стоит в задумчи­вости. Что-то его беспокоит…
Возвращается Томин.
– Уф! И как это преступный элемент выдерживает – допросы, очные ставки, я уж не говорю, суд! – Он переходит к делу. – Почему не отпускаешь? Что за финт?
– Ощущение, что я перегнул палку, – отвечает Знаменский, недовольный самим собой. – Для такого деятеля, как Пузановс­кий, попасть на Петровку и шутя отделаться… Не заподозрит подвох?
Задумывается и Томин, перебирая в памяти подробности оч­ной ставки.
– Что-нибудь в противовес бы, этакое легонькое… – размыш­ляет Знаменский. – Для продления… Может быть… С тобой он это не свяжет, ни в чем мы его не уличим… А рвение свое продемонстрируем.
– Глазунова? – догадывается Томин.
– Если б хоть сейчас застать дома!

* * *
Раиса занята приготовлением завтрака. В кухню заглядывает Царапов, смотрит на часы.
– Выходит, я проспал полдень… фантастика! – Он осторожно обнимает ее за плечи.
Эти первые слова наутро – какую окраску они придадут тому, что произошло? А он, будто подслушав, говорит:
– Клясться в вечной любви я тебе не буду.
Ну вот! Клятв она не ждала, но вместе с «добрым утром» это все же грубовато. Однако Раиса «отбивает мяч» почти без паузы:
– Я – тем более! Я вообще по натуре амазонка. Привыкла одна.
– И замужем не была?
– Попробовала. Занятие не по мне.
– А я и не пробовал… Где взять чашки?
– Не изображай семейного человека. Садись и жди.
– Я понимаю, что я тут гость. Втерся к тебе по старой солдат­ской присказке: «Хозяюшка, не дашь ли водицы испить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде…» Сколько ты вытерпишь меня в своей квартире?
– Пока не надоешь.
Обстановка в комнате Раисы отражает характер и вкусы хозяй­ки: ничего лишнего, а то, что есть, недорого, но удобно и несколь­ко необычно. Вместо мебельной стенки – простые широкие полки, на них книги, парадная посуда, лампа, телефон, часы и прочие функциональные вещи и лишь кое-где памятные безде­лушки. Перед диваном скамья, покрытая рушником. У окна мольберт с наброском какого-то интерьера.
– Сама все придумала? – спрашивает Царапов, осматривая комнату опытным взглядом.
– Я ведь кончила художественное училище, работаю дизайне­ром.
– А-а. Сколько видел квартир – такую впервые… Поговорим? Надо всерьез браться за Пузановского – раз я остался. Давай смотреть правде в глаза: «жигуля» твоего загнали, не вернешь. Надо выдирать деньги.
– Как их выдерешь?
– Как – не твоя забота. Тут ты должна положиться на меня. Это дело сугубо мужское.
Его прерывает телефонный звонок. Раиса снимает трубку:
– Слушаю… Здравствуйте… Да вы скажите толком: машину-то мою нашли?!.. – И тянет разочарованно: – А-а… Да, я почти не бываю дома… Опознать толстяка?.. Еще бы, конечно, опознаю! Теперь убедились, что он за фрукт? А то я у вас была мнитель­ная!
– Арестован или нет? – взволнованно подсказывает ей Цара­пов.
– Скажите, он арестован?.. – И, глядя на вора, отрицательно качает головой. – Ладно, приеду, – без энтузиазма заканчивает она разговор.
– Непонятно, зачем тебя вызывают, – в сомнении произносит вор.
– Почему? Все-таки улика – я его видела у Молоткова.
– Какая улика, Раиса: автомобилист заехал к автомеханику! Недаром тебя прошлый раз отправили ни с чем. Если теперь за тебя хватаются как за соломинку, значит, на Петровке вообще ничего нет! Попугают его и отпустят.
– А я расскажу, что узнали мы!
– Как с одним приятелем лазили в гараж? Как смотрели в трубу? Довольно комичные обстоятельства. И ничего нельзя доказать.
– Я совершенно не понимаю, что же ты мне советуешь!
– У меня свой план. Поехали. – Он надевает пиджак. – Растолкую по дороге.

* * *
Процедура опознания происходит в кабинете Знаменского. Зло посмотрев на Пузановского, сидящего между двух других мужчин, Раиса говорит:
– Никого из них не видела, не знаю и знать не хочу!
Знаменский с любопытством прищуривается, но протягивает ей авторучку и показывает, где расписаться. Она поспешно ставит росчерк в протоколе и выходит, еле пробормотав: «До свидания». Расписываются и покидают кабинет остальные участники опоз­нания. Знаменский нажимает кнопку вызова конвоя.
Пузановский отдувается и вытирает лоб.
– Ну все наконец?
– Да, – дежурно улыбается Пал Палыч. – К сожалению, пришлось… некоторые формальности… – Он делает неопреде­ленно-извиняющийся жест, не желая вдаваться в какие-либо объяснения по поводу Раисы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18