Маленькие глазки Г.М. расширились под стеклами очков.
– О, тени великих мастеров! – воскликнул он, взмахнув кулаками. – Неужели очередное невозможное преступление?
– Боюсь, что да. И еще хуже тех, с которыми вам приходилось сталкиваться. Если я правильно помню некоторые из ваших дел, все, что вы должны были объяснить, – это как убийца выбрался из запертой комнаты или прошел по снегу, не оставляя следов. А здесь нужно объяснить появление отпечатков пальцев – причем вполне реальных, – оставленных убийцей, которого не существует. Вы бы очень помогли, если бы смогли этим заняться. Фрэнку и без того хватает ответственности.
– По-вашему, мне ее не хватает?
– Хватает, но вы преуспеваете благодаря ей, а Фрэнк – нет.
Какой-то момент Макс думал, что перегнул палку. Г.М. устремил на него такой жуткий взгляд, прищурив один глаз и широко открыв другой, что он начал спешно придумывать комплимент, дабы отвести удар молнии. Но Г.М. с мрачным достоинством опустил уголки рта.
– Мне нужен воздух, – заявил он. – Много воздуха. Пойдемте на палубу, и расскажите мне всю историю.
Они ощупью пробирались через затемненные на ночь помещения. Третья ночь в море, возможно, была чуть светлее первых двух, позволяя разглядеть собственную руку, поднесенную к лицу, но не более того. Они вышли на не защищенную брезентовыми экранами подветренную сторону палубы «Б». На небе мерцало несколько звезд. Воздух, примерно на градус выше нуля, пробирался под рубашку Макса, сковывая грудь, покалывая руки и затылок, но ему нравилась его холодная чистота.
Стоя у перил, они смотрели на воду, белесую и фосфоресцирующую у борта. Но это был мертвый свет, не дававший отражения. Он извивался маленькими жилками, словно расплетающееся кружево, сопровождаясь бурлящим звуком, навевавшим дремоту.
– Ну, сынок? – произнес голос в темноте.
Не отрывая глаз от воды, Макс поведал о происшедшем во всех подробностях, не упуская ничего. Как выяснилось впоследствии, это пошло на пользу. Когда он закончил, молчание Г.М. выглядело слегка зловещим. Макс потерял чувство времени. Ему казалось, что они находятся в холодной пустоте, не являющейся ни морем, ни сушей, ни небом.
– Так! – пробормотал голос. – Не слишком приятная история, а?
– Да.
– И вы считаете, – продолжал в темноте голос Г.М., – что убийца тот тип, который метал ножи в изображение женщины – предположительно, миссис Зия-Бей – снаружи двери доктора Арчера в пятницу ночью?
– По-моему, да.
– А также тот, кто надел противогаз и либо случайно, либо намеренно просунул голову в каюту молодого Кенуорти?
Макс поколебался.
– Не обязательно. Кенуорти, похоже, мишень для подобного рода выходок. Это могла быть шутка эконома.
– Угу. Вполне возможно. Этот эконом кажется мне… Ладно, не имеет значения. Но вы все же думаете, что инцидент с противогазом связан с убийством?
– Может быть, да, а может быть, нет. Могу лишь сказать, что он показался мне особенно безобразным. Сам не знаю почему.
– Я могу вам объяснить, – проворчал голос тоном знающего обо всем больше всех. – Потому что это проделка инфантильного ума. Инфантильный ум замыслил это убийство со всеми его деталями. Вы имеете дело, сынок, с взрослым человеком, чье развитие заторможено. Хуже всего то, что заторможенность не коснулась ума и осторожности, а это чертовски скверная комбинация. Вы провели какое-нибудь расследование? Например, попытались выяснить, где были все пассажиры между без четверти десять и десятью вчерашнего вечера?
– Вы думаете, убийца – пассажир?
– Нет, сынок. Он может быть пассажиром, судовым офицером и кем угодно вплоть до кота кока. Но мы должны с чего-то начать. Вы опросили пассажиров? Или узнали, где они находились?
– Нет. – Макс задумался. – Могу сообщить вам, что говорят некоторые из них. Вэлери Четфорд была в моей каюте. Доктор Арчер плавал в бассейне внизу. Латроп прогуливался по палубе. Об остальных мне ничего не известно.
– А француз?
– Никакой информации. В начале двенадцатого он был в своей каюте, но это ничего не значит.
– Кроме того, французский офицер не должен был носить… – Г.М. оборвал фразу, и тишину заполнил плеск волн. Когда он заговорил снова, в его голосе звучали недоверчивые нотки. – Господи, неужели в этом что-то есть? Я как раз думал о субботнем утре…
– По-вашему, француз как-то в это замешан?
– По-моему, сынок, ему что-то известно, – серьезно отозвался Г.М. – А я очень хотел бы знать, что он пытался сказать двум охотникам за отпечатками пальцев, когда они застали его в каюте прошлой ночью. Я также думаю…
– Да?
Ответа не последовало. Г.М. молчал так долго, что Макс подумал, не заснул ли он, положив локти на поручень. Но, напрягая зрение, Макс мог различить только тусклое поблескивание стекол очков и закутанную в плащ фигуру, напоминающую толстую горгулью на крыше собора.
– Я не могу этим заниматься! – сердито буркнул Г.М. (Это означало, что он наткнулся на препятствие, но не желал этого признавать.) – Черт возьми, неужели мне не достаточно хлопот? Неужели каждое замысловатое преступление в мире нужно взваливать на мои плечи?
– Это может оказаться связанным с вашим департаментом, Г.М., – спокойно сказал Макс.
– Что вы имеете в виду?
– Шпионаж.
Г.М. снова замолчал. Едва ли стоит напоминать, что Макс не мог читать его мысли по выражению лица. Во-первых, было слишком темно, чтобы вообще разглядеть чье-либо лицо. Во-вторых, игроки в покер в клубе «Диоген» находили это занятие бесперспективным даже при ярком свете. «Эдвардик» медленно покачивался, и казалось, будто маленькие звездочки на черном небе тоже раскачиваются над бортом.
– Возможно, – согласился наконец Г.М. Его голос звучал не слишком уверенно. – Шпионаж, сынок, в эти дни далеко не шутка. Он широк, глубок, как этот океан, и в нем легко можно утонуть. Он стал куда глубже, чем был двадцать пять лет тому назад. Шпионаж вовсе не так увлекателен, как его расписывают, и в нем участвуют отнюдь не колоритные личности. Обычно вражеский агент – весьма незначительная персона. Клерк, стряпчий, девушка, пожилая женщина… Их объединяет не жажда наживы или изощренное коварство, а фанатичный идеализм. Можно расстрелять многих из них, не причинив особого беспокойства Генеральному штабу. Но каждый из этих маленьких клещей является потенциальной угрозой для жизни. Взять, к примеру, этот корабль. Предположим, в освещенной каюте кто-то оставит открытым на всю ночь иллюминатор. Для этого не требуется особого ума. Но, учитывая то, что свет виден в море на расстоянии пяти миль, результат может оказаться катастрофическим для нас.
– По-вашему, кто-то способен сделать это, рискуя взлететь на воздух вместе с остальными?
Г.М. тяжко вздохнул:
– Если бы вы были фанатичным идеалистом, сынок, то не сомневались бы, что капитан субмарины, как истинный джентльмен, не откроет огонь, прежде чем все не сядут в шлюпки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44