— Он надеялся, что его слова прозвучат как шутка, но они прозвучали почти как мольба.
— Пока каган сидит тихо, — ответил старший Маниакис. — Надеюсь, так и будет.
— Прошу тебя, соблюдай особую осторожность в западных провинциях, величайший, — добавил Регорий. — Помни, что макуранцы уже долгое время одерживают одну победу за другой, в то время как наши войска терпят поражение за поражением. Не позволяй себе ввязываться в сражения, если у тебя нет полной уверенности в благоприятном исходе. Иначе у наших воинов может сложиться превратное впечатление о непобедимости макуранцев.
— Я запомню твои слова, — сказал Маниакис. Да, если уж сорвиголова Регорий советует соблюдать особую осторожность, это следует принять во внимание. И все же отказаться от попытки изгнать войска Царя Царей из западных провинций означало смириться с присоединением этих земель к Макурану.
— Запомни хорошенько еще одно, сынок, — сказал старший Маниакис. — В столице у тебя нет большого количества войск, а армии в западных провинциях за последние шесть, нет, теперь уже семь, лет разбиты в сражениях или распались. Если ты хочешь добиться хоть каких-нибудь успехов, тебе придется заняться обучением солдат, которые отвыкли побеждать.
— Как раз обучением воинов науке побеждать я и намерен заняться, — ответил Маниакис и, поморщившись, добавил:
— Разумеется, мои намерения и то, насколько им позволит осуществиться Абивард, — далеко не одно и то же.
Закончив разговор на столь малооптимистической ноте, Маниакис обнял отца, затем Регория и поднялся на борт “Возрождающего”, чтобы переправиться на своем флагмане через Бычий Брод.
Маленький городок на той стороне узкого пролива назывался Акрос. Гребцы подвели “Возрождающий” так близко к берегу, что флагман уткнулся носом в песок. Моряки быстро спустили трап, по которому Маниакис сошел на берег. Автократор Видессии раздумывал, следует ли произнести речь, дабы как-то отметить сам факт его присутствия на западных землях империи. Ведь Генесий за все годы своего правления ни разу не пересек Бычий Брод, чтобы сразиться с макуранцами; Ликиний же, хотя и был гораздо более способным Автократором, чем тот, кто узурпировал его трон, никогда не претендовал на роль полководца и очень редко возглавлял свои войска во время военных кампаний.
В конечном счете обращение к воинам оказалось совсем коротким.
— Приступить к высадке! — скомандовал Маниакис, на чем и закончил.
Самые пламенные речи, произносимые вдали от поля боя, не помогут выиграть войну. К тому же провозглашать великие цели после того, как империя потерпела немало сокрушительных поражений, казалось неуместным. Это самый верный путь приобрести славу безмозглого хвастуна либо, в лучшем случае, безрассудного, доведенного до отчаяния человека.
Собственно, он и был таким человеком, но пока не собирался никому об этом сообщать.
Остальные корабли также пристали прямо к берегу. Видессийские законы запрещали находившимся поблизости от столицы городам строить причалы в своих гаванях, чтобы основной торговый поток шел только через Видесс.
Моряки, воины и конюхи, действуя то лаской, то невнятными угрозами, начали выводить лошадей на берег. Едва ступив на прибрежный песок, животные принимались радостно взбрыкивать; они были рады покинуть такую неверную опору, как качающаяся, уходящая из-под ног палуба корабля. Маниакис не раз наблюдал подобное зрелище, когда кавалерии приходилось переправляться морем. На суше нет другого такого чудесного создания, как лошадь, но любое путешествие по воде превращает ее в капризную, непокорную тварь.
Он повернулся к Парсманию, сошедшему следом за ним с “Возрождающего”:
— Возглавишь авангард. Ты лучше остальных знаешь здешнюю обстановку, поскольку совсем недавно был здесь. Надеюсь, ты сможешь провести нас по безопасным местам и сумеешь вовремя подсказать, куда не стоит соваться.
— Надеюсь, что смогу, — ответил Парсманий. — Когда я пробирался в столицу, Цикаст еще продолжал удерживать Аморион; поэтому вся долина реки Аранд находилась под его контролем. Но если Аморион пал…
— Тогда мы окажемся в большей опасности, чем могли предположить, — закончил за брата Маниакис. — Видит Фос, империи уже грозят со всех сторон такие беды, что пустяк, подобный падению Амориона, вряд ли серьезно ухудшит положение вещей! — Он расхохотался.
Парсманий бросил на него какой-то странный взгляд. Пускай. Если ты Автократор, даже твой родной брат не станет ни с кем делиться своими подозрениями на тот счет, что у тебя началось размягчение мозгов.
Выстроившийся на берегу полк выглядел прекрасно. Шлемы и острия копий сверкали под лучами утреннего солнца; хлопали на ветру широкие плащи… Маниакис не сомневался, что его люди легко сокрушат равные и даже немного превосходящие силы макуранцев. Но вот беда: вражеские силы, ныне рыскавшие по западным провинциям, насчитывали куда более двух полков…
Парсманий удалился, чтобы принять под свое командование силы авангарда. Маниакис осмотрелся по сторонам в поисках человека, с которым можно было бы поговорить. Увидев Багдасара, он подозвал его:
— Даже если нам удастся объединить все силы империи в западных провинциях, этого недостаточно. Чтобы разбить макуранцев, необходимо создать новую армию.
— Да, но это нелегко, величайший, — ответил маг. — Враги наводнили здешние земли, и нам придется слишком часто вступать в сражения с ними, поэтому для набора рекрутов попросту не останется времени.
— Мне самому приходили на ум похожие мысли, — угрюмо признался Маниакис, — и нельзя сказать, чтобы от них становилось радостнее на душе. Но раз у нас недостаточно воинов-ветеранов и вдобавок мы лишены возможности привлечь новобранцев, что остается? Признать войну проигранной, так?
— Твои аргументы столь убедительны, что оспорить их мог бы только теолог или крючкотвор-законник. — Слова Багдасара заставили его владыку невольно фыркнуть. — Но пока плодородная во всех смыслах долина Аранд находится в наших руках, со временем можно рассчитывать на появление здесь новых рекрутов.
Уловив намек, Маниакис снова фыркнул:
— Хотелось бы, чтобы твои слова оказались правдой, но стать таковой они могут лишь в том случае, если нам удастся одержать, хотя бы несколько побед. А пока единственные новости, которые здесь слышали люди, достигшие возраста воина за последние семь лет, так это слухи от том, как тяжелая кавалерия Макурана в очередной раз разбила в пух и прах выставленные против нее силы империи. Трудновато будет найти желающих сгинуть без толку в пожаре проигранной войны.
— Тебе виднее, величайший, — склонил голову Багдасар. — Ты более мудр, чем любой из твоих подданных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Пока каган сидит тихо, — ответил старший Маниакис. — Надеюсь, так и будет.
— Прошу тебя, соблюдай особую осторожность в западных провинциях, величайший, — добавил Регорий. — Помни, что макуранцы уже долгое время одерживают одну победу за другой, в то время как наши войска терпят поражение за поражением. Не позволяй себе ввязываться в сражения, если у тебя нет полной уверенности в благоприятном исходе. Иначе у наших воинов может сложиться превратное впечатление о непобедимости макуранцев.
— Я запомню твои слова, — сказал Маниакис. Да, если уж сорвиголова Регорий советует соблюдать особую осторожность, это следует принять во внимание. И все же отказаться от попытки изгнать войска Царя Царей из западных провинций означало смириться с присоединением этих земель к Макурану.
— Запомни хорошенько еще одно, сынок, — сказал старший Маниакис. — В столице у тебя нет большого количества войск, а армии в западных провинциях за последние шесть, нет, теперь уже семь, лет разбиты в сражениях или распались. Если ты хочешь добиться хоть каких-нибудь успехов, тебе придется заняться обучением солдат, которые отвыкли побеждать.
— Как раз обучением воинов науке побеждать я и намерен заняться, — ответил Маниакис и, поморщившись, добавил:
— Разумеется, мои намерения и то, насколько им позволит осуществиться Абивард, — далеко не одно и то же.
Закончив разговор на столь малооптимистической ноте, Маниакис обнял отца, затем Регория и поднялся на борт “Возрождающего”, чтобы переправиться на своем флагмане через Бычий Брод.
Маленький городок на той стороне узкого пролива назывался Акрос. Гребцы подвели “Возрождающий” так близко к берегу, что флагман уткнулся носом в песок. Моряки быстро спустили трап, по которому Маниакис сошел на берег. Автократор Видессии раздумывал, следует ли произнести речь, дабы как-то отметить сам факт его присутствия на западных землях империи. Ведь Генесий за все годы своего правления ни разу не пересек Бычий Брод, чтобы сразиться с макуранцами; Ликиний же, хотя и был гораздо более способным Автократором, чем тот, кто узурпировал его трон, никогда не претендовал на роль полководца и очень редко возглавлял свои войска во время военных кампаний.
В конечном счете обращение к воинам оказалось совсем коротким.
— Приступить к высадке! — скомандовал Маниакис, на чем и закончил.
Самые пламенные речи, произносимые вдали от поля боя, не помогут выиграть войну. К тому же провозглашать великие цели после того, как империя потерпела немало сокрушительных поражений, казалось неуместным. Это самый верный путь приобрести славу безмозглого хвастуна либо, в лучшем случае, безрассудного, доведенного до отчаяния человека.
Собственно, он и был таким человеком, но пока не собирался никому об этом сообщать.
Остальные корабли также пристали прямо к берегу. Видессийские законы запрещали находившимся поблизости от столицы городам строить причалы в своих гаванях, чтобы основной торговый поток шел только через Видесс.
Моряки, воины и конюхи, действуя то лаской, то невнятными угрозами, начали выводить лошадей на берег. Едва ступив на прибрежный песок, животные принимались радостно взбрыкивать; они были рады покинуть такую неверную опору, как качающаяся, уходящая из-под ног палуба корабля. Маниакис не раз наблюдал подобное зрелище, когда кавалерии приходилось переправляться морем. На суше нет другого такого чудесного создания, как лошадь, но любое путешествие по воде превращает ее в капризную, непокорную тварь.
Он повернулся к Парсманию, сошедшему следом за ним с “Возрождающего”:
— Возглавишь авангард. Ты лучше остальных знаешь здешнюю обстановку, поскольку совсем недавно был здесь. Надеюсь, ты сможешь провести нас по безопасным местам и сумеешь вовремя подсказать, куда не стоит соваться.
— Надеюсь, что смогу, — ответил Парсманий. — Когда я пробирался в столицу, Цикаст еще продолжал удерживать Аморион; поэтому вся долина реки Аранд находилась под его контролем. Но если Аморион пал…
— Тогда мы окажемся в большей опасности, чем могли предположить, — закончил за брата Маниакис. — Видит Фос, империи уже грозят со всех сторон такие беды, что пустяк, подобный падению Амориона, вряд ли серьезно ухудшит положение вещей! — Он расхохотался.
Парсманий бросил на него какой-то странный взгляд. Пускай. Если ты Автократор, даже твой родной брат не станет ни с кем делиться своими подозрениями на тот счет, что у тебя началось размягчение мозгов.
Выстроившийся на берегу полк выглядел прекрасно. Шлемы и острия копий сверкали под лучами утреннего солнца; хлопали на ветру широкие плащи… Маниакис не сомневался, что его люди легко сокрушат равные и даже немного превосходящие силы макуранцев. Но вот беда: вражеские силы, ныне рыскавшие по западным провинциям, насчитывали куда более двух полков…
Парсманий удалился, чтобы принять под свое командование силы авангарда. Маниакис осмотрелся по сторонам в поисках человека, с которым можно было бы поговорить. Увидев Багдасара, он подозвал его:
— Даже если нам удастся объединить все силы империи в западных провинциях, этого недостаточно. Чтобы разбить макуранцев, необходимо создать новую армию.
— Да, но это нелегко, величайший, — ответил маг. — Враги наводнили здешние земли, и нам придется слишком часто вступать в сражения с ними, поэтому для набора рекрутов попросту не останется времени.
— Мне самому приходили на ум похожие мысли, — угрюмо признался Маниакис, — и нельзя сказать, чтобы от них становилось радостнее на душе. Но раз у нас недостаточно воинов-ветеранов и вдобавок мы лишены возможности привлечь новобранцев, что остается? Признать войну проигранной, так?
— Твои аргументы столь убедительны, что оспорить их мог бы только теолог или крючкотвор-законник. — Слова Багдасара заставили его владыку невольно фыркнуть. — Но пока плодородная во всех смыслах долина Аранд находится в наших руках, со временем можно рассчитывать на появление здесь новых рекрутов.
Уловив намек, Маниакис снова фыркнул:
— Хотелось бы, чтобы твои слова оказались правдой, но стать таковой они могут лишь в том случае, если нам удастся одержать, хотя бы несколько побед. А пока единственные новости, которые здесь слышали люди, достигшие возраста воина за последние семь лет, так это слухи от том, как тяжелая кавалерия Макурана в очередной раз разбила в пух и прах выставленные против нее силы империи. Трудновато будет найти желающих сгинуть без толку в пожаре проигранной войны.
— Тебе виднее, величайший, — склонил голову Багдасар. — Ты более мудр, чем любой из твоих подданных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148