Ему и в лучшие времена такое удавалось с трудом, а теперь, когда его старый партнер умер и осталось так много непрощенных обид, это оказалось практически невозможно. Каждое действие рождает реакцию, и реакцией Ламара на смерть была улыбка.
Он читал однажды о происхождении улыбки. Какой-то антрополог выдвинул теорию, что улыбка была сложным проявлением реакции человекообразной обезьяны на нежеланных членов племени – на больных и слабых. Она означала: «Ты для нас помеха. Убирайся». Из этого отвергающего мимического жеста родился смех – оскал, обнажающий зубы.
В сущности, он выражал презрение, утверждал слабость объекта насмешки – кого-то, кого гнали прочь подобными гримасами.
Ламар не знал, насколько теория подтверждалась фактами, но он достаточно долго проработал на эстраде, чтобы находить ее вполне правдоподобной. Как и Бадди, он сделал себе состояние, изображая дурака. По его мнению, разница между ними состояла в том (и многие друзья с ним соглашались), что Бадди и вправду был дурак. Это не значит, что Ламар не тосковал по Вэнсу. Они работали вместе четырнадцать лет, и после ухода бывшего партнера Ламар чувствовал себя несчастным, хотя в последнее время они были в ссоре.
Поэтому Ламар лишь однажды, и то случайно, встречался с прекрасной Рошелью – на благотворительном приеме, где Ламар и его жена Тэмми оказались за соседними столиками с Бадди и его «невестой года». Это определение Ламар несколько раз использовал в своих шоу, и оно неизменно вызывало бурю хохота. За обедом ему удалось перекинуться с Рошелью парой слов, когда жених удалился освободить мочевой пузырь от выпитого шампанского. Разговор получился коротким – едва Ламар увидел, что Бадди его заметил, он сразу вернулся на место. Видимо, ему удалось произвести впечатление на Рошель, раз она лично ему позвонила и пригласила в Кони-Ай на вечер памяти. Он убедил Тэмми, что ей будет скучно на поминках, и приехал на день раньше, чтобы побыть наедине с вдовой.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он, переступая порог особняка.
– Могло быть хуже, – ответила Рошель.
Ламар понял ее ответ только через час, когда она рассказала, что прием назначил сам хозяин дома.
– Ты имеешь в виду, что он знал о своей смерти?
– Нет. Я имею в виду, что он вернулся.
Если бы он был пьян, то ответил бы на это какой-нибудь старой шуткой. Но он понял – она говорит абсолютно серьезно, и обрадовался, что трезв.
– Ты имеешь в виду… его дух?
– Вполне подходящее слово. Я точно не знаю. Я не верующая и не знаю, как это объяснить.
– Ты же носишь распятие, – заметил Ламар.
– Оно принадлежало моей матери. Раньше я никогда его не надевала.
– А почему надела сейчас? Ты чего-то боишься?
Она налила им обоим водки и выпила. Для алкоголя рановато, но ей нужно было расслабиться.
– Да, пожалуй.
– И где Бадди сейчас? – спросил Ламар, удивляясь, как ему удается сохранить серьезное выражение лица – В смысле… он в доме?
– Не знаю. Он пришел среди ночи, сказал, что хочет устроить прием, потом ушел.
– А чек он оставил?
– Я не шучу.
– Извини. Ты права.
– Он сказал, что хочет, чтобы все пришли и отпраздновали его смерть.
– Выпью за это. – Ламар поднял свой стакан. – Где бы ты ни был, Бадди. Сколь! *
Он выпил, потом извинился и вышел в туалет. Интересная женщина, думал он по пути, хотя и не в себе. Похоже, слухи верны, она точно сидит на таблетках, но он и сам не без греха. Укрывшись в ванной черного мрамора, где по стенам были развешаны злобные маски, он сделал несколько дорожек кокаина, вынюхал и расслабился. Его мысли вернулись к красавице, оставшейся внизу. Он возьмет ее. Может, даже в постели Бадди, а после – вытрется его полотенцем.
Отвернувшись от своего глупо ухмыляющегося отражения, он вышел за дверь на лестничную площадку. Интересно, какая у Бадди спальня? Может, там зеркальный потолок, как в публичном доме в Туссоне, где они однажды побывали вместе, и Бадди сказал, стягивая резинку со своего члена «Когда-нибудь, Джимми, у меня будет такая же спальня».
Ламар заглянул в полдюжины дверей, пока не обнаружил хозяйскую спальню. Там, как и во всех остальных комнатах, царил карнавал. Зеркала на потолке не было, но кровать стояла большая. Для троих – любимое число Бадди. Уже собираясь уходить, он услышал, как в смежной ванной льется вода.
– Рошель, это ты?
Свет в ванной не горел. Наверное, она забыла закрыть кран. Ламар распахнул дверь.
Изнутри раздался голос Бадди:
– Пожалуйста, не зажигай свет.
Будь Ламар не под коксом, он вылетел бы из дома пулей, прежде чем привидение произнесло еще слово. Но наркотик замедлил его реакцию, и Бадди успел убедить партнера, что бояться нечего.
– Она сказала, что ты здесь, – сказал Ламар.
– А ты не поверил?
– Нет.
– Кто ты?
– Что значит «кто я»? Я Джимми. Джимми Ламар.
– Ах, да. Конечно. Выходи, надо поговорить.
– Нет… Я останусь тут.
– Я тебя плохо слышу.
– Выключи воду.
– Я писаю.
– Писаешь?
– Когда пью.
– Ты пьешь?
– Представляешь, каково мне? Она там, внизу, а я не могу к ней прикоснуться.
– Да, плохо.
– Ты должен сделать это для меня, Джимми.
– Что?
– Касаться ее. Ты ведь не гей?
– Уж ты-то должен это знать.
– Конечно.
– Многих женщин мы имели вместе.
– Мы были друзьями.
– Лучшими. И должен сказать, очень мило с твоей стороны разрешить мне переспать с Рошелью.
– Она твоя. А в обмен…
– Что?
– Стань снова моим другом…
– Бадди, я скучаю по тебе.
– А я по тебе, Джимми…
– Ты была права, – сказал он, спустившись вниз. – Бадди действительно здесь.
– Ты его видел.
– Нет, но он говорил со мной. Он хочет, чтобы мы стали друзьями. Я и он. Я и ты. Близкими друзьями.
– Значит, станем.
– Ради Бадди.
– Ради Бадди.
На втором этаже Яфф решил, что этот неожиданный поворот событий ему на руку. Он хотел показаться в облике Бадди только Рошели – нехитрый трюк для того, кто высосал все мысли Вэнса Прошлой ночью он явился к ней в его обличье и застал ее в постели пьяной. Убедить Рошель, что перед ней дух ее покойного мужа, оказалось очень легко; единственная сложность заключалась в том, чтобы не потребовать от нее выполнения супружеского долга. Теперь, договорившись с другом Бадди, он заполучил двух агентов, которые помогут ему встретить гостей.
После предыдущей ночи он радовался, что так предусмотрительно организовал эту вечеринку. Вчерашний трюк Флетчера застал его врасплох. В процессе самоуничтожения враг отправил частицы своей души, производящей галлюцигении, в сознание сотни, а то и двух сотен, человек. Сейчас эти люди воображают своих идолов и облекают их в плоть.
Конечно, галлюиигении не так свирепы, как тераты, и не проживут долго без своего покровителя. Но они могут расстроить планы Яффа. Чтобы помешать исполнению последней воли Флетчера, нужны страхи отборных звезд Голливуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Он читал однажды о происхождении улыбки. Какой-то антрополог выдвинул теорию, что улыбка была сложным проявлением реакции человекообразной обезьяны на нежеланных членов племени – на больных и слабых. Она означала: «Ты для нас помеха. Убирайся». Из этого отвергающего мимического жеста родился смех – оскал, обнажающий зубы.
В сущности, он выражал презрение, утверждал слабость объекта насмешки – кого-то, кого гнали прочь подобными гримасами.
Ламар не знал, насколько теория подтверждалась фактами, но он достаточно долго проработал на эстраде, чтобы находить ее вполне правдоподобной. Как и Бадди, он сделал себе состояние, изображая дурака. По его мнению, разница между ними состояла в том (и многие друзья с ним соглашались), что Бадди и вправду был дурак. Это не значит, что Ламар не тосковал по Вэнсу. Они работали вместе четырнадцать лет, и после ухода бывшего партнера Ламар чувствовал себя несчастным, хотя в последнее время они были в ссоре.
Поэтому Ламар лишь однажды, и то случайно, встречался с прекрасной Рошелью – на благотворительном приеме, где Ламар и его жена Тэмми оказались за соседними столиками с Бадди и его «невестой года». Это определение Ламар несколько раз использовал в своих шоу, и оно неизменно вызывало бурю хохота. За обедом ему удалось перекинуться с Рошелью парой слов, когда жених удалился освободить мочевой пузырь от выпитого шампанского. Разговор получился коротким – едва Ламар увидел, что Бадди его заметил, он сразу вернулся на место. Видимо, ему удалось произвести впечатление на Рошель, раз она лично ему позвонила и пригласила в Кони-Ай на вечер памяти. Он убедил Тэмми, что ей будет скучно на поминках, и приехал на день раньше, чтобы побыть наедине с вдовой.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он, переступая порог особняка.
– Могло быть хуже, – ответила Рошель.
Ламар понял ее ответ только через час, когда она рассказала, что прием назначил сам хозяин дома.
– Ты имеешь в виду, что он знал о своей смерти?
– Нет. Я имею в виду, что он вернулся.
Если бы он был пьян, то ответил бы на это какой-нибудь старой шуткой. Но он понял – она говорит абсолютно серьезно, и обрадовался, что трезв.
– Ты имеешь в виду… его дух?
– Вполне подходящее слово. Я точно не знаю. Я не верующая и не знаю, как это объяснить.
– Ты же носишь распятие, – заметил Ламар.
– Оно принадлежало моей матери. Раньше я никогда его не надевала.
– А почему надела сейчас? Ты чего-то боишься?
Она налила им обоим водки и выпила. Для алкоголя рановато, но ей нужно было расслабиться.
– Да, пожалуй.
– И где Бадди сейчас? – спросил Ламар, удивляясь, как ему удается сохранить серьезное выражение лица – В смысле… он в доме?
– Не знаю. Он пришел среди ночи, сказал, что хочет устроить прием, потом ушел.
– А чек он оставил?
– Я не шучу.
– Извини. Ты права.
– Он сказал, что хочет, чтобы все пришли и отпраздновали его смерть.
– Выпью за это. – Ламар поднял свой стакан. – Где бы ты ни был, Бадди. Сколь! *
Он выпил, потом извинился и вышел в туалет. Интересная женщина, думал он по пути, хотя и не в себе. Похоже, слухи верны, она точно сидит на таблетках, но он и сам не без греха. Укрывшись в ванной черного мрамора, где по стенам были развешаны злобные маски, он сделал несколько дорожек кокаина, вынюхал и расслабился. Его мысли вернулись к красавице, оставшейся внизу. Он возьмет ее. Может, даже в постели Бадди, а после – вытрется его полотенцем.
Отвернувшись от своего глупо ухмыляющегося отражения, он вышел за дверь на лестничную площадку. Интересно, какая у Бадди спальня? Может, там зеркальный потолок, как в публичном доме в Туссоне, где они однажды побывали вместе, и Бадди сказал, стягивая резинку со своего члена «Когда-нибудь, Джимми, у меня будет такая же спальня».
Ламар заглянул в полдюжины дверей, пока не обнаружил хозяйскую спальню. Там, как и во всех остальных комнатах, царил карнавал. Зеркала на потолке не было, но кровать стояла большая. Для троих – любимое число Бадди. Уже собираясь уходить, он услышал, как в смежной ванной льется вода.
– Рошель, это ты?
Свет в ванной не горел. Наверное, она забыла закрыть кран. Ламар распахнул дверь.
Изнутри раздался голос Бадди:
– Пожалуйста, не зажигай свет.
Будь Ламар не под коксом, он вылетел бы из дома пулей, прежде чем привидение произнесло еще слово. Но наркотик замедлил его реакцию, и Бадди успел убедить партнера, что бояться нечего.
– Она сказала, что ты здесь, – сказал Ламар.
– А ты не поверил?
– Нет.
– Кто ты?
– Что значит «кто я»? Я Джимми. Джимми Ламар.
– Ах, да. Конечно. Выходи, надо поговорить.
– Нет… Я останусь тут.
– Я тебя плохо слышу.
– Выключи воду.
– Я писаю.
– Писаешь?
– Когда пью.
– Ты пьешь?
– Представляешь, каково мне? Она там, внизу, а я не могу к ней прикоснуться.
– Да, плохо.
– Ты должен сделать это для меня, Джимми.
– Что?
– Касаться ее. Ты ведь не гей?
– Уж ты-то должен это знать.
– Конечно.
– Многих женщин мы имели вместе.
– Мы были друзьями.
– Лучшими. И должен сказать, очень мило с твоей стороны разрешить мне переспать с Рошелью.
– Она твоя. А в обмен…
– Что?
– Стань снова моим другом…
– Бадди, я скучаю по тебе.
– А я по тебе, Джимми…
– Ты была права, – сказал он, спустившись вниз. – Бадди действительно здесь.
– Ты его видел.
– Нет, но он говорил со мной. Он хочет, чтобы мы стали друзьями. Я и он. Я и ты. Близкими друзьями.
– Значит, станем.
– Ради Бадди.
– Ради Бадди.
На втором этаже Яфф решил, что этот неожиданный поворот событий ему на руку. Он хотел показаться в облике Бадди только Рошели – нехитрый трюк для того, кто высосал все мысли Вэнса Прошлой ночью он явился к ней в его обличье и застал ее в постели пьяной. Убедить Рошель, что перед ней дух ее покойного мужа, оказалось очень легко; единственная сложность заключалась в том, чтобы не потребовать от нее выполнения супружеского долга. Теперь, договорившись с другом Бадди, он заполучил двух агентов, которые помогут ему встретить гостей.
После предыдущей ночи он радовался, что так предусмотрительно организовал эту вечеринку. Вчерашний трюк Флетчера застал его врасплох. В процессе самоуничтожения враг отправил частицы своей души, производящей галлюцигении, в сознание сотни, а то и двух сотен, человек. Сейчас эти люди воображают своих идолов и облекают их в плоть.
Конечно, галлюиигении не так свирепы, как тераты, и не проживут долго без своего покровителя. Но они могут расстроить планы Яффа. Чтобы помешать исполнению последней воли Флетчера, нужны страхи отборных звезд Голливуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151