— Может быть, вы что-нибудь найдете о Фогеле Фильшнере в архиве? Я мечтаю сделать статью о нем.
Доктор неохотно признал, что фотографии Фогеля Фильшнера есть в архиве.
— Но зачем вытаскивать на свет эти гадости? Все равно что разрывать могилы.
— С другой стороны, такая статья может помочь опознанию преступника.
— Суд? — Ледингер скривил губы. — Спустя тридцать лет? Он был истеричным ребенком. И, что бы ни совершил, теперь уже, наверное, остепенился. Что изменится, если вы потащите его в суд?
Джерсена несколько озадачила терпимость доктора Ледингера.
— Это будет урок всем. Что, если среди ваших студентов есть безумцы, подобные Фогелю Фильшнеру?
Ледингер холодно улыбнулся:
— В этом я не сомневаюсь. Некоторые из молодых разбойников… ладно, не будем выносить сор из избы. Вы не получите фотографии. Я нахожу вашу идею абсолютно неудачной.
— У вас есть фотографии класса за тот год, когда произошло преступление? Или, еще лучше, за предыдущий год?
Доктор Ледингер смерил Джерсена ледяным взглядом, его дружелюбие медленно испарялось. Тем не менее, он подошел к стене и стал снимать с полок толстые тома. Листая страницы, Джерсен в конце концов наткнулся на фотографию хорового кружка, которую уже видел.
— Вот Игрель Тинси, которая оттолкнула Фогеля и довела его до преступления, — заметил он.
Ледингер взглянул на фотографию:
— Подумайте о девочках, завезенных на Край Света. Их жизни поломаны.
Представляю, как они страдали. Некоторые еще, может быть, живы, бедняжки.
— Что стало с Игрель Тинси? Ее не было в тот день в кружке?
Доктор глядел на Джерсена с растущим подозрением.
— Похоже, вы довольно много знаете об этом деле. Именно оно привело вас сюда?
Джерсен усмехнулся:
— Не совсем. Я интересуюсь Фогелем Фильшнером, но не хочу, чтобы об этом знали.
— Вы офицер полиции? Или из МПКК?
Джерсен вновь достал удостоверение:
— Это единственное подтверждение моим словам.
— Хм-пф! «Космополис» хочет опубликовать статью о Фогеле Фильшнере?
Зряшная трата бумаги и чернил. Не удивительно, что «Космополис» теряет престиж.
— Как насчет Игрель Тинси? У вас есть ее фотографии?
— Без сомнения. — Доктор Ледингер опустил руки на стол в знак того, что беседа окончена. — Но мы не можем допускать посторонних к архивам. Мне очень жаль.
Джерсен встал.
— В любом случае, спасибо.
— Я ничем не помог вам, — холодно обронил Ледингер.
Фогель Фильшнер жил с матерью в крошечном домике на восточной окраине Амбуле, среди унылых казарм и транспортных развязок. Джерсен поднялся по вытертым железным ступенькам, нажал на кнопку звонка и встал перед глазком. Женщина за дверью произнесла:
— Да?
Кирт постарался вложить в свой голос максимум любезности:
— Я пытаюсь найти мадам Ядвигу Фильшнер, которая жила здесь много лет назад.
— Не знаю никого с таким именем. Справьтесь у Звана Клодига, домовладельца. Мы лишь съемщики.
Звана Клодига Джерсен разыскал в конторе «Собственность Клодига».
— Мадам Ядвига Фильшнер? Знакомое имя… Не вижу в своем списке… Хотя вот она. Съехала… минутку, тридцать лет назад.
— У вас есть ее теперешний адрес?
— Нет, сэр. Это уж слишком. Я и не спрашивал… Кстати! Не мать ли она Фогеля Фильшнера, мальчика-работорговца?
— Верно.
— Ну, тогда я могу сказать вот что. Когда стало известно, что сделал этот сопляк, она собрала вещички и исчезла. Никто с тех пор не слышал о ней.
Старый дом Игрель Тинси, высокое восьмиугольное строение в так называемом четвертом палладианском стиле, стоял на полпути к Беллельским холмам. Джерсен навел справки в адресном столе и выяснил, что семья не поменяла место жительства.
Дверь открыла красивая женщина средних лет в серой крестьянской блузке, голову ее охватывал пестрый шарф. Джерсен оглядел женщину, прежде чем начать разговор. Она ответила ему прямым, почти вызывающим взглядом.
— Вы — Игрель Тинси? — спросил Джерсен настойчиво.
— Игрель? — Женщина высоко подняла брови. — О нет, вовсе нет! — Она коротко усмехнулась. — Что за странный вопрос! Кто вы?
Джерсен протянул удостоверение. Женщина прочла, вернула карточку.
— Что заставило вас подумать, что я — Игрель Тинси?
— Она здесь одно время жила. Вы примерно того же возраста.
— Я ее кузина. — Женщина держалась настороженно. — Что вам нужно от Игрель?
— Можно зайти? Я объясню.
Женщина колебалась. Тогда Джерсен двинулся вперед. Она пошевелилась, словно намереваясь задержать его, воровато оглянулась и отодвинулась.
Джерсен оказался в холле и осмотрелся. Пол был выложен плиткой из молочного стекла. Одну стену занимал телеэкран, какой могли себе позволить представители среднего класса, другую — горка, уставленная безделушками из дерева, кости и перламутра. Там была фигурка работы Линка с Наухиа, одной из планет Скопления Ригеля, флакон духов с Памфилы, статуэтка из черного обсидиана и так называемая молебная плита с Волка-2311.
Джерсен остановился, чтобы рассмотреть маленький гобелен великолепной выделки.
— Вот чудесная вещь! Не знаете, откуда она?
— Действительно хороша, — согласилась женщина. — Думаю, из внешних миров.
— Напоминает стиль Сабры, — сказал Джерсен.
С верхнего этажа раздался крик:
— Эмма! Кто там?
— Уже проснулась, — пробормотала женщина. Она повысила голос:
— Джентльмен из «Космополиса», тетя.
— Нам не нужен журнал, — послышался крик. — Абсолютно!
— Очень хорошо, тетя, — Эмма указала на гостиную, приглашая Джерсена, и кивнула по направлению голоса:
— Это мать Игрель. Она нездорова.
— Жаль. А кстати, где Игрель?
Эмма вновь вызывающе взглянула на Джерсена:
— А зачем вам это знать?
— Если быть абсолютно честным, я пытаюсь установить местонахождение некоего Фогеля Фильшнера.
Эмма беззвучно и невесело рассмеялась.
— Вы не туда пришли разыскивать Фильшнера! Ну и потеха!
— Вы знали его?
— О да. Он был младше меня на класс в лицее.
— А со времени похищения вы его больше не видели?
— Нет, нет. Никогда. Однако странно, что вы спросили. — Эмма заколебалась, неуверенно улыбнувшись. — Это вроде того, как бывает, когда облако на минуту заслоняет солнце. Иногда я оглядываюсь и будто бы вижу Фогеля Фильшнера, но так только кажется.
— Что случилось с Игрель?
Лицо Эммы приняло отсутствующее выражение — она заглянула далеко в ушедшие годы.
— Вы должны знать, что эта история получила огромную огласку. Самое страшное преступление на памяти у всех. Игрель обвиняли, были неприятные сцены. Несколько матерей украденных девочек все время нападали на Игрель: она, мол, провоцировала Фильшнера, довела его до преступления, а значит, должна разделить его вину… Вынуждена признать, — заметила Эмма, — что Игрель была бессердечной кокеткой, просто неотразимой, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50