- Ты сам дошел до таких мыслей, Кода?
- Нет, - признался я. - Это Гримнир так говорит.
Гримнир, Гримнир... Никогда ни с кем нельзя ссориться.
Потому что никогда не знаешь, кто следующий станет покойником,
и вот уже тебя терзает совесть за то, что ругал беднягу скотиной и
по-всякому, а он лежит теперь под дождем в тумане бездыханный и
ничего не может тебе ответить...
У входа послышалась возня, сопение и басовитое ворчание.
Одна из женщин стремительно распахнула дверь. Вторая незаметно
оказалась рядом, готовая помочь. Пригнувшись, в дом вошел
Гримнир. Он быстро огляделся по сторонам, и усы его
встопорщились. Я увидел, что он держит на руках человека,
завернутого в плащ, и вскочил.
- Сядь, - бесцветным голосом приказала Имлах, - они
сделают все, что нужно.
- Это же Исангард, - сказал я. - Слушай, Имлах, он ведь
умер.
- Может быть, и умер, - сказала она. - Разве это так уж
важно?
Я покосился на эту ненормальную и немного отодвинулся от
нее - на всякий случай.
- Для кикиморы это, может быть, и неважно, - сказал я
наконец. - Но люди, Имлах, умирают навсегда.
Они развернули плащ и уложили моего друга на чистое
полотно. Сквозь грязные лохмотья, в которые превратилась его
куртка, я увидел пузыри ожогов, покрывшие все его тощее тело. На
левом плече кожа была содрана, а через всю грудь тянулись
четыре глубоких пореза, посиневших и распухших - от яда, надо
полагать. Лицо у него заострилось, глаза провалились. Не
изменились только темные волосы, попрежнему перевязанные
лоскутом.
Потом его заслонили от меня женщины. Они хлопотали, что-то
передавали друг другу, негромко переговаривались. Звонко
рвалось полотно, и ни одной нитки не упало. Аккуратно плеснула в
чистой глиняной плошке вода.
Я не смотрел и старался не слушать. Для меня не
существовало больше ни самообладания, ни гордости, ни
фатализма. В один миг я растерял все свои добродетели. И пусть я
дух пустыни, пусть я сеятель раздора, болезней и всяческого горя.
Пусть я раскидывал по пустыне руины древних городов, наводя
ужас на бесстрашных аскетов. Сам пророк Фари
забаррикадировался в своей гробнице, когда я с хохотом пролетел
мимо на крыльях песчаной бури... Но теперь я уткнулся носом в
угол жалкой хибары, сидя возле ободранной печки, и молча,
безутешно рыдал.

Глава десятая
ГНОМ И ВЕЛИКАН
Я услышал под стеной дома странный свист и приоткрыл один
глаз. Женщин, совершавших возле моего погибшего друга свой
таинственный обряд, нигде не было видно. Исчез и Гримнир, что
меня немного порадовало (насколько я вообще мог радоваться в
подобной ситуации). Я открыл второй глаз и окончательно
проснулся. Все тело у меня ныло, потому что накануне вечером,
обессиленный слезами и горячкой, я уснул прямо в углу возле
печки, не заметив, что под бок мне закатилось полено. И теперь
было такое впечатление, будто меня этим поленом крепко
поколотили. Жара у меня уже не было. Я хоть и был довольно
слаб, но не горел и вообще подавал надежды на скорое
выздоровление.
Свист повторился. Я сел. было уже утро, о чем я судил по лучу
света, падавшему на пол из маленького окошка. В луче отчетливо
просматривались летние Пыльники - крошечные зловредные
человечки, покрытые сереньким пушком. И живут-то всего два-три
дня, но за это время успевают здорово напакостить. Я попробовал
заговорить с ними, но они шарахнулись от меня и ринулись по лучу
обратно в окошко.
Я поднялся и заковылял к нарам. Исангард лежал, завернутый в
чистое полотно. Надо же, как его запаковали для похорон.
Понимают в этом толк, ведьмы. Мы с ним, кстати, всегда были
готовы к подобной неприятности (я имею в виду скоропостижную
гибель) и на всякий случай заранее обсудили, кого и как надлежит
хоронить. Так, еще четыре года назад мне было поручено закопать
безжизненное тело моего друга (буде таковое объявится) вместе с
его верной подругой Атвейг. Теперь я вспомнил тот давний разговор
и мысленно дал себе слово проследить за тем, чтобы Гримнир не
наложил свою волосатую лапу на чудесный меч.
Тело шевельнулось. Я не сразу обратил на это внимание,
поскольку был погружен в горестные думы. Однако тело
недовольно задергалось, и с этим я был вынужден считаться.
Исангард приоткрыл мутные глаза.
- Кода... - сказал он еле слышно.
Слезы немедленно потекли у меня из глаз.
- Все в порядке, - сказал я. - Я здесь. Враги уничтожены.
У него дернулся рот, словно он хотел улыбнуться.
- Лежи тихо, - сказал я. - Только вот что. Как ты
считаешь, кто-нибудь должен знать, что ты живой? Хочешь, я тайно
унесу тебя в лес?
Вообще-то я даже поднять его не смог бы, но в тот момент я от
радости как-то забыл об этом.
Исангард шепнул:
- Мне трудно разговаривать.
Под стенкой опять свистнули. Я поднял палец и сказал
вполголоса:
- Пойду на разведку. Не нравится мне этот свист. А ты лежи,
прикидывайся мертвым. У тебя классно получается.
Я на цыпочках двинулся к выходу. Проклятая дверь так
заскрипела, что все мои предосторожности тут же полетели к
черту. Я выругался, помянув кости пророка Фари, и уже не таясь
вышел из дома.
У стены я увидел странную компанию. Для начала, там был
Гримнир, так что я рано обрадовался его отсутствию. Он сидел на
корточках спиной ко мне и что-то разглядывал. От него во все
стороны плыли волны восторга, но что именно привело его в такое
расположение духа, я не мог понять. На шатком чурбачке,
прислонившись спиной к стене избушки, сидела замарашка Имлах и
жадно кусала хлеб, намазанный медом. Мед стекал по ее локтям, и
она время от времени обтирала его пальцем, после чего
облизывалась. Над Имлах летала оса. При виде меда мне стало
дурно. А перед Гримниром и лесной девчонкой стояло печальное
существо с обвисшим носом и уныло опущенными уголками
коричневых глаз. Лицо у существа было узкое, как лезвие,
спутанные зеленые волосы падали ему на плечи. Я сразу почуял,
что это нечто вроде гнома, и начал прикидывать, кто из нас двоих
могущественнее.
Гримнир обернулся и в знак приветствия оскалил все свои
зубы. Я предположил, что это улыбка, и криво ухмыльнулся в
ответ.
- Привет, Кода, - сказала Имлах, догладывая свой хлеб.
Я настороженно переводил взгляд с одной сияющей
физиономии на другую. Не нравились мне их рожи. Особенно та,
гномья. Я пожал плечами и плотнее завернулся в свой плащ, хотя
уже становилось довольно жарко.
- Ну, как там Исангард? - спросил Гримнир. - Спит еще?
Я отмолчался. Имлах слезла с чурбачка, потерла затекшую
ногу и устроилась в траве. Все трое, включая зеленого гнома, опять
склонились над чем-то, что их так восхищало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23