– Он поглядел на Джон-Тома. – Но дело это рискованное, мой мальчик. Ты можешь застрять между мирами. В лимбе нет будущего, только вечность; едва ли можно найти более унылое место для существования.
– Я рискну. Этого не избежать.
– Хорошо, но с кем ты хочешь поменяться местами?
– Что вы хотите сказать? – неуверенно переспросил Джон-Том.
– Тот эн'джинеер, которого мы с тобой, Джон-Том, нащупаем нашими мыслями, окажется выброшенным из родного времени и пространства, как это случилось с тобой. И он пробудет здесь куда дольше, чем пробыл бы ты – ведь я не скоро наберу сил, чтобы отправить его обратно. Что, если он не сумеет приспособиться к здешней жизни так скоро, как ты?.. И, может быть, никогда не вернется домой? Принимаешь ли ты на себя ответственность за то, что случится с тем человеком?
– Та же ответственность ляжет и на вас…
– Сейчас под угрозой весь мир, а возможно, и твой собственный тоже. Я знаю, где стою. – Чародей, не мигая, глядел на Джон-Тома.
Тот заставил себя вспомнить мысли и ощущения, с которыми материализовался в этом мире. Стеклянные бабочки… Полная дезориентация. Выдра пяти футов ростом… под поющими на ветвях колокольчиками.
Что, если сюда попадет человек немолодой, лет сорока или пятидесяти, у которого может не хватить сил, чтобы перенести даже физические трудности местной жизни, не говоря уже о психологических невзгодах? У которого дома осталась семья. Или это будет женщина… многодетная мать.
Он поглядел на Клотагорба.
– Мне бы хотелось попробовать подобный обмен. Только если вы не шутите и этот кризис настолько серьезен. Возможно, у вас нет уже выбора. Вам просто необходим настоящий инженер.
– Так, – ответил чародей, – но у меня есть куда более важный повод желать, чтобы подобный обмен свершился.
– Мои собственные желания вполне понятны. – Юноша отвернулся от остальных. – Извините, раз я не отвечаю здешним героическим стандартам.
– Джон-Том, я не жду от тебя никаких подвигов, – мягко проговорил Клотагорб. – Ты всего лишь человек. Я только хочу, чтобы ты принял решение. Если ты решился, этого с меня довольно. Я приступаю к приготовлениям. – И он повернулся к своей скамье, оставив Джон-Тома польщенным, ожидающим и несколько встревоженным.
Вот тебе твое самосохранение, сердился на себя юноша. Остается только пожелать удачи тому, кто займет его место. Сам он так никогда и не узнает, кого притянет сюда.
Однако это его корявое, дурацкое чародейство немногим способно помочь Талее, Маджу… всему Клотагорбову миру. Быть может, оно сумеет помочь сменившему его – если чародей-черепаха не ошибся в оценке опасности. Разумная или нет, мысль эта успокаивала.
«Я не просился сюда, – сказал он себе, – и если предоставляется возможность вернуться домой, черт побери, почему бы ею не воспользоваться?»
Глава 11
День ушел на приготовления, закончившиеся только к вечеру.
Посреди центральной палаты Древа на деревянном полу нарисовали круг. Он был испещрен криптограммами и знаками. Возможно, это были вычисления, а может, и всякая ерунда. Талее, Погу и Маджу приказали не путаться под ногами. Повторять не пришлось. Клотагорб стал на другой стороне круга напротив Джон-Тома, нервно барабанившего пальцами по дуаре.
– Что мне делать?
– Ты чаропевец. Пой.
– О чем петь?
– О том, что мы пытаемся сделать. Я бы хотел помочь тебе, мой мальчик, но мне нужно еще о многом подумать. К тому же и голоса у меня нет.
– А что, – с опаской проговорил Джон-Том, – ездовая змея, может, у меня получилась случайно? Сам не знаю, как это вышло. Может, не надо, а?
– Не время, – коротко молвил волшебник. – Старайся. Пой естественно, и волшебство свершится. Таков обычай чаропевцев. Значит, так – у тебя свое дело, у меня свое.
С удивительной скоростью чародей погрузился в неглубокий транс и начал читать заклинания и чертить в воздухе знаки. До Джон-Тома доносилось нечто неразборчивое о пространственных вихрях, связях между измерениями, а также о теории контролируемой катастрофы.
Джон-Том же, напротив, в полной нерешительности перебирал струны дуары. Он искал нужный мотив… От струн исходило голубое свечение. Он был в полном смятении… К тому же приходилось вспоминать все, о чем говорится в песне.
Наконец он прекратил поиски – нужно же хоть на чем-то остановиться – и начал петь «Мечту Калифорнии».
Он ощутил ритм, обманчивую силу слов, голос его окреп, аккорды сделались богаче, и всю свою тоску по дому он вложил в слова: «Там, в Лос-Анджелесе, мне было бы тепло и уютно». В Древе сделалось темно. В центре круга сгустились яркие желтые облака. Как бы отражая их свет, по полу пополз густой изумрудный туман.
Из облаков дождем хлынули желтые капли – сгустки энергии; зеленый дождь потек к небу из ленивой туманной пелены. Встречаясь, капли сливались, рождая единый вихрь, тут же начинающий распухать и раздуваться.
Голос Джон-Тома отдавался в стенах палаты, пальцы его порхали над струнами. Могучая мелодия, столь похожая на гитарную, грохотала, сливаясь со звучным и ровным голосом Клотагорба. Далекие отголоски глубокого низкого звона ревом могучего космоса наполнили комнату – словно бы магнитофон проигрывал запись на два порядка медленнее, чем положено. По телу Джон-Тома бежали мурашки, ослепительный теплый блеск исходил от него.
Он продолжал играть, хотя пальцы его теперь, пожалуй, проходили сквозь струны, не прикасаясь к ним. На рабочей скамье Клотагорба звякали пустые бутылки, книги падали с полок – сама сердцевина Древа сотрясалась от звуков.
Близилась кульминация, приближался конец баллады, а Джон-Том еще оставался внутри Древа. Он попытался передать свое ощущение беспомощности Клотагорбу… спросить, что делать дальше. Наверное, волшебник понял, о чем говорил тревожный взгляд юноши. А может, так случилось и потому, что они просто очень четко взаимодействовали.
Могучая желто-зеленая вспышка истребила и облака, и туман, и кружащий меж ними сгусток. Огромный незримый кулак ударил в солнечное сплетение Джон-Тома… Перегнувшись, он двинулся вперед, но, сделав несколько шагов, ударился о противоположную стену и упал. Свитки, обломки черепов, высохшие головы, висевшие на стене, стружки, щепки, порошки, обрывки тканей – все посыпалось на него. Внутри круга свечение начало слабеть.
Джон-Том не стал обращать на это внимания. Он видел этот круг – а ведь не должен был бы. Потрясенный и взрывом и падением, он все-таки понимал, что видеть внутренности Древа уже не может. Он должен был очнуться Дома – лучше всего в собственной комнате… Или в аудитории, или, на худой конец, хотя бы на асфальте Уилширской транспортной магистрали.
А он лежал на животе внутри Древа.
– Не получилось, – громко пробормотал Джон-Том.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Я рискну. Этого не избежать.
– Хорошо, но с кем ты хочешь поменяться местами?
– Что вы хотите сказать? – неуверенно переспросил Джон-Том.
– Тот эн'джинеер, которого мы с тобой, Джон-Том, нащупаем нашими мыслями, окажется выброшенным из родного времени и пространства, как это случилось с тобой. И он пробудет здесь куда дольше, чем пробыл бы ты – ведь я не скоро наберу сил, чтобы отправить его обратно. Что, если он не сумеет приспособиться к здешней жизни так скоро, как ты?.. И, может быть, никогда не вернется домой? Принимаешь ли ты на себя ответственность за то, что случится с тем человеком?
– Та же ответственность ляжет и на вас…
– Сейчас под угрозой весь мир, а возможно, и твой собственный тоже. Я знаю, где стою. – Чародей, не мигая, глядел на Джон-Тома.
Тот заставил себя вспомнить мысли и ощущения, с которыми материализовался в этом мире. Стеклянные бабочки… Полная дезориентация. Выдра пяти футов ростом… под поющими на ветвях колокольчиками.
Что, если сюда попадет человек немолодой, лет сорока или пятидесяти, у которого может не хватить сил, чтобы перенести даже физические трудности местной жизни, не говоря уже о психологических невзгодах? У которого дома осталась семья. Или это будет женщина… многодетная мать.
Он поглядел на Клотагорба.
– Мне бы хотелось попробовать подобный обмен. Только если вы не шутите и этот кризис настолько серьезен. Возможно, у вас нет уже выбора. Вам просто необходим настоящий инженер.
– Так, – ответил чародей, – но у меня есть куда более важный повод желать, чтобы подобный обмен свершился.
– Мои собственные желания вполне понятны. – Юноша отвернулся от остальных. – Извините, раз я не отвечаю здешним героическим стандартам.
– Джон-Том, я не жду от тебя никаких подвигов, – мягко проговорил Клотагорб. – Ты всего лишь человек. Я только хочу, чтобы ты принял решение. Если ты решился, этого с меня довольно. Я приступаю к приготовлениям. – И он повернулся к своей скамье, оставив Джон-Тома польщенным, ожидающим и несколько встревоженным.
Вот тебе твое самосохранение, сердился на себя юноша. Остается только пожелать удачи тому, кто займет его место. Сам он так никогда и не узнает, кого притянет сюда.
Однако это его корявое, дурацкое чародейство немногим способно помочь Талее, Маджу… всему Клотагорбову миру. Быть может, оно сумеет помочь сменившему его – если чародей-черепаха не ошибся в оценке опасности. Разумная или нет, мысль эта успокаивала.
«Я не просился сюда, – сказал он себе, – и если предоставляется возможность вернуться домой, черт побери, почему бы ею не воспользоваться?»
Глава 11
День ушел на приготовления, закончившиеся только к вечеру.
Посреди центральной палаты Древа на деревянном полу нарисовали круг. Он был испещрен криптограммами и знаками. Возможно, это были вычисления, а может, и всякая ерунда. Талее, Погу и Маджу приказали не путаться под ногами. Повторять не пришлось. Клотагорб стал на другой стороне круга напротив Джон-Тома, нервно барабанившего пальцами по дуаре.
– Что мне делать?
– Ты чаропевец. Пой.
– О чем петь?
– О том, что мы пытаемся сделать. Я бы хотел помочь тебе, мой мальчик, но мне нужно еще о многом подумать. К тому же и голоса у меня нет.
– А что, – с опаской проговорил Джон-Том, – ездовая змея, может, у меня получилась случайно? Сам не знаю, как это вышло. Может, не надо, а?
– Не время, – коротко молвил волшебник. – Старайся. Пой естественно, и волшебство свершится. Таков обычай чаропевцев. Значит, так – у тебя свое дело, у меня свое.
С удивительной скоростью чародей погрузился в неглубокий транс и начал читать заклинания и чертить в воздухе знаки. До Джон-Тома доносилось нечто неразборчивое о пространственных вихрях, связях между измерениями, а также о теории контролируемой катастрофы.
Джон-Том же, напротив, в полной нерешительности перебирал струны дуары. Он искал нужный мотив… От струн исходило голубое свечение. Он был в полном смятении… К тому же приходилось вспоминать все, о чем говорится в песне.
Наконец он прекратил поиски – нужно же хоть на чем-то остановиться – и начал петь «Мечту Калифорнии».
Он ощутил ритм, обманчивую силу слов, голос его окреп, аккорды сделались богаче, и всю свою тоску по дому он вложил в слова: «Там, в Лос-Анджелесе, мне было бы тепло и уютно». В Древе сделалось темно. В центре круга сгустились яркие желтые облака. Как бы отражая их свет, по полу пополз густой изумрудный туман.
Из облаков дождем хлынули желтые капли – сгустки энергии; зеленый дождь потек к небу из ленивой туманной пелены. Встречаясь, капли сливались, рождая единый вихрь, тут же начинающий распухать и раздуваться.
Голос Джон-Тома отдавался в стенах палаты, пальцы его порхали над струнами. Могучая мелодия, столь похожая на гитарную, грохотала, сливаясь со звучным и ровным голосом Клотагорба. Далекие отголоски глубокого низкого звона ревом могучего космоса наполнили комнату – словно бы магнитофон проигрывал запись на два порядка медленнее, чем положено. По телу Джон-Тома бежали мурашки, ослепительный теплый блеск исходил от него.
Он продолжал играть, хотя пальцы его теперь, пожалуй, проходили сквозь струны, не прикасаясь к ним. На рабочей скамье Клотагорба звякали пустые бутылки, книги падали с полок – сама сердцевина Древа сотрясалась от звуков.
Близилась кульминация, приближался конец баллады, а Джон-Том еще оставался внутри Древа. Он попытался передать свое ощущение беспомощности Клотагорбу… спросить, что делать дальше. Наверное, волшебник понял, о чем говорил тревожный взгляд юноши. А может, так случилось и потому, что они просто очень четко взаимодействовали.
Могучая желто-зеленая вспышка истребила и облака, и туман, и кружащий меж ними сгусток. Огромный незримый кулак ударил в солнечное сплетение Джон-Тома… Перегнувшись, он двинулся вперед, но, сделав несколько шагов, ударился о противоположную стену и упал. Свитки, обломки черепов, высохшие головы, висевшие на стене, стружки, щепки, порошки, обрывки тканей – все посыпалось на него. Внутри круга свечение начало слабеть.
Джон-Том не стал обращать на это внимания. Он видел этот круг – а ведь не должен был бы. Потрясенный и взрывом и падением, он все-таки понимал, что видеть внутренности Древа уже не может. Он должен был очнуться Дома – лучше всего в собственной комнате… Или в аудитории, или, на худой конец, хотя бы на асфальте Уилширской транспортной магистрали.
А он лежал на животе внутри Древа.
– Не получилось, – громко пробормотал Джон-Том.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84