Звякая, они попадали на пол; летучий мыш, метнувшись в сторону, увильнул от падающих осколков.
Отвернувшись, Клотагорб стал возиться с очками.
– Пора наворожить новые линзы. – Засунув руку в нижний ящик панциря, он извлек оттуда горстку монеток поменьше. – Юноша, это тебе.
– Сэр… а не проще ли было сразу дать мне их?
– Приходится практиковаться. Вот увидишь, через несколько дней это заклинание будет выскакивать из меня, как пробка из бутылки.
– А может, и одежонку ему наколдуете? – осведомился Мадж.
Прицеливающийся пальцем в ухмыляющегося фамулуса Клотагорб бросил на Маджа сердитый взгляд.
– Я волшебник, а не портной. Мирские дела я оставляю тебе. И помни: не приглядишь – меха на тебе не будет.
– Шеф, расслабься. Пошли, Джон-Том. Дорога неблизкая, и лучше выйти до темноты.
И они оставили жилье Клотагорба, разбивавшего горшки и фиалы и прожигавшего дырки в картинах в напрасных попытках испепелить обнаглевшего помощника.
– Какой интересный тип этот ваш волшебник, – чтобы завязать беседу, проговорил Джон-Том, едва они повернули на хорошо протоптанную дорожку, уводившую в лес.
– С чего это он мой, приятель? – Ящерица с ярким оперением принялась расклевывать нечто, напоминающее банан, на ветвях ближайшего дерева. – Хошь еще шоколадную монетку?
– Нет, спасибо.
– Кстати, о деньгах: мешочек-то с серебром можно и мне дать, раз уж под моим присмотром находишься.
– Деньги в полном порядке. – Джон-Том похлопал себя по карману. – Тут им будет спокойнее. К тому же мои карманы повыше твоих – залезть труднее.
Не ощутив ни малейшей обиды, выдр оглушительно расхохотался и хлопнул Джон-Тома волосатой пятерней пониже спины.
– А ты, приятель, не такой дурак, каким кажешься. Чтоб мне заледенеть, тока я еще сделаю из тебя нормальное животное.
Они один за другим перебрались через ручей – почти такой же, как посреди ботанического сада в кампусе. Джон-Том постарался справиться с грустью, навеянной этим воспоминанием.
– А тебе не интересно, какой такой кризис предрекает нам Клотагорб? – спросил он выдра.
– А ну его, – отвечал тот, – опять чтой-то придумал. Мне рассказывали – чего тока эти чуваки не пьют и не курят под настроение! Это у них называется размышлениями… чародейскими. А я так прямо скажу – набрался. Как ему разобраться-то, выдумал он кризис этот или нет, если ходит каждый день косой?
– Тебе надо бы обратиться к истории…
Мадж укоризненно покачал головой.
– Тока попробуй ляпнуть подобное в Линчбени, приятель, враз попадешь в беду. Нужно мне обращаться к твоей истории. А все-таки, как насчет серебришка? – Джон-Том улыбнулся. – Ну, ладно, ладно.
Последние надежды на то, что затянувшийся кошмар этот развеется и что он еще сможет проснуться, исчезли после нескольких дней пути – за милю до Линчбени. Джон-Том еще не видел города – тот прятался за подъемом, поросшим сосновым бором, когда близость поселения засвидетельствовал запах… Едкую вонь от сотен животных, сгустившуюся на утреннем солнцепеке, едва ли можно было с чем-нибудь перепутать.
– Что те опять не так, кореш? – Сбрасывая остатки ночной дремоты, Мадж с наслаждением потянулся. – Смотрю, опять ты у меня сник.
– Запах…
– Мы ж возле Линчбени – как я и обещал.
– Значит, тут всегда так воняет?
Мадж поводил носом.
– Не… чтой-то сегодня не очень. Подожди вот… к полудню, когда солнце поднимется, будет самый как раз.
– У вас здесь повсюду волшебники… Великие, вроде Клотагорба. Неужели никто не мог выдумать дезодоранта?
Мадж отвечал не без смущения.
– А что это такое будет, приятель? Еще какая из ваших непонятных штуковин?
– Такая вещь – побрызгал, и от тебя пахнет приятно, – с достоинством отвечал Джон-Том.
– Во до чего ж странные понятия в вашем мире. А как я тогда пойму, где мои враги, если не смогу их учуять? А друзья – те и так пахнут приятно. Неправильно у тебя выходит. От друга не воняет. Разве что от вас, человекообразных, – он пренебрежительно фукнул носом, – иногда толком ничем и не пахнет. Вот, поди, и кажется тогда, что все могут обойтись без запаха.
– Действительно так.
– А вот что тогда выходит, шеф. Нечего тебе проповедовать эти свои сектантские заскоки в Линчбени, не то даже я не смогу тебя защитить… До конца дня не протянешь.
Они приближались к городу. Теперь на тропинке были видны следы многих ног.
– Во, гад, дает, – бормотал Мадж себе под нос. – Обходиться без запахов, без сладких-то ароматов друзей и дам. Да я, гад, скорее ослепну, чем носа лишусь, понял, приятель? И какие ж у вас там чувства в вашем мире?
– Обычные. Зрение, слух, осязание, вкус… обоняние.
– Тогда выходит, что ты сектант, раз из вздорной пустой теологии согласен отказаться от одной пятой чувств, рассказывающих тебе о мире?
– Теология тут ни при чем, – возразил Джон-Том, опасаясь, как бы его аргументы ему же самому не показались легковесными. – Все дело в этикете.
– Да подавись ты своим этикетом. Надо же – никаких запахов. Нет, Джон-Том, твоего мира мне на понюх не надо. Тока мы уже пришли. Постарайся теперь выбирать выражения. – Выдр все еще никак не мог примириться с тем, что запах друг друга кому-то может показаться неприятным. – Ты тока скажи там про свой нос, так тебя сразу выпотрошат.
Джон-Том нерешительно кивнул. Надо вздохнуть поглубже несколько раз, сказал он себе. Где-то он это слыхал: вдыхай поглубже – привыкнешь.
Они поднялись на вершину холма, и внизу за деревьями открылся город. И тут запах обрушился на него в полной мере… Пахло навозом, перепревшим в болоте. Джон-Том едва сумел удержать в себе содержимое желудка, вознамерившееся оставить его тело недолжным путем.
– Эй-эй, тока меня не заблюй! – Мадж торопливо шагнул назад. – Возьми себя в руки, парень. Скоро ты будешь радоваться этому запаху.
Они спускались с холма, выдр привольно трусил, Джон-Том брел, спотыкаясь, и, по возможности, старался изобразить на лице непринужденное выражение. И тут они набрели на зрелище, заставившее Джон-Тома позабыть про дурноту и одновременно напомнившее ему, что угодил он в местечко опасное и лишь слегка цивилизованное.
Они увидели тело, во всем схожее с принадлежащим Маджу, кроме незначительных подробностей: лапы висящего были скручены за спину, ноги связаны вместе. Голова свисала набок, свидетельствуя, что эту шею свернули вполне профессионально. Тело было полностью обнаженным. «Странно, как быстро я привык, что и животные здесь ходят одетыми», – подумал Джон-Том.
Труп целиком покрывала оболочка из прозрачной резины или пластмассы. К облегчению Джон-Тома, глаза оказались закрытыми; выражение на физиономии, пожалуй, можно было даже назвать приятным. Под покачивающимся законсервированным трупом на шесте торчала табличка с надписью, сделанной незнакомыми буквами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Отвернувшись, Клотагорб стал возиться с очками.
– Пора наворожить новые линзы. – Засунув руку в нижний ящик панциря, он извлек оттуда горстку монеток поменьше. – Юноша, это тебе.
– Сэр… а не проще ли было сразу дать мне их?
– Приходится практиковаться. Вот увидишь, через несколько дней это заклинание будет выскакивать из меня, как пробка из бутылки.
– А может, и одежонку ему наколдуете? – осведомился Мадж.
Прицеливающийся пальцем в ухмыляющегося фамулуса Клотагорб бросил на Маджа сердитый взгляд.
– Я волшебник, а не портной. Мирские дела я оставляю тебе. И помни: не приглядишь – меха на тебе не будет.
– Шеф, расслабься. Пошли, Джон-Том. Дорога неблизкая, и лучше выйти до темноты.
И они оставили жилье Клотагорба, разбивавшего горшки и фиалы и прожигавшего дырки в картинах в напрасных попытках испепелить обнаглевшего помощника.
– Какой интересный тип этот ваш волшебник, – чтобы завязать беседу, проговорил Джон-Том, едва они повернули на хорошо протоптанную дорожку, уводившую в лес.
– С чего это он мой, приятель? – Ящерица с ярким оперением принялась расклевывать нечто, напоминающее банан, на ветвях ближайшего дерева. – Хошь еще шоколадную монетку?
– Нет, спасибо.
– Кстати, о деньгах: мешочек-то с серебром можно и мне дать, раз уж под моим присмотром находишься.
– Деньги в полном порядке. – Джон-Том похлопал себя по карману. – Тут им будет спокойнее. К тому же мои карманы повыше твоих – залезть труднее.
Не ощутив ни малейшей обиды, выдр оглушительно расхохотался и хлопнул Джон-Тома волосатой пятерней пониже спины.
– А ты, приятель, не такой дурак, каким кажешься. Чтоб мне заледенеть, тока я еще сделаю из тебя нормальное животное.
Они один за другим перебрались через ручей – почти такой же, как посреди ботанического сада в кампусе. Джон-Том постарался справиться с грустью, навеянной этим воспоминанием.
– А тебе не интересно, какой такой кризис предрекает нам Клотагорб? – спросил он выдра.
– А ну его, – отвечал тот, – опять чтой-то придумал. Мне рассказывали – чего тока эти чуваки не пьют и не курят под настроение! Это у них называется размышлениями… чародейскими. А я так прямо скажу – набрался. Как ему разобраться-то, выдумал он кризис этот или нет, если ходит каждый день косой?
– Тебе надо бы обратиться к истории…
Мадж укоризненно покачал головой.
– Тока попробуй ляпнуть подобное в Линчбени, приятель, враз попадешь в беду. Нужно мне обращаться к твоей истории. А все-таки, как насчет серебришка? – Джон-Том улыбнулся. – Ну, ладно, ладно.
Последние надежды на то, что затянувшийся кошмар этот развеется и что он еще сможет проснуться, исчезли после нескольких дней пути – за милю до Линчбени. Джон-Том еще не видел города – тот прятался за подъемом, поросшим сосновым бором, когда близость поселения засвидетельствовал запах… Едкую вонь от сотен животных, сгустившуюся на утреннем солнцепеке, едва ли можно было с чем-нибудь перепутать.
– Что те опять не так, кореш? – Сбрасывая остатки ночной дремоты, Мадж с наслаждением потянулся. – Смотрю, опять ты у меня сник.
– Запах…
– Мы ж возле Линчбени – как я и обещал.
– Значит, тут всегда так воняет?
Мадж поводил носом.
– Не… чтой-то сегодня не очень. Подожди вот… к полудню, когда солнце поднимется, будет самый как раз.
– У вас здесь повсюду волшебники… Великие, вроде Клотагорба. Неужели никто не мог выдумать дезодоранта?
Мадж отвечал не без смущения.
– А что это такое будет, приятель? Еще какая из ваших непонятных штуковин?
– Такая вещь – побрызгал, и от тебя пахнет приятно, – с достоинством отвечал Джон-Том.
– Во до чего ж странные понятия в вашем мире. А как я тогда пойму, где мои враги, если не смогу их учуять? А друзья – те и так пахнут приятно. Неправильно у тебя выходит. От друга не воняет. Разве что от вас, человекообразных, – он пренебрежительно фукнул носом, – иногда толком ничем и не пахнет. Вот, поди, и кажется тогда, что все могут обойтись без запаха.
– Действительно так.
– А вот что тогда выходит, шеф. Нечего тебе проповедовать эти свои сектантские заскоки в Линчбени, не то даже я не смогу тебя защитить… До конца дня не протянешь.
Они приближались к городу. Теперь на тропинке были видны следы многих ног.
– Во, гад, дает, – бормотал Мадж себе под нос. – Обходиться без запахов, без сладких-то ароматов друзей и дам. Да я, гад, скорее ослепну, чем носа лишусь, понял, приятель? И какие ж у вас там чувства в вашем мире?
– Обычные. Зрение, слух, осязание, вкус… обоняние.
– Тогда выходит, что ты сектант, раз из вздорной пустой теологии согласен отказаться от одной пятой чувств, рассказывающих тебе о мире?
– Теология тут ни при чем, – возразил Джон-Том, опасаясь, как бы его аргументы ему же самому не показались легковесными. – Все дело в этикете.
– Да подавись ты своим этикетом. Надо же – никаких запахов. Нет, Джон-Том, твоего мира мне на понюх не надо. Тока мы уже пришли. Постарайся теперь выбирать выражения. – Выдр все еще никак не мог примириться с тем, что запах друг друга кому-то может показаться неприятным. – Ты тока скажи там про свой нос, так тебя сразу выпотрошат.
Джон-Том нерешительно кивнул. Надо вздохнуть поглубже несколько раз, сказал он себе. Где-то он это слыхал: вдыхай поглубже – привыкнешь.
Они поднялись на вершину холма, и внизу за деревьями открылся город. И тут запах обрушился на него в полной мере… Пахло навозом, перепревшим в болоте. Джон-Том едва сумел удержать в себе содержимое желудка, вознамерившееся оставить его тело недолжным путем.
– Эй-эй, тока меня не заблюй! – Мадж торопливо шагнул назад. – Возьми себя в руки, парень. Скоро ты будешь радоваться этому запаху.
Они спускались с холма, выдр привольно трусил, Джон-Том брел, спотыкаясь, и, по возможности, старался изобразить на лице непринужденное выражение. И тут они набрели на зрелище, заставившее Джон-Тома позабыть про дурноту и одновременно напомнившее ему, что угодил он в местечко опасное и лишь слегка цивилизованное.
Они увидели тело, во всем схожее с принадлежащим Маджу, кроме незначительных подробностей: лапы висящего были скручены за спину, ноги связаны вместе. Голова свисала набок, свидетельствуя, что эту шею свернули вполне профессионально. Тело было полностью обнаженным. «Странно, как быстро я привык, что и животные здесь ходят одетыми», – подумал Джон-Том.
Труп целиком покрывала оболочка из прозрачной резины или пластмассы. К облегчению Джон-Тома, глаза оказались закрытыми; выражение на физиономии, пожалуй, можно было даже назвать приятным. Под покачивающимся законсервированным трупом на шесте торчала табличка с надписью, сделанной незнакомыми буквами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84