Так мне сказал Полковник.
— Да. Мы едва успели записать его на магнитофон.
— Вот такой?
И тетушка неторопливо, пришептывая по-старчески, продиктовала мне тот самый длиннющий код, ради которого меня в течение этих четырех месяцев пропускали через огонь, воды и медные трубы. Да, это был он — у меня тренированная память, я его мысленно легко воспроизвел и сравнил. Так вот как…
Вслух же я спросил:
— И кому еще он доверил код, тетушка?
— Только мне, — с гордостью произнесла старушка. — Мы с ним тогда были как одно существо, тебе этого не понять… — (Еще как понять, тетушка, еще как понять!) — И мне бы хотелось, чтобы ты его записал с моих слов.
Старческая причуда. Зачем мне записывать уже известный, записанный мной, выученный назубок ряд цифр? Но я достал лист бумаги и ручку.
— Пусть этот код будет от меня. А тот от него.
Я смотрел на тетушку Эмму с недоумением.
— Иначе получится, что я совершенно напрасно была посвящена в такую важнейшую тайну. Смысл тайны, Петр, не в том, чтобы ее просто держать в себе, а в том, чтобы правильно передать. Чтоб не было ошибки, сынок.
Сынком она меня никогда не называла, и я решил, что тетушка Эмма с возрастом становится чувствительнее. Она продиктовала код. Я записал его механически и сложил бумажку вчетверо, спрятал в нагрудный карман.
— Вот и хорошо. — Тетушка прямо сияла. — Теперь тебе нужно заучить его, так полагается.
— Хорошо, заучу. Хотя я и без того знаю его на память.
— Ничего, не помешает.
Так просто и буднично совершилось второе раскрытие кода. Уже укладываясь спать, я не поленился сверить цифры в памяти с цифрами на листке и обнаружил небольшие отличия: там было две четверки вместо одной, там единицу предварял минус, — словом, старческая память тетушки Эммы давала сбои. Но это ни на что не влияло, ведь у меня был подлинник от доктора Бюлова.
Дождь долго стучал по гонтовой крыше моей мансарды, а на голые мокрые ветки клена падал свет из окна спальни тетушки Эммы. Она все еще не укладывалась спать.
36
Полковник привез скверные новости. Контрагенты, скорее всего, пронюхали о том, что «фокус» находится где-то в наших местах и акция может произойти со дня на день. В прошлый раз, как он говорил, была лишь разведка боем, когда южане только примерились к нашим ничтожным силам сопротивления, к тому же нас поддержали ночники. Теперь все могло быть куда серьезнее.
Готовясь к худшему повороту событий, Полковник приказал извлечь сейф из стены, и мы спрятали его в подполе каретного сарая, чтобы назавтра перевезти в более надежное место.
Однако назавтра произошли события, которые перечеркнули все планы, — южане забросили своих коммандос в округ Рысь. И сразу же наши мирные перелески, поля и луговины стали будто пропитанными опасностью. На околицах застучали выстрелы — звук вовсе небывалый для этих краев. Мы как раз перегружали сейф в небольшую двуколку с багажником под сиденьем, и эти самые выстрелы заставили нас на миг остановиться и прислушаться — откуда, с какой стороны.
— За кладбищем, — уверенно сказал молодой работник.
— Не-а, ближе к Главной улице, — возразил другой.
Полковник на это ничего не сказал, велел только поживее шевелиться. Сейф цеплялся своими проушинами за края багажника и не влезал; я схватил кувалду и отбил мешавшие скобы. Теперь работники поставили сейф в гнездо багажника без затруднений.
— Петр, спрячешь возле мельницы, как мы с тобой решили. Одному сейф не поднять, потому ты его просто выставь в весовой на подъемник и спусти в клеть. Заложи мешками с зерном. Недолго простоит, отобьемся, я думаю…
Тут вдали ахнул разрыв, и снова пошла стрельба. Мышастая кобыла, что была впряжена в бричку, тревожно поводила ушами. Полковник отвлекся от погрузки.
— Эй, ребята, по местам, сейчас пойдем на подмогу. Дальше он управится без нас. Езжай, Петр, некогда тянуть…
Я с трудом вывернул бричку из тесного закутка и покатил вдоль дома. Из окошка выглянула встревоженная тетушка Эмма, махнула мне… Думал ли я, что вижу своих стариков в последний раз?
Лошадка бежала бодрой рысью, и вскоре я выкатил за пределы имения. Здесь колея из убитого песка глушила стук колес, смягчала езду и способствовала впечатлению, будто прошедшие века и катастрофы никак не отразились на вот этом теперешнем миге и я, словно мой далекий предок, спокойно еду сельскими окрестностями в туманной дымке от недавно прошедшего дождя. Но, в отличие от предка, я был взвинчен близкой опасностью и прислушивался к звукам удаляющейся перестрелки — она явно шла на убыль, и я не знал, хорошо это или плохо. Лошадка бежала, лишь подковы сверкали. Вдали уже показалась мельница.
Что— то мелькнуло в прибрежных кустах, и еще раньше, чем осознал это, я уже спрыгнул с двуколки и откатился в канаву. Мне показалось, что… И в этот момент по мышастой кобылке хлестнула очередь, и она упала, забилась в дорожной пыли.
В первый момент я не чувствовал ничего, кроме взрыва слепой ненависти к негодяю, ни за что ни про что подстрелившему славную и работящую домашнюю скотину, и знай я, кто из них это проделал, я бы забил его до смерти, невзирая на последствия, — но их было человек тридцать. Они набегали полукругом, охватывая меня, словно загнанного вепря. И впереди, слегка прихрамывая, с автоматом на изготовку судорожно ковылял мстительный майор Португал.
Я выхватил пистолет и прицелился прямо в него: все прочие не стоили его одного. Португал остановился, злорадно улыбаясь, и скомандовал остановиться своим людям. Да, не представлял я, что встреча с этим исчадием Крамера произойдет в такой идиллической обстановке, на полевой дорожке в виду мельницы, среди кустов ивняка. Майор, нисколько не опасаясь моего пистолета, подошел поближе.
— Так. Все тот же Ковальски. Все такой же неукротимый.
В любой миг я мог его прострелить, но — и не мог в то же время: у меня была задача куда более важная, чем уничтожение какого-то там Португала. А он, будто чувствуя это, куражился перед своими и передо мной — тот самый Португал, которого мы так удачно подставили тогда, на ледяном плато… Вот как аукнулось мне тогдашнее наше торжество! Майор окинул взглядом застреленную лошадь, перевернутую бричку.
— Что ж, Ковальски… Значит, перешел на транспорт, более тебе соответствующий, да? Встань, брось оружие, оно тебе не поможет.
Я встал, но пистолет не бросил. Бежать не было никакой возможности. При мысли, что я так легко попался с сейфом, мне чуть дурно не стало.
— Ладно, оставляю тебе твою пушку при условии, что ты из нее застрелишься. Выхода у тебя нет, приятель, сам видишь… Не все коту масленица!
И, обращаясь теперь уже к своим:
— Поставьте тележку, осмотрите там все. Сдается мне, он ехал не пустой.
Еще как не пустой, майор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Да. Мы едва успели записать его на магнитофон.
— Вот такой?
И тетушка неторопливо, пришептывая по-старчески, продиктовала мне тот самый длиннющий код, ради которого меня в течение этих четырех месяцев пропускали через огонь, воды и медные трубы. Да, это был он — у меня тренированная память, я его мысленно легко воспроизвел и сравнил. Так вот как…
Вслух же я спросил:
— И кому еще он доверил код, тетушка?
— Только мне, — с гордостью произнесла старушка. — Мы с ним тогда были как одно существо, тебе этого не понять… — (Еще как понять, тетушка, еще как понять!) — И мне бы хотелось, чтобы ты его записал с моих слов.
Старческая причуда. Зачем мне записывать уже известный, записанный мной, выученный назубок ряд цифр? Но я достал лист бумаги и ручку.
— Пусть этот код будет от меня. А тот от него.
Я смотрел на тетушку Эмму с недоумением.
— Иначе получится, что я совершенно напрасно была посвящена в такую важнейшую тайну. Смысл тайны, Петр, не в том, чтобы ее просто держать в себе, а в том, чтобы правильно передать. Чтоб не было ошибки, сынок.
Сынком она меня никогда не называла, и я решил, что тетушка Эмма с возрастом становится чувствительнее. Она продиктовала код. Я записал его механически и сложил бумажку вчетверо, спрятал в нагрудный карман.
— Вот и хорошо. — Тетушка прямо сияла. — Теперь тебе нужно заучить его, так полагается.
— Хорошо, заучу. Хотя я и без того знаю его на память.
— Ничего, не помешает.
Так просто и буднично совершилось второе раскрытие кода. Уже укладываясь спать, я не поленился сверить цифры в памяти с цифрами на листке и обнаружил небольшие отличия: там было две четверки вместо одной, там единицу предварял минус, — словом, старческая память тетушки Эммы давала сбои. Но это ни на что не влияло, ведь у меня был подлинник от доктора Бюлова.
Дождь долго стучал по гонтовой крыше моей мансарды, а на голые мокрые ветки клена падал свет из окна спальни тетушки Эммы. Она все еще не укладывалась спать.
36
Полковник привез скверные новости. Контрагенты, скорее всего, пронюхали о том, что «фокус» находится где-то в наших местах и акция может произойти со дня на день. В прошлый раз, как он говорил, была лишь разведка боем, когда южане только примерились к нашим ничтожным силам сопротивления, к тому же нас поддержали ночники. Теперь все могло быть куда серьезнее.
Готовясь к худшему повороту событий, Полковник приказал извлечь сейф из стены, и мы спрятали его в подполе каретного сарая, чтобы назавтра перевезти в более надежное место.
Однако назавтра произошли события, которые перечеркнули все планы, — южане забросили своих коммандос в округ Рысь. И сразу же наши мирные перелески, поля и луговины стали будто пропитанными опасностью. На околицах застучали выстрелы — звук вовсе небывалый для этих краев. Мы как раз перегружали сейф в небольшую двуколку с багажником под сиденьем, и эти самые выстрелы заставили нас на миг остановиться и прислушаться — откуда, с какой стороны.
— За кладбищем, — уверенно сказал молодой работник.
— Не-а, ближе к Главной улице, — возразил другой.
Полковник на это ничего не сказал, велел только поживее шевелиться. Сейф цеплялся своими проушинами за края багажника и не влезал; я схватил кувалду и отбил мешавшие скобы. Теперь работники поставили сейф в гнездо багажника без затруднений.
— Петр, спрячешь возле мельницы, как мы с тобой решили. Одному сейф не поднять, потому ты его просто выставь в весовой на подъемник и спусти в клеть. Заложи мешками с зерном. Недолго простоит, отобьемся, я думаю…
Тут вдали ахнул разрыв, и снова пошла стрельба. Мышастая кобыла, что была впряжена в бричку, тревожно поводила ушами. Полковник отвлекся от погрузки.
— Эй, ребята, по местам, сейчас пойдем на подмогу. Дальше он управится без нас. Езжай, Петр, некогда тянуть…
Я с трудом вывернул бричку из тесного закутка и покатил вдоль дома. Из окошка выглянула встревоженная тетушка Эмма, махнула мне… Думал ли я, что вижу своих стариков в последний раз?
Лошадка бежала бодрой рысью, и вскоре я выкатил за пределы имения. Здесь колея из убитого песка глушила стук колес, смягчала езду и способствовала впечатлению, будто прошедшие века и катастрофы никак не отразились на вот этом теперешнем миге и я, словно мой далекий предок, спокойно еду сельскими окрестностями в туманной дымке от недавно прошедшего дождя. Но, в отличие от предка, я был взвинчен близкой опасностью и прислушивался к звукам удаляющейся перестрелки — она явно шла на убыль, и я не знал, хорошо это или плохо. Лошадка бежала, лишь подковы сверкали. Вдали уже показалась мельница.
Что— то мелькнуло в прибрежных кустах, и еще раньше, чем осознал это, я уже спрыгнул с двуколки и откатился в канаву. Мне показалось, что… И в этот момент по мышастой кобылке хлестнула очередь, и она упала, забилась в дорожной пыли.
В первый момент я не чувствовал ничего, кроме взрыва слепой ненависти к негодяю, ни за что ни про что подстрелившему славную и работящую домашнюю скотину, и знай я, кто из них это проделал, я бы забил его до смерти, невзирая на последствия, — но их было человек тридцать. Они набегали полукругом, охватывая меня, словно загнанного вепря. И впереди, слегка прихрамывая, с автоматом на изготовку судорожно ковылял мстительный майор Португал.
Я выхватил пистолет и прицелился прямо в него: все прочие не стоили его одного. Португал остановился, злорадно улыбаясь, и скомандовал остановиться своим людям. Да, не представлял я, что встреча с этим исчадием Крамера произойдет в такой идиллической обстановке, на полевой дорожке в виду мельницы, среди кустов ивняка. Майор, нисколько не опасаясь моего пистолета, подошел поближе.
— Так. Все тот же Ковальски. Все такой же неукротимый.
В любой миг я мог его прострелить, но — и не мог в то же время: у меня была задача куда более важная, чем уничтожение какого-то там Португала. А он, будто чувствуя это, куражился перед своими и передо мной — тот самый Португал, которого мы так удачно подставили тогда, на ледяном плато… Вот как аукнулось мне тогдашнее наше торжество! Майор окинул взглядом застреленную лошадь, перевернутую бричку.
— Что ж, Ковальски… Значит, перешел на транспорт, более тебе соответствующий, да? Встань, брось оружие, оно тебе не поможет.
Я встал, но пистолет не бросил. Бежать не было никакой возможности. При мысли, что я так легко попался с сейфом, мне чуть дурно не стало.
— Ладно, оставляю тебе твою пушку при условии, что ты из нее застрелишься. Выхода у тебя нет, приятель, сам видишь… Не все коту масленица!
И, обращаясь теперь уже к своим:
— Поставьте тележку, осмотрите там все. Сдается мне, он ехал не пустой.
Еще как не пустой, майор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78