Гамори держал в левой руке кинжал, принадлежащий офицеру. На Гамори были шлем и латы, облачен он был в длинную алую накидку, алый килт с нашитыми перьями зимородка, на ногах — сандалии из кожи гиппопотама. Рука перевязана широкой белой повязкой, прикрывавшей рану, нанесенную копьем Хэдона. Будучи левшой, Гамори не мог эффективно владеть мечом.
— Не сходите на берег! — произнесла высоким дрожащим голосом Авикло. — Эта земля священна, Гамори, и всем мужчинам запрещается касаться ее!
В этой живой сцене что-то было не так, но Гамори не мог взять в толк, что именно. Затем офицер, полковник, дернул его за накидку:
— Ваше Величество! Золотое копье Лупоес пропало!
Гамори взглянул сквозь колонны наверх, на сидящую в кресле фигуру в белом и неожиданно испытал шок. Это была правда! Рука идола все еще оставалась согнутой, но сжимала она лишь воздух.
— Где оно? — спросил он, дико озираясь. Огонь освещал светлые колонны и белые одежды двух жриц и белую, в пятнах, фигуру Кемнет. В его лучах статуя Лупоес блестела и, казалось, пристально смотрела на него. При свете огня также виднелся передний край валуна, который, как говорили, свалился с небес незадолго до того, как Лупоес и ее экспедиция прибыли в долину этой реки.
Верховная жрица закричала:
— Копье богини у меня, Гамори! Богиня передала его мне, ее наместнице, чтобы я использовала его против первого мужчины, который нарушит святость острова, кто осквернит его, кто оскорбит Лупоес и могущественную Кхо! Ты совершил предостаточно преступлений против Богини, против своей жены и Королевы, верховной жрицы, Гамори! Вскоре ты заплатишь за все! Но не добавляй к своим мерзким деяниям еще и осквернение земли, к которой тебе божествами запрещено прикасаться. Убирайся прочь, Гамори, пока устрашающее копье Лупоес не совершило акт возмездия!
Мужчины в лодке вновь стали шептаться. Офицер прикрикнул на них, чтобы те вели себя тихо, но голосу его не хватало убедительности.
Однако Гамори, хотя, очевидно, и был напуган, не мог уже отступить. Обнаружить свой страх сейчас, после нападения на Храм Кхо и убийства жриц, вырезав четверть населения во имя Пламенеющего Бога, во имя борьбы за право на превосходство Короля, отступить — это значит погубить все дело, возможно даже с фатальными последствиями. Чтобы обратить вспять победу, много усилий не понадобится. Хотя он и подвигнул людей на кощунство, ему не удалось вырвать из них с корнем чувство сомнения. Несмотря на свое страстное желание обладать сокровищами и властью, обещанными им, глубоко в душе они все еще испытывали страх перед Богиней. Это чувство беспокойства доводило их до истерии, внутри их проистекала яростная борьба с тем, что с детских лет их учили уважать и почитать. Эта истерия приводила к тому, что они убивали там, где не было в том нужды, оскверняли больше, чем приказано.
Для Гамори сейчас показать свою слабость означало также и упасть в глазах своих приверженцев. Они могли бы поинтересоваться, с чего это Гамори побоялся посягнуть на чьи-то права, когда его злейший враг, Хэдон, был почти что в его руках. Хэдон где-то здесь, на этом крошечном клочке земли, возможно, прячется в помещении, высеченном в валуне. И это их любопытство могло бы привести к потере доверия к нему. Если бы Гамори сейчас стал колебаться, они подумали бы, что он, по-видимому, принял другое решение. Возможно, Гамори на самом деле и не считал, обманывая тем самым своих сторонников, что Ресу является самым главным, а по-прежнему верил, что Кхо — величайшая из всех божеств.
У Гамори был вид загнанного в угол человека, на лице при свете огня виднелись глубокие складки от беспокойства, тревоги и страха. Но он не собирался отказываться от своей идеи. Гамори повернулся к своим людям и прокричал:
— Я иду на берег. Вы все следуйте за мной и обыщите каждый дюйм острова. А если жрицы будут препятствовать вам, убейте их!
Поддерживаемый офицером он сошел вниз с высокого носа судна. В этом месте река доходила ему до пояса, но в левой руке он держал свой меч над головой. Наклонив голову, словно бык, пробивался он сквозь реку. Вскоре Гамори уже стоял на берегу, вода стекала с его накидки и килта.
Пожилая женщина, сидящая в кресле, казалось, стала выше и прямее. Она пронзительно крикнула:
— Ты сам доставил себя в жилище страшной Сисискен! Вы, солдаты, предатели Королевы и своей Богини, не следуйте за ним! Убирайтесь на своем судне прочь отсюда! Доложите обо всем Фебхе и молите ее милости, скажите, что это Авикло послала вас.
Полковник, собиравшийся спрыгнуть с судна, замешкался.
Гамори повернулся к лодке:
— Слушайся меня!
Полковник не двигался. Некоторые солдаты встали, но теперь опять уселись.
— Они ждут, что ты будешь делать! — сказала Авикло, в ее голосе слышалась презрительная насмешка.
Гамори, сбитый с толку, в смятении завертелся, и проговорил:
— Я убью тебя, ты, сморщенная старая карга! И они увидят, что твоя Лупоес не сможет ничего сделать для защиты своей верховной жрицы! А если и этого мало, я умерщвлю и двух оставшихся!
Молодая жрица вновь ранила свои руки и бедра, крича:
— Моя кровь требует твоей крови, Гамори! Из ее волос выскользнула змея, затем спустилась к горлу и обвилась вокруг кровоточащего плеча.
Гамори быстрым шагом направился к верховной жрице с поднятым мечом.
Жрица, стоящая возле бронзового ящика, бросила в него связку щепок, а затем швырнула на пламень горсть зеленого порошка. Зеленое облако со свистом распространилось в стороны и вверх, сокрыв ее на какое-то мгновение, затем как бы пеленой закрыло старую женщину в кресле. Люди в лодке задохнулись от изумления, некоторые застонали, а Гамори остановился.
Зеленое облако быстро рассеивалось, открывая Авикло, которая стояла за креслом, прямая и высокая, волшебно высокая. В правой руке она держала могущественное золотое копье, подняв его над головой, хотя ни один мужчина не смог бы удержать подобную тяжесть одной рукой.
— Берегись! — кричала она. — Лупоес даровала мне сей стан и силу, чтобы умертвить своего врага и врага Королевы, а также и моего врага!
Возможно, Гамори, который стоял намного ближе, чем люди на судне, мог разглядеть под капюшоном черты лица. Также, в конце концов, он мог предположить, что копье сделано не из тяжелого золота.
Что бы он ни думал, шанса высказать свое мнение ему уже не представилось.
Копье отошло назад и вверх, пока жрица готовилась к броску, затем полетело в цель.
Гамори издал крик и повернулся, но острие проткнуло его шею сквозь дыхательное горло. Задыхаясь, ухватившись за тяжелое древко и волоча его по земле, он пошатнулся назад. Авикло обошла вокруг кресла и села, казалось, она вновь обрела свой прежний небольшой рост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Не сходите на берег! — произнесла высоким дрожащим голосом Авикло. — Эта земля священна, Гамори, и всем мужчинам запрещается касаться ее!
В этой живой сцене что-то было не так, но Гамори не мог взять в толк, что именно. Затем офицер, полковник, дернул его за накидку:
— Ваше Величество! Золотое копье Лупоес пропало!
Гамори взглянул сквозь колонны наверх, на сидящую в кресле фигуру в белом и неожиданно испытал шок. Это была правда! Рука идола все еще оставалась согнутой, но сжимала она лишь воздух.
— Где оно? — спросил он, дико озираясь. Огонь освещал светлые колонны и белые одежды двух жриц и белую, в пятнах, фигуру Кемнет. В его лучах статуя Лупоес блестела и, казалось, пристально смотрела на него. При свете огня также виднелся передний край валуна, который, как говорили, свалился с небес незадолго до того, как Лупоес и ее экспедиция прибыли в долину этой реки.
Верховная жрица закричала:
— Копье богини у меня, Гамори! Богиня передала его мне, ее наместнице, чтобы я использовала его против первого мужчины, который нарушит святость острова, кто осквернит его, кто оскорбит Лупоес и могущественную Кхо! Ты совершил предостаточно преступлений против Богини, против своей жены и Королевы, верховной жрицы, Гамори! Вскоре ты заплатишь за все! Но не добавляй к своим мерзким деяниям еще и осквернение земли, к которой тебе божествами запрещено прикасаться. Убирайся прочь, Гамори, пока устрашающее копье Лупоес не совершило акт возмездия!
Мужчины в лодке вновь стали шептаться. Офицер прикрикнул на них, чтобы те вели себя тихо, но голосу его не хватало убедительности.
Однако Гамори, хотя, очевидно, и был напуган, не мог уже отступить. Обнаружить свой страх сейчас, после нападения на Храм Кхо и убийства жриц, вырезав четверть населения во имя Пламенеющего Бога, во имя борьбы за право на превосходство Короля, отступить — это значит погубить все дело, возможно даже с фатальными последствиями. Чтобы обратить вспять победу, много усилий не понадобится. Хотя он и подвигнул людей на кощунство, ему не удалось вырвать из них с корнем чувство сомнения. Несмотря на свое страстное желание обладать сокровищами и властью, обещанными им, глубоко в душе они все еще испытывали страх перед Богиней. Это чувство беспокойства доводило их до истерии, внутри их проистекала яростная борьба с тем, что с детских лет их учили уважать и почитать. Эта истерия приводила к тому, что они убивали там, где не было в том нужды, оскверняли больше, чем приказано.
Для Гамори сейчас показать свою слабость означало также и упасть в глазах своих приверженцев. Они могли бы поинтересоваться, с чего это Гамори побоялся посягнуть на чьи-то права, когда его злейший враг, Хэдон, был почти что в его руках. Хэдон где-то здесь, на этом крошечном клочке земли, возможно, прячется в помещении, высеченном в валуне. И это их любопытство могло бы привести к потере доверия к нему. Если бы Гамори сейчас стал колебаться, они подумали бы, что он, по-видимому, принял другое решение. Возможно, Гамори на самом деле и не считал, обманывая тем самым своих сторонников, что Ресу является самым главным, а по-прежнему верил, что Кхо — величайшая из всех божеств.
У Гамори был вид загнанного в угол человека, на лице при свете огня виднелись глубокие складки от беспокойства, тревоги и страха. Но он не собирался отказываться от своей идеи. Гамори повернулся к своим людям и прокричал:
— Я иду на берег. Вы все следуйте за мной и обыщите каждый дюйм острова. А если жрицы будут препятствовать вам, убейте их!
Поддерживаемый офицером он сошел вниз с высокого носа судна. В этом месте река доходила ему до пояса, но в левой руке он держал свой меч над головой. Наклонив голову, словно бык, пробивался он сквозь реку. Вскоре Гамори уже стоял на берегу, вода стекала с его накидки и килта.
Пожилая женщина, сидящая в кресле, казалось, стала выше и прямее. Она пронзительно крикнула:
— Ты сам доставил себя в жилище страшной Сисискен! Вы, солдаты, предатели Королевы и своей Богини, не следуйте за ним! Убирайтесь на своем судне прочь отсюда! Доложите обо всем Фебхе и молите ее милости, скажите, что это Авикло послала вас.
Полковник, собиравшийся спрыгнуть с судна, замешкался.
Гамори повернулся к лодке:
— Слушайся меня!
Полковник не двигался. Некоторые солдаты встали, но теперь опять уселись.
— Они ждут, что ты будешь делать! — сказала Авикло, в ее голосе слышалась презрительная насмешка.
Гамори, сбитый с толку, в смятении завертелся, и проговорил:
— Я убью тебя, ты, сморщенная старая карга! И они увидят, что твоя Лупоес не сможет ничего сделать для защиты своей верховной жрицы! А если и этого мало, я умерщвлю и двух оставшихся!
Молодая жрица вновь ранила свои руки и бедра, крича:
— Моя кровь требует твоей крови, Гамори! Из ее волос выскользнула змея, затем спустилась к горлу и обвилась вокруг кровоточащего плеча.
Гамори быстрым шагом направился к верховной жрице с поднятым мечом.
Жрица, стоящая возле бронзового ящика, бросила в него связку щепок, а затем швырнула на пламень горсть зеленого порошка. Зеленое облако со свистом распространилось в стороны и вверх, сокрыв ее на какое-то мгновение, затем как бы пеленой закрыло старую женщину в кресле. Люди в лодке задохнулись от изумления, некоторые застонали, а Гамори остановился.
Зеленое облако быстро рассеивалось, открывая Авикло, которая стояла за креслом, прямая и высокая, волшебно высокая. В правой руке она держала могущественное золотое копье, подняв его над головой, хотя ни один мужчина не смог бы удержать подобную тяжесть одной рукой.
— Берегись! — кричала она. — Лупоес даровала мне сей стан и силу, чтобы умертвить своего врага и врага Королевы, а также и моего врага!
Возможно, Гамори, который стоял намного ближе, чем люди на судне, мог разглядеть под капюшоном черты лица. Также, в конце концов, он мог предположить, что копье сделано не из тяжелого золота.
Что бы он ни думал, шанса высказать свое мнение ему уже не представилось.
Копье отошло назад и вверх, пока жрица готовилась к броску, затем полетело в цель.
Гамори издал крик и повернулся, но острие проткнуло его шею сквозь дыхательное горло. Задыхаясь, ухватившись за тяжелое древко и волоча его по земле, он пошатнулся назад. Авикло обошла вокруг кресла и села, казалось, она вновь обрела свой прежний небольшой рост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64