Я набросился на блюда и лишь с трудом заставил себя притормозить: мне не хотелось иметь битком набитый желудок во время церемонии в пещере Совета.
В обеде мне помогала, вернее – сервировала стол и меняла блюда – высокая стройная датчанка с огненно-рыжей шевелюрой на голове и изумрудно-зелеными сверкающими глазами. Хохолок на ее лобке был самым нежным из всех, которых я когда-либо касался. Графиня Клара Экджайер была почти такого же высокого роста что и я, и сложена как истинная богиня. Я очень давно и очень интимно знал ее, поскольку мы уже несколько раз встречались во время посещения пещер.
Пообедав, я прилег отдохнуть. Графиня пристроилась рядышком и поцеловала меня. Я ответил ей со всем пылом, на который она могла рассчитывать. Потом я ласкал ее большие, тяжелые, прекрасной формы груди, нежно щекоча и покусывая огромные, мгновенно затвердевшие соски. Со страстью вновь обращенных мы предались всем любовным играм, свойственным такой опытной и лишенной любых предрассудков паре, как наша. Графиня становилась все горячее и настойчивее в ласках, когда наконец заметила, что несмотря на все наши совместные усилия мой член висит как плеть и не выказывает ни малейшего признака приближающейся эрекции. Даже то, что она взяла его в рот и сосала некоторое время, не произвело на него ни малейшего впечатления. Клара несколько растерялась и. я бы сказал, даже обиделась.
– Как это должно быть ужасно для тебя! – воскликнула она.
– Не стоит из мухи делать слона, ничего страшного! – ответил я.
– Ничего страшного? Тогда чего же ему нужно? Я не ответил. Она продолжила:
– Мне рассказали, что произошло на мосту между тобой и Калибаном.
Она вздрогнула, но потом, к моему большому удивлению, весело рассмеялась.
– Да, это, вероятно, было зрелище! Дуэль на х… Но что с вами случилось?
– Я предпочел бы не знать этого, – ответил я. – По крайней мере в том, что касается меня. Почему? У Калибана что, тоже есть какие-то проблемы?
– Если не считать тебя, то я не знаю более красивого мужчины, чем он. Но ему все портит эта чудовищная штучка, бедненькому. Ему нужны женщины с очень широкой… ну, ты понимаешь.
Я в этом сомневался. Я прочел почти все публикации, касающиеся раздела медицинской патологии. И я ни разу не встретил описаний случая, чтобы мужской член, каким бы большим он ни был, не мог быть введен в женское влагалище, если к тому же перед этим он был предварительно смазан. При условии, что женщина будет нормального телосложения, без чрезмерно сильных сфинктеров и не будет заранее бояться предстоящей процедуры. Я поделился этими научными наблюдениями с графиней Кларой. На что она ответила:
– Может быть, ты и прав. Я однажды предложила ему сделать попытку со мной. Мне казалось, я смогу сделать так, чтобы он проник в меня, и, к тому же, я действительно желала его. Но Док не захотел. Он заявил мне, что это физически невозможно. Взамен этого он предложил мне «раскурить ему трубку», за неимением лучшего. Но тут уж я не захотела. Я никогда не прочь пососать и даже, можно сказать, люблю это, но при условии, что меня потом трахнут. Что делать, у каждого свои странности. Тем не менее он спит со своей кузиной, Патрицией Вайлд, она же Триш.
– Она одна из наших?
– Да. Эта очень красивая девочка. И такого же цвета, как он. Я бы сказала, что она – это Калибан в женском варианте. Но они никогда не бывают в пещерах одновременно. Однажды, совершенно случайно, я оказалась в одной смене с ней. Мы познакомились, но тогда я не могла себе и представить ее возможной связи с Доком, пока не встретила ее однажды на одной из улиц Нью-Йорка, где я была в туристической поездке. Она пригласила меня к ним на обед. Оказывается, Док снимает квартиру в Эмпайр Стейтс Билдингс, представляешь! Во время обеда мы не могли говорить о Девяти, так как остальные гости не были посвященными. Но потом, оставшись одни, мы довольно мило поболтали. Мимоходом Триш дала мне понять, чтобы я не очень-то крутилась вокруг ее Дока. Она хотела, чтобы вне пещер он был только ее и ничей другой. Она была очень откровенна со мной, несмотря ни на что. Пат призналась, что Доку удастся проникнуть в нее, хотя она при этом ужасно мучается и предпочитает ублажать его ртом. К сожалению, Док всегда испытывал моральное отвращение к так называемой «любви по-французски».
– Да? – удивился я. – Гляди-ка!..
– Ему с двухлетнего возраста стали внушать строгие моральные принципы, – объяснила она. – Занятия спортом сделали из него замечательного атлета и самого сильного человека в мире. Не считая тебя, конечно, дорогой Джек. Я не думаю, что ему удалось бы это, если бы с рождения в нем не были бы заложены необходимые качества. А его мускулатура! Никогда не видела мужчины, более пропорционально сложенного, чем он. За исключением тебя, конечно. И, что уж совсем редко случается, он наделен выдающимися научными способностями. Мало того, что он стал прекрасным хирургом (кстати, он практикует под псевдонимом), Дон изучал и проводил исследования в области химии, физики, антропологии, лингвистики и занимался еще целой кучей всяких научных проблем. Подобная эрудиция тоже своего рода извращение. Его отец вбил себе в голову, что его сын должен стать настоящим суперменом, призванным бороться со Злом во всех его проявлениях и защищать бедных вдов и сирот.
– В общем, нечто вроде супербойскаута, так?
– В каком-то смысле, да. Его отец прямо-таки до посинения ненавидел Зло, можно сказать, почти физически. Ты знаешь, что он был убит гангстерами?
– Нет, – ответил я. – Откуда мне знать?
– Да, да. Как бы то ни было, Док получил довольно суровое воспитание, с твердыми моральными устоями. Одно время он даже подумывал, не стать ли ему монахом. Ты поверишь мне, если я тебе скажу, что ему было уже двадцать семь лет, когда он в первый раз поимел женщину?
– В это трудно поверить.
– Более того, до этого он даже не занимался мастурбацией! Он сознательно подавлял в себе всякие проявления сексуальности. Он страшно гордится тем, что может сохранять самообладание в любой ситуации, понимаешь? Но надо отметить, что он этим не хвастается. Кстати, он вообще никогда не хвастается. С его точки зрения, хвастовство – это тоже неумение управлять собой. Но то, что он горд своим умением, это да, это есть. Я подозреваю, что несмотря на то, что он так хорохорится, внутренне Калибан угнетен размерами своей машинки. Я бы тоже, наверное, стеснялась, будь я на его месте. А это еще более усиливает его внутренние запреты, заставляя сторониться женщин. Я знаю, он оправдывался перед своими приятелями Риверсом и Симмонсом и еще двумя, я уже не помню их имен, что у него слишком много других важных дел, чтобы тратить свое время на женщин. И он, якобы, не хочет подвергать опасности этих слабых созданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В обеде мне помогала, вернее – сервировала стол и меняла блюда – высокая стройная датчанка с огненно-рыжей шевелюрой на голове и изумрудно-зелеными сверкающими глазами. Хохолок на ее лобке был самым нежным из всех, которых я когда-либо касался. Графиня Клара Экджайер была почти такого же высокого роста что и я, и сложена как истинная богиня. Я очень давно и очень интимно знал ее, поскольку мы уже несколько раз встречались во время посещения пещер.
Пообедав, я прилег отдохнуть. Графиня пристроилась рядышком и поцеловала меня. Я ответил ей со всем пылом, на который она могла рассчитывать. Потом я ласкал ее большие, тяжелые, прекрасной формы груди, нежно щекоча и покусывая огромные, мгновенно затвердевшие соски. Со страстью вновь обращенных мы предались всем любовным играм, свойственным такой опытной и лишенной любых предрассудков паре, как наша. Графиня становилась все горячее и настойчивее в ласках, когда наконец заметила, что несмотря на все наши совместные усилия мой член висит как плеть и не выказывает ни малейшего признака приближающейся эрекции. Даже то, что она взяла его в рот и сосала некоторое время, не произвело на него ни малейшего впечатления. Клара несколько растерялась и. я бы сказал, даже обиделась.
– Как это должно быть ужасно для тебя! – воскликнула она.
– Не стоит из мухи делать слона, ничего страшного! – ответил я.
– Ничего страшного? Тогда чего же ему нужно? Я не ответил. Она продолжила:
– Мне рассказали, что произошло на мосту между тобой и Калибаном.
Она вздрогнула, но потом, к моему большому удивлению, весело рассмеялась.
– Да, это, вероятно, было зрелище! Дуэль на х… Но что с вами случилось?
– Я предпочел бы не знать этого, – ответил я. – По крайней мере в том, что касается меня. Почему? У Калибана что, тоже есть какие-то проблемы?
– Если не считать тебя, то я не знаю более красивого мужчины, чем он. Но ему все портит эта чудовищная штучка, бедненькому. Ему нужны женщины с очень широкой… ну, ты понимаешь.
Я в этом сомневался. Я прочел почти все публикации, касающиеся раздела медицинской патологии. И я ни разу не встретил описаний случая, чтобы мужской член, каким бы большим он ни был, не мог быть введен в женское влагалище, если к тому же перед этим он был предварительно смазан. При условии, что женщина будет нормального телосложения, без чрезмерно сильных сфинктеров и не будет заранее бояться предстоящей процедуры. Я поделился этими научными наблюдениями с графиней Кларой. На что она ответила:
– Может быть, ты и прав. Я однажды предложила ему сделать попытку со мной. Мне казалось, я смогу сделать так, чтобы он проник в меня, и, к тому же, я действительно желала его. Но Док не захотел. Он заявил мне, что это физически невозможно. Взамен этого он предложил мне «раскурить ему трубку», за неимением лучшего. Но тут уж я не захотела. Я никогда не прочь пососать и даже, можно сказать, люблю это, но при условии, что меня потом трахнут. Что делать, у каждого свои странности. Тем не менее он спит со своей кузиной, Патрицией Вайлд, она же Триш.
– Она одна из наших?
– Да. Эта очень красивая девочка. И такого же цвета, как он. Я бы сказала, что она – это Калибан в женском варианте. Но они никогда не бывают в пещерах одновременно. Однажды, совершенно случайно, я оказалась в одной смене с ней. Мы познакомились, но тогда я не могла себе и представить ее возможной связи с Доком, пока не встретила ее однажды на одной из улиц Нью-Йорка, где я была в туристической поездке. Она пригласила меня к ним на обед. Оказывается, Док снимает квартиру в Эмпайр Стейтс Билдингс, представляешь! Во время обеда мы не могли говорить о Девяти, так как остальные гости не были посвященными. Но потом, оставшись одни, мы довольно мило поболтали. Мимоходом Триш дала мне понять, чтобы я не очень-то крутилась вокруг ее Дока. Она хотела, чтобы вне пещер он был только ее и ничей другой. Она была очень откровенна со мной, несмотря ни на что. Пат призналась, что Доку удастся проникнуть в нее, хотя она при этом ужасно мучается и предпочитает ублажать его ртом. К сожалению, Док всегда испытывал моральное отвращение к так называемой «любви по-французски».
– Да? – удивился я. – Гляди-ка!..
– Ему с двухлетнего возраста стали внушать строгие моральные принципы, – объяснила она. – Занятия спортом сделали из него замечательного атлета и самого сильного человека в мире. Не считая тебя, конечно, дорогой Джек. Я не думаю, что ему удалось бы это, если бы с рождения в нем не были бы заложены необходимые качества. А его мускулатура! Никогда не видела мужчины, более пропорционально сложенного, чем он. За исключением тебя, конечно. И, что уж совсем редко случается, он наделен выдающимися научными способностями. Мало того, что он стал прекрасным хирургом (кстати, он практикует под псевдонимом), Дон изучал и проводил исследования в области химии, физики, антропологии, лингвистики и занимался еще целой кучей всяких научных проблем. Подобная эрудиция тоже своего рода извращение. Его отец вбил себе в голову, что его сын должен стать настоящим суперменом, призванным бороться со Злом во всех его проявлениях и защищать бедных вдов и сирот.
– В общем, нечто вроде супербойскаута, так?
– В каком-то смысле, да. Его отец прямо-таки до посинения ненавидел Зло, можно сказать, почти физически. Ты знаешь, что он был убит гангстерами?
– Нет, – ответил я. – Откуда мне знать?
– Да, да. Как бы то ни было, Док получил довольно суровое воспитание, с твердыми моральными устоями. Одно время он даже подумывал, не стать ли ему монахом. Ты поверишь мне, если я тебе скажу, что ему было уже двадцать семь лет, когда он в первый раз поимел женщину?
– В это трудно поверить.
– Более того, до этого он даже не занимался мастурбацией! Он сознательно подавлял в себе всякие проявления сексуальности. Он страшно гордится тем, что может сохранять самообладание в любой ситуации, понимаешь? Но надо отметить, что он этим не хвастается. Кстати, он вообще никогда не хвастается. С его точки зрения, хвастовство – это тоже неумение управлять собой. Но то, что он горд своим умением, это да, это есть. Я подозреваю, что несмотря на то, что он так хорохорится, внутренне Калибан угнетен размерами своей машинки. Я бы тоже, наверное, стеснялась, будь я на его месте. А это еще более усиливает его внутренние запреты, заставляя сторониться женщин. Я знаю, он оправдывался перед своими приятелями Риверсом и Симмонсом и еще двумя, я уже не помню их имен, что у него слишком много других важных дел, чтобы тратить свое время на женщин. И он, якобы, не хочет подвергать опасности этих слабых созданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79