Невысокая блондинка оказалась мисс… фамилии никто не расслышал; высокая женщина в трауре с горящим взором и впалыми щеками, окрашенными лихорадочным румянцем, была «наш друг, который часто у нас бывает», четвертым был мистер Карнак Уильямс – сам медиум.
– Мистер Смит, мистер Джонс, мистер Браун, – в свою очередь, представила их миссис Маунтен, – а с этим джентльменом вы уже знакомы.
Маленькая блондинка улыбнулась Хируорду Джексону как старому приятелю, а мистер Маунтен, поколебавшись, вяло пожал руку сэру Басси.
На первый взгляд медиум решительно не понравился мистеру Парэму. Он был явно беден, и темные глазки-щелочки на его бледном лице так и бегали, ни с кем не встречаясь взглядом. Руки он держал так, словно готов был в любую минуту что-то стиснуть в жадной ладони, и он поздоровался с сэром Басси чуть более почтительно, чем следовало бы при том, что предполагалось, будто посетители этого дома ничего не знают друг о друге.
– Я ни за что не отвечаю, – громко, без всякого выражения заявил мистер Уильямс, – я всего лишь орудие.
– Вчера вечером вы были поразительным орудием, – сказала миссис Маунтен.
– Я ничего не сознавал, – сказал мистер Уильямс.
– Я была поражена до глубины души, – мягким, певучим голосом сказала высокая дама; казалось, волнение помешало ей продолжать.
На минуту воцарилась тишина.
– У нас заведено так, – слегка шепелявя, нарушил молчание мистер Маунтен. – Все поднимаются наверх. Там уже приготовлена комната… Вы сами сможете убедиться, что тут нет никакого обмана. На днях нам посчастливилось, мы были свидетелями настоящей материализации… к нам явился гость из иного мира. У нас создалась благоприятная атмосфера… Если ничто ее не разрушит… Но, может быть, пройдем наверх?
После уютной тесноты внизу комната наверху казалась голой. Из нее убрали почти всю мебель и безделушки. Остался большой стол, окруженный стульями. Среди них одно кресло, предназначенное для миссис Маунтен, и около него столик с граммофоном; у стульев выпуклые мягкие сиденья.
На третьем столе стояли поникшие цветы в вазе, лежали бубен и большая грифельная доска, покрытая, как вскоре выяснилось, фосфоресцирующей краской. Один угол комнаты был завешен.
– Это наша кладовая, – пояснила миссис Маунтен. – Пожалуйста, можете проверить.
В «кладовой» на маленьком столике лежали веревки, свеча, сургуч и еще что-то.
– Мы пришли не проверять, – сказал сэр Басси. – Мы новички и почти во всем готовы верить вам на слово. Мы хотим понять, чем вы тут занимаетесь. А уж потом начнем мучить вас вопросами.
– Очень справедливо и разумно. Так и надо начинать знакомство с духами, – сказал Уильямс. – Я чувствую, у нас сегодня будет подходящая атмосфера.
Мистер Парэм смотрел подчеркнуто равнодушно и ни во что не вмешивался.
– Но если мы должны все принимать на веру… – запротестовал было сэр Тайтус.
– Сегодня мы просто посмотрим, – перебил сэр Басси. – Проверять будете потом.
– Мы не против проверки, – вмешался Уильямс. – В спиритизме много такого, что я и сам не прочь бы основательно проверить. Я ведь понимаю в этом не больше вашего. Я просто инструмент.
– Да-а, – протянул сэр Тайтус.
Мистер Маунтен продолжал объяснения. Вместе с несколькими друзьями он пытается вызывать духов. В последнее время они завели такой обычай: просят самого недоверчивого из присутствующих крепко-накрепко привязать Уильямса к стулу. Потом обычным порядком соединяют руки. А потом, в полной темноте, если не считать мерцания фосфоресцирующей доски, ждут. Миссис Маунтен заводит граммофон, когда он замолкает, она переставляет иглу – для этого у нее есть слабенький фонарик. Сидящий рядом с ней может проследить за ее действиями. Они убедились на опыте, что музыка весьма благоприятствует спиритическим явлениям. Не обязательно ждать молча, иногда это создает напряженную атмосферу. Пока ничего не происходит, можно даже вести легкую, но не фривольную беседу или перебрасываться замечаниями.
– Во всем этом нет ничего таинственного, никакого колдовства, – закончил мистер Маунтен.
– Привязывать будете вы, – сказал Хируорд Джексон сэру Тайтусу.
– Узлы вязать я умею, – зловеще предупредил сэр Тайтус, – но прежде мы его разденем?
– О-о! – с упреком произнес мистер Маунтен, указав глазами в сторону дам. Вопрос о раздевании и каком бы то ни было обыске, кроме самого поверхностного, отпал.
Пока шли все эти приготовления, мистер Парэм, непритворно скучая, разглядывал довольно красивое лицо дамы в трауре. «Очень милая женщина», – подумал он. Другая уж чересчур цветущая и слишком поглощена медиумом и Хируордом Джексоном. Прочие странные личности пришлись ему не по вкусу, хотя с миссис Маунтен он был изысканно любезен. Но до чего дурацкая затея!
После нескончаемой суеты медиума привязали, узлы скрепили печатями и все уселись вокруг стола. Мистер Парэм расположился рядом с дамой в черном, с с другой стороны его касалась вялая рука Маунтена. Сэр Басси по некоему естественному старшинству получил место между медиумом и хозяйкой дома. Сэр Тайтус, не спускавший глаз с медиума, припас для себя местечко слева от него. Свет погасили. Время тянулось томительно долго, и ничего не происходило, лишь они сами перебрасывались словечком-другим да изредка беспокойно ворочался медиум. Потом он застонал.
– Засыпает! – промолвила миссис Маунтен.
У дамы в трауре дрогнул палец, и мистер Парэм поспешил ответить на ее движение, но на том все и кончилось, и мистер Парэм вновь заскучал.
Сэр Басси заговорил с Хируордом Джексоном о шансах Уайлдкэта на скачках в Эпсоме.
– Мамочка, милая, – донесся откуда-то из-за спин сидящих тоненький голосок.
– Что такое? – рявкнул сэр Тайтус.
Сэр Басси сердито шикнул.
Соседка мистера Парэма шевельнулась, и рука ее тесней прижалась к его руке. Ему почудилось, что она хочет заговорить, но она только всхлипнула.
– Дорогая моя! – шепнул мистер Парэм, глубоко тронутый.
– На цветик, мамочка. Сегодня я не могу остаться. Другие хотят прийти.
Что-то легко и мягко шлепнулось на стол; потом это оказалось хризантемой. Все замерло, и мистер Парэм понял, что его соседка беззвучно плачет.
– Милли… деточка, – прошептала она. – Покойной ночи, дорогая. Покойной ночи.
Мистер Парэм ничего подобного не ожидал. Он растерялся. Его утонченная натура отнюдь не чужда была человеческих чувств. Он даже не сразу услышал странный звук, который становился все громче, не то хлюпанье, не то шлепанье, идущее неизвестно откуда.
– Эманация, – сказала миссис Маунтен. – Начинается.
Мысли мистера Парэма, который был поглощен тем, что пытался с помощью своего мизинца передать соседке глубочайшее сочувствие, на какое только способен сильный молчаливый мужчина, вернулись к сеансу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75