Они редко беседовали, а уж если им случалось заговорить друг с другом, между ними тотчас вспыхивал спор.
– Ваши медиумы, как правило, мошенники и негодяи, – провозгласил сэр Тайтус. – Это всем известно.
– Вот оно что! – вмешался мистер Парэм. – Это в вас говорит позитивизм и самоуверенность старомодной науки, да простится мне подобное определение.
– Таких, которых не уличали, можно по пальцам пересчитать, – парировал сэр Тайтус, обернувшись к своему новому противнику, атаковавшему его с фланга.
– Некоторых уличали, но не всех, – возразил мистер Парэм. – Логика не должна изменять нам в самом жарком споре.
В любом другом случае он был бы сдержанно-высокомерен и улыбался бы скептически. Но уж слишком ему были ненавистны топорные рассуждения сэра Тайтуса, и он ринулся в бой. И, еще не успев опомниться, занял позицию, близкую к пытливой непредубежденности сэра Оливера и куда более близкую к всеядной вере Джексона, нежели к сомнению и отрицанию. Некоторое время сэр Тайтус был точно затравленный зверь.
– Взгляните на факты! – огрызался он. – Взгляните в лицо фактам.
– Я как раз это и делаю, – отвечал Хируорд Джексон.
Мистер Парэм и не подозревал, что ввязался не просто в случайный, хоть и жаркий, спор, но тут из своего угла заговорил сэр Басси, обращаясь прежде всего к мистеру Парэму.
– А я и не знал, что наш Парэм так широко смотрит на вещи, – сказал он. И прибавил: – Вы когда-нибудь видели, как они там колдуют, Парэм? Раз такое ваше мнение, надо нам пойти поглядеть.
Будь мистер Парэм начеку, он тотчас пресек бы эту затею в корне, но в тот день он не был начеку. Он едва ли понял, что сэр Басси поймал его на удочку.
Отсюда все и началось.
3. Метафизика на Баггинз-стрит
С месяц мистер Парэм противился сэру Басси, который настойчиво уговаривал его заняться психическими изысканиями, и всячески от этого уклонялся. В наши дни это явно неподходящее занятие, возражал мистер Парэм. Это уже опошлили. Их имена станут склонять все, кому не лень, и они могут оказаться в самой неподходящей компании. К тому же в глубине души мистер Парэм не верил, что эти невразумительные действа приоткрывают завесу неведомого нам мира.
Но никогда еще у него не было такого случая оценить по достоинству упорство и силу воли сэра Басси. Долгими ночами он лежал без сна, пытаясь понять, почему его собственная воля так мало способна противиться этому нажиму. Возможно ли, спрашивал он себя, что превосходное образование и все душевные богатства и утонченность, какими оделяют лишь классические авторы, классическая философия и история, не способны устоять против сильного напора? Оксфорд учит вращаться в свете, но учит ли он стоять у кормила правления?
И, однако, он всегда предполагал, что готовит своих питомцев к высоким постам, к власти. Впервые – и это было весьма неприятно – он усомнился, есть ли у него воля и достаточно ли она сильна. Казалось, верь он в чудодейственную силу молитв, он прежде всего и горячей всего молился бы о том, чтобы в нем забили родники могучей воли и смыли бы упрямство сэра Басси, как смывает все на своем пути бурный поток. Чтобы не приходилось день за днем выдерживать натиск этого упрямца или ускользать от него. И в конце концов, как он уже понял, неминуемо уступить.
И все его тайные сомнения в эту пору противодействия и проволочек пронизывал возникавший все снова и не неразрешенный за шесть лет их знакомства недоуменный вопрос. Зачем сэр Басси этого добивается? Неужели он в самом деле верит, что существует некая щель или завеса, через которую можно проникнуть из нашего разумного мира в мир неведомого чуда, и что сквозь нее это неведомое чудо может не сегодня-завтра ворваться в наши будни? Не в этом ли он видит выход? Или этим, как, кажется, и многими другими своими странными затеями, он просто хотел позлить, озадачить мистера Парэма, сэра Тайтуса и прочих своих приятелей и поглядеть, что они сгоряча натворят? Или же в этом неотшлифованном уме смешались и те и другие побуждения?
Каковы бы ни были намерения сэра Басси, он своего добился. Однажды октябрьским вечером, после роскошного обеда в Мармион-хаусе, мистер Парэм оказался вместе с сэром Тайтусом, Хируордом Джексоном и сэром Басси в огромной машине сэра Басси, которая скользила по самым темным улицам Уэндсворта в поисках дома девяносто семь по Баггинз-стрит, причем мистер Хируорд Джексон давал шоферу судорожные, бестолковые, а в самых темных закоулках и опасные советы. Предстояло изучить и оценить своеобразный дар некоего мистера Карнака Уильямса.
Этого медиума рекомендовали люди, заслуживающие всяческого доверия, и Хируорд Джексон уже побывал здесь. Хозяйка дома, старая миссис Маунтен, оставалась непоколебимым столпом спиритизма равно в дни упадка и процветания, и можно было надеяться, что эта первая попытка откроет им некоторые наиболее характерные явления: они услышат голоса, вести из иного мира, быть может, станут свидетелями материализации – никаких особых чудес, но для начала неплохо.
Наконец отыскали номер девяносто семь по Баггинз-стрит – тускло освещенный дом с полукруглым окном над входной дверью и невысоким крыльцом.
Маленькая бестолковая служанка впустила гостей, и тотчас появилась старая миссис Маунтен. Она оказалась уютной, расплывшейся старушкой в черном платье с пышными кружевными манжетками, в кружевном фартуке и кружевном чепце, какие носили во времена королевы Виктории. Она встретила их приветливо, с какой-то суетливой любезностью. С Хируордом Джексоном она поздоровалась как со старым знакомым.
– А это ваши друзья? – воскликнула она. – Мистер Смит? Хорошо. Мистер Джонс и мистер Браун. Имена меня не интересуют. Добро пожаловать, господа! Вчера вечером он был изумителен, и-зу-мителен.
– Под чужими фамилиями удобнее, – кинул через плечо Хируорд Джексон.
Она ввела их в комнату, обставленную, как принято было в далекие дни ее молодости. Тут стояло небольшое фортепьяно, накрытое шерстяной дорожкой, на нем – горшочек с декоративным папоротником и пачка нот; были здесь и каминная полка с большим зеркалом, и множество безделушек, и стол посреди комнаты, покрытый красной скатертью, а на нем несколько книг, и диванчик, и газовая люстра, на стенах – книжные полочки, большие олеографии в золоченых рамах – сплошь пейзажи, в камине ярко горел огонь, от всего веяло уютом. Подушечки, коврики, вышитые салфеточки на спинках кресел и целая коллекция чучел коноплянок и канареек под стеклом. В такой комнате только и делать, что уплетать сдобные булочки. У камина уже собрались четыре человека, казалось, они заняли оборонительную позицию в ожидании вновь пришедших. Мужчина лет сорока, похожий на долговязого подростка, с гордо вскинутой головой и крупными чертами белого лица, выражавшего напускное безразличие, был представлен как «мой сын мистер Маунтен».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Ваши медиумы, как правило, мошенники и негодяи, – провозгласил сэр Тайтус. – Это всем известно.
– Вот оно что! – вмешался мистер Парэм. – Это в вас говорит позитивизм и самоуверенность старомодной науки, да простится мне подобное определение.
– Таких, которых не уличали, можно по пальцам пересчитать, – парировал сэр Тайтус, обернувшись к своему новому противнику, атаковавшему его с фланга.
– Некоторых уличали, но не всех, – возразил мистер Парэм. – Логика не должна изменять нам в самом жарком споре.
В любом другом случае он был бы сдержанно-высокомерен и улыбался бы скептически. Но уж слишком ему были ненавистны топорные рассуждения сэра Тайтуса, и он ринулся в бой. И, еще не успев опомниться, занял позицию, близкую к пытливой непредубежденности сэра Оливера и куда более близкую к всеядной вере Джексона, нежели к сомнению и отрицанию. Некоторое время сэр Тайтус был точно затравленный зверь.
– Взгляните на факты! – огрызался он. – Взгляните в лицо фактам.
– Я как раз это и делаю, – отвечал Хируорд Джексон.
Мистер Парэм и не подозревал, что ввязался не просто в случайный, хоть и жаркий, спор, но тут из своего угла заговорил сэр Басси, обращаясь прежде всего к мистеру Парэму.
– А я и не знал, что наш Парэм так широко смотрит на вещи, – сказал он. И прибавил: – Вы когда-нибудь видели, как они там колдуют, Парэм? Раз такое ваше мнение, надо нам пойти поглядеть.
Будь мистер Парэм начеку, он тотчас пресек бы эту затею в корне, но в тот день он не был начеку. Он едва ли понял, что сэр Басси поймал его на удочку.
Отсюда все и началось.
3. Метафизика на Баггинз-стрит
С месяц мистер Парэм противился сэру Басси, который настойчиво уговаривал его заняться психическими изысканиями, и всячески от этого уклонялся. В наши дни это явно неподходящее занятие, возражал мистер Парэм. Это уже опошлили. Их имена станут склонять все, кому не лень, и они могут оказаться в самой неподходящей компании. К тому же в глубине души мистер Парэм не верил, что эти невразумительные действа приоткрывают завесу неведомого нам мира.
Но никогда еще у него не было такого случая оценить по достоинству упорство и силу воли сэра Басси. Долгими ночами он лежал без сна, пытаясь понять, почему его собственная воля так мало способна противиться этому нажиму. Возможно ли, спрашивал он себя, что превосходное образование и все душевные богатства и утонченность, какими оделяют лишь классические авторы, классическая философия и история, не способны устоять против сильного напора? Оксфорд учит вращаться в свете, но учит ли он стоять у кормила правления?
И, однако, он всегда предполагал, что готовит своих питомцев к высоким постам, к власти. Впервые – и это было весьма неприятно – он усомнился, есть ли у него воля и достаточно ли она сильна. Казалось, верь он в чудодейственную силу молитв, он прежде всего и горячей всего молился бы о том, чтобы в нем забили родники могучей воли и смыли бы упрямство сэра Басси, как смывает все на своем пути бурный поток. Чтобы не приходилось день за днем выдерживать натиск этого упрямца или ускользать от него. И в конце концов, как он уже понял, неминуемо уступить.
И все его тайные сомнения в эту пору противодействия и проволочек пронизывал возникавший все снова и не неразрешенный за шесть лет их знакомства недоуменный вопрос. Зачем сэр Басси этого добивается? Неужели он в самом деле верит, что существует некая щель или завеса, через которую можно проникнуть из нашего разумного мира в мир неведомого чуда, и что сквозь нее это неведомое чудо может не сегодня-завтра ворваться в наши будни? Не в этом ли он видит выход? Или этим, как, кажется, и многими другими своими странными затеями, он просто хотел позлить, озадачить мистера Парэма, сэра Тайтуса и прочих своих приятелей и поглядеть, что они сгоряча натворят? Или же в этом неотшлифованном уме смешались и те и другие побуждения?
Каковы бы ни были намерения сэра Басси, он своего добился. Однажды октябрьским вечером, после роскошного обеда в Мармион-хаусе, мистер Парэм оказался вместе с сэром Тайтусом, Хируордом Джексоном и сэром Басси в огромной машине сэра Басси, которая скользила по самым темным улицам Уэндсворта в поисках дома девяносто семь по Баггинз-стрит, причем мистер Хируорд Джексон давал шоферу судорожные, бестолковые, а в самых темных закоулках и опасные советы. Предстояло изучить и оценить своеобразный дар некоего мистера Карнака Уильямса.
Этого медиума рекомендовали люди, заслуживающие всяческого доверия, и Хируорд Джексон уже побывал здесь. Хозяйка дома, старая миссис Маунтен, оставалась непоколебимым столпом спиритизма равно в дни упадка и процветания, и можно было надеяться, что эта первая попытка откроет им некоторые наиболее характерные явления: они услышат голоса, вести из иного мира, быть может, станут свидетелями материализации – никаких особых чудес, но для начала неплохо.
Наконец отыскали номер девяносто семь по Баггинз-стрит – тускло освещенный дом с полукруглым окном над входной дверью и невысоким крыльцом.
Маленькая бестолковая служанка впустила гостей, и тотчас появилась старая миссис Маунтен. Она оказалась уютной, расплывшейся старушкой в черном платье с пышными кружевными манжетками, в кружевном фартуке и кружевном чепце, какие носили во времена королевы Виктории. Она встретила их приветливо, с какой-то суетливой любезностью. С Хируордом Джексоном она поздоровалась как со старым знакомым.
– А это ваши друзья? – воскликнула она. – Мистер Смит? Хорошо. Мистер Джонс и мистер Браун. Имена меня не интересуют. Добро пожаловать, господа! Вчера вечером он был изумителен, и-зу-мителен.
– Под чужими фамилиями удобнее, – кинул через плечо Хируорд Джексон.
Она ввела их в комнату, обставленную, как принято было в далекие дни ее молодости. Тут стояло небольшое фортепьяно, накрытое шерстяной дорожкой, на нем – горшочек с декоративным папоротником и пачка нот; были здесь и каминная полка с большим зеркалом, и множество безделушек, и стол посреди комнаты, покрытый красной скатертью, а на нем несколько книг, и диванчик, и газовая люстра, на стенах – книжные полочки, большие олеографии в золоченых рамах – сплошь пейзажи, в камине ярко горел огонь, от всего веяло уютом. Подушечки, коврики, вышитые салфеточки на спинках кресел и целая коллекция чучел коноплянок и канареек под стеклом. В такой комнате только и делать, что уплетать сдобные булочки. У камина уже собрались четыре человека, казалось, они заняли оборонительную позицию в ожидании вновь пришедших. Мужчина лет сорока, похожий на долговязого подростка, с гордо вскинутой головой и крупными чертами белого лица, выражавшего напускное безразличие, был представлен как «мой сын мистер Маунтен».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75