– Влезли в чужую парафию? – опять догадалась я.
– Влез. Я же – демон справедливости…
– И это – ваш настоящий вид?
Я вдруг перепугалась (наконец-то), что тонкое большеглазое лицо – удачная маска, а под ней – рожа с рогами.
– Вы не поверите – настоящий. У нас там, внизу, много смазливых, – усмехнувшись, сказал он. – Те, кого сбросили вниз после Большого бунта.
– И вас тоже?
– И меня тоже. Страшная была заваруха, никто ничего толком не понял. Огонь, молнии, кипящая плазма, черт знает что! Когда глаза к мраку привыкли, смотрю – вокруг морды звериные, в бородавках, кривые, косые, многоглазые, с ушами по колено! Оказалось – вся та чертовщина, о которой наверху говорят с горестным сожалением. Они нас и приставили к делу. Мы же, низвергнутые, обратились в демонов…
– А кем вы были там, наверху?
– Не помню. Нас же наказали – памяти лишили. Вот они, нижние, и стали лепить нам другую память. Хорошо, слово я накрепко запомнил – справедливость. Оно еще из того языка, слово… Из верхнего…
Зелиал замолчал, сел на траву и подтянул к подбородку острые колени, обхватив их руками.
– Холодно?
– Да. Мне очень холодно в вашем мире.
Ночь была удивительно теплой… Я подошла, села рядом и обняла этого странного демона за плечи. Мы прижались друг к другу. Он был, как и я, из плоти и, возможно, крови, хотя я и за себя-то не могла поручиться – вдруг после всех приключений мое тело стало иным, уже не человеческим?
– Скажите… Вам приходилось видеть, как торжествует справедливость? – спросил Зелиал. – Ну, вот, безнадежное дело, невинный человек попал в беду, кажется – все, погиб, и вдруг случается что-то этакое – и торжествует справедливость!
– То есть гибнет палач, обманом удается вывести страдальца из тюрьмы?.. – задала я провокационный вопрос.
– Нет, за такой обман потом тюремный сторож пострадает. Я о другом. Вдруг происходит что-то хорошее. В палаче просыпается совесть, добрые люди разбивают тюремную стену…
– Нет, ничего такого я не помню, – жестко сказала я. – У нас в стране у палачей не просыпалась совесть. А на километры колючей проволоки нужно было слишком много добрых людей – к тому времени погибших.
– Это – история, а теперь? Рядом с вами? Ну, пусть хоть в мелочи? – спросил Зелиал. – Старушка кошелек с пенсией потеряла, а он нашелся? Человека осудить пытались, а его невиновность обнаружилась? Как бы чудом? А?
– Думаю, что за чудо нужно неплохо заплатить адвокату, – сообщила я этому невинному младенцу. – А старушкин кошелек, возможно, и нашелся. Не знаю. При мне такого не было. Вот всяких безобразий я видела достаточно.
– Не упрекайте меня, – попросил Зелиал. – Мне всюду не поспеть. Я спрашивал вас потому, что никак не могу напасть на след.
– Чей след?
– Ангела справедливости!
– Зачем он вам? Вы ведь тоже – за справедливость!
– У меня иначе получается. На днях унизился до карманной кражи. Вынул из кармана у прохожего бабушкин кошелек и старушке его подбросил. Хорошая такая старушка, только слепнет понемногу. И не заметила, бедняга, как обронила, а тот подобрал и чуть домой не утащил. Хорошо, я рядом случился. Но ведь в этом есть элемент ненужного насилия!
– То есть как?! – совсем обалдела я.
– А так, что прохожий остался тем же. В следующий раз, найдя кошелек, он его поглубже в карман засунет. Ни совесть, ни милосердие я в нем не пробудил. Мне этого и не дано – я же демон! Так что старушке-то я помог, а зла не искоренил, и справедливость моя в итоге получилась какая-то убогая. Справедливость-однодневка. Мне бы найти ангела! Кто, кроме него, поможет мне разобраться, а? Ангел-то творит справедливость силой света! Он знает, как свет в душу направить! А я – ну, не то чтобы совсем силой мрака… но все-таки…
– Если я что-нибудь такое узнаю, сразу же скажу, – пообещала я. Мне стало безумно жалко неприкаянного демона, потерявшего все ориентиры в своей дьявольской деятельности. Он всеми силами сопротивлялся должностной необходимости творить зло. И никак не мог нашарить путей к добру. Я понимала его – я тоже подсознательно ломала голову, как в истории с маньяком соблюсти меру.
– Очевидно, есть где-то и высшая справедливость, которой подчиняются и ангел, и демон, да и вообще все ангелы и демоны, – задумчиво сказал он. – И я бы хотел знать, как я со своими дурацкими разговорами о продаже души в нее вписываюсь!
– Кстати, о договоре! – вспомнила я. – Мы будем его заключать?
– Больно он вам нужен! – буркнул Зелиал. – Я и без бумажки дам вам все необходимое…
– Почему же с другими вы заключили договоры?
– Это было раньше… давно.
– Что такое для демона – давно? – возмутилась я. – Вы же бессмертные! Для вас давно – это до нашей эры! А договор с бабой Стасей, хотя бы, подписан в конце сороковых, что ли, или в начале пятидесятых.
– Когда вы перестанете измерять время днями и годами! – возмутился он. – Время измеряют мыслями. Если у вас десять лет подряд одни и те же мысли в голове, – значит, ваше время стоит. А когда завелись новые мысли – то и время тронулось с места. Полностью обновились мысли – вы уже живете в другом времени. Так что тут ваше тысячелетие может оказаться равным одной неделе напряженной работы мозга. Да и какие мы бессмертные…
– Разве нет?
– На каждого из нас припасена погибель. То есть для тех, кого сверху скинули. Только нам и этого знания не дали. Те, кто всегда был внизу, – те знают. Есть духи, которых можно убить даже взглядом – нужно только знать час суток и расположение звезд. Есть, кого можно убить, зажав между пальцами кисточку финика и выстрелив прямо в лоб.
Я вздохнула – нет в мире совершенства. Даже этот печальный демон, оказывается, смертен. И вспомнила о договоре.
– Давайте все-таки составим эту бумагу, – попросила я. – Чем я лучше бабы Стаси! Как все – так и я.
– Не терпится вам взвалить на себя эту тяжесть! Вы хоть представляете, что это такое – продать душу дьяволу?
– Не представляю, – ответила я, – но пусть все будет честно. Я ведь уже пользовалась услугами вашей фирмы. Вот птицей перекидываться научили. Зрение поправили. Еще бы глаза отводить…
– У меня бумаги с собой нет! – ежась от ветерка, объявил Зелиал. – И писать нечем.
– Странные ныне пошли демоны… – философски заметила я. – Не могут из воздуха листок с авторучкой добыть. А могуществом фирмы похвастаться – первое дело!
Зелиал протянул руку – и на ладонь легли два листка, размером как из блокнота, и авторучка.
Я мелким почерком написала довольно грамотный договор – поскольку тренировки я веду и от кооператива, то по части договоров уже насобачилась, отточенные формулировки у меня от зубов отлетают. Текст получился краткий и емкий. Зелиал, во всяком случае, одобрил. Смутило его, правда, что я продавала душу не безликому «дьяволу, именуемому в дальнейшем ПОКУПАТЕЛЬ», а ему, Зелиалу, лично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27