Так что соль из Луизианы больше никому не нужна. Мертвое производство, как добыча нефти. Мы вырыли эти огромные пещеры, вывезли из них соль, и что осталось? Осталась пустота. Огромные пещеры глубоко под землей. Ну и как их можно теперь использовать? Да, одним только способом — как укрытие, потому что никто не найдет вас под землей. Никакая спутниковая связь. Хью разместил там гаитян, приверженцев этого культа, в одной из огромных пещер — они там уже два года. Он держит это в секрете, так же как и другие свои подземные проекты. Как разработки, связанные с генетикой, — гигантский сом, топливные дрожжи, целакант…
— Целакант? — спросил Кевин.
— Живая ископаемая рыба с Мадагаскара, сынок. Она древнее динозавров. У нее генетика, каку рыбы с другой планеты. Простая, жесткая и примитивная. Вы нарезаете кусочки прошлого и вставляете их прямо в середину следующей недели — вот рецепт, который изобрел Хью для приготовления похлебки будущего.
Оскар стряхнул брызги со своего непромокаемого летного костюма.
— Значит, он так странно вел себя с гаитянами неспроста. Ему они нужны для какого-то будущего пилотного проекта.
— Ага, и знаешь что? Он прав.
— Кто, Хью?
— Угу. Хью чудовищно ошибается во всяких мелких вещах, но у него верный нюх на будущее. Видишь ли, у Луизианы в самом деле есть будущее. Скоро весь мир станет похожим на Луизиану. Моря поднимаются, а Луизиана и так всегда была огромным болотом. Мир будущего — это одно огромное жаркое тепличное болото. Полное полуобразованных небритых людей, которые не говорят по-английски, но не забывают рожать детей. Плюс они до ужаса боятся биотехнологий. Вот на что будет похож будущий мир — не только Америка — весь мир. Жаркий, влажный, старый, хитрый, полузабытый, полуразрушенный. Начальство продажно, все приложили к этому руку. Это ужасно, ужасно даже думать об этом! — Фонтено неожиданно усмехнулся. — Но знаешь что? Это можно пережить, в этом можно выжить! Хорошая рыбалка! Прекрасная еда! Красивые женщины и настоящая музыка!
Им понадобилось два часа, чтобы добраться до лагеря беженцев. Путь катера пролегал среди зарослей камыша, охвативших длинные отмели посреди черной топи. Лагерь гаитян был расположен на островке, куда можно было добраться только на самолете или на вездеходе-амфибии.
Они причалили к берегу, выгрузились и двинулись через заросли травы, доходившие до колена.
Оскар ожидал самого худшего: колючей проволоки, охраны, прожекторов, злых собак. Но деревня эмигрантов с Гаити вовсе не походила на укрепленный лагерь. Это был скорее ашрам, маленькая пустыня для удалившихся от мира религиозных подвижников. Это было тихое сельское поселение с чистенькими, чуть не до белизны выскобленными домиками.
В поселке, должно быть, жило шестьсот — семьсот человек, причем большинство из них были дети. Здесь не было ни электричества, ни водопровода, ни спутниковых тарелок, ни дорог, ни машин, ни телефонов, ни самолетов. Здесь было очень тихо, если не считать доносившихся издалека песнопений, чириканья птичек и редких ударов топора или стука маслобойки.
Никто никуда не спешил, каждый, по-видимому, был занят делом. Эти люди жили в доиндустриальном ритме. Они буквально жили на земле — не уничтожали ее, превращая в жидкую грязь, а вскапывали ручными орудиями. Они занимались древними ремеслами, представление о которых можно было составить только по картинам и музейным экспонатам. Оскар читал об этом и видел в документальных фильмах, но никогда еще не наблюдал в реальной жизни. Примитивные архаичные обычаи, такие как ручная ковка или прядение пряжи.
Ухоженные садовые участки, множество компостных куч, черные груды земли, пахнущие лесом. Туземцы разводили кур. Куры все были генетическими клонами. Вся имевшаяся у них домашняя птица была одной и той же курицей, только в разных возрастных периодах.
Кроме того, они держали множество клонированных коз. Упрямые бородатые создания с дьявольской мордой, ницшеанские супермены из козлиного народа, бродили вокруг целыми стадами. Здесь были вьющиеся лозы стручкового гороха, высоченная кукуруза, большие бамии, огромных размеров желтые тыквы, гигантский бамбук, посадки сахарного тростника.
Кое-кто из местных жителей занимался рыбной ловлей и, должно быть, недавно выловил устрашающую рыбину, чей скелет с костями толщиной в руку сейчас лежал на деревянном, размером с автомобильный радиатор, блюде.
Жители небольшой коммуны носили домотканую одежду. Мужчины были одеты в соломенные шляпы, рубашки на пуговицах без воротников и полотняные брюки. На женщинах были длинные платья, закрывавшие лодыжки, белые фартуки и шляпы с широкими полями. У всех был доброжелательный, но отстраненный вид. Похоже, никого из них не беспокоил приход гостей, они полностью ушли в свои ежедневные дела. Однако небольшая группка детей окружила троих чужаков и следовала за ними, хихикая и посмеиваясь.
— Не улавливаю, — признался Кевин. — Я думал, мы найдем здесь нечто, напоминающее концентрационный лагерь. А местные люди, похоже, вполне довольны своей жизнью.
Фонтено неохотно кивнул:
— Да, это сделано специально, чтобы производить приятное впечатление. Это проект Хью. Обеспечивающее себя фермерское хозяйство. Вы поддерживаете производительность за счет улучшенных сортов кукурузы, усовершенствованных видов животных. Но никакого топлива, никакого углекислого газа. Может быть, они когда-нибудь смогут вернуться на Гаити и научить потомков жить так же.
— Это не сработает, — заявил Оскар.
— Почему? — удивился Кевин.
— Потому что голландцы уже много лет пытаются наладить такое же хозяйство. Всем людям, живущим в индустриальной эпохе, кажется, что они могут заново вернуться к сельской жизни, держа народ в счастливом и невежественном состоянии. Но это не работает. Потому что так жить чересчур скучно.
— Да, — подтвердил Фонтено. — Это как раз то, что не укладывается у меня в голове. Они должны были бы столпиться вокруг нас, выпрашивая денег или батареек для радио — как это обычно бывает. А эти — они вас даже не замечают. Вот, прислушайтесь. Вы слышите эти звуки в отдалении, будто неясное бормотание?
— Песнопения? — спросил Оскар.
— Да, они поют религиозные гимны. Но в основном они просто молятся. Все: мужчины, женщины, дети. Они все время молятся. Я имею в виду ВСЕ время, Оскар.
Фонтено помолчал.
— Видишь ли, сюда время от времени забредают разные люди со стороны — охотники, рыбаки… Я слышал, что они рассказывают. Они считают этих гаитянских туземцев истинно религиозными людьми, кем-то вроде гаитянских вуду. Но это не так. Видишь ли, я работал в Секретной службе и хорошо разбираюсь в людях. Мы все там немного психоаналитики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Целакант? — спросил Кевин.
— Живая ископаемая рыба с Мадагаскара, сынок. Она древнее динозавров. У нее генетика, каку рыбы с другой планеты. Простая, жесткая и примитивная. Вы нарезаете кусочки прошлого и вставляете их прямо в середину следующей недели — вот рецепт, который изобрел Хью для приготовления похлебки будущего.
Оскар стряхнул брызги со своего непромокаемого летного костюма.
— Значит, он так странно вел себя с гаитянами неспроста. Ему они нужны для какого-то будущего пилотного проекта.
— Ага, и знаешь что? Он прав.
— Кто, Хью?
— Угу. Хью чудовищно ошибается во всяких мелких вещах, но у него верный нюх на будущее. Видишь ли, у Луизианы в самом деле есть будущее. Скоро весь мир станет похожим на Луизиану. Моря поднимаются, а Луизиана и так всегда была огромным болотом. Мир будущего — это одно огромное жаркое тепличное болото. Полное полуобразованных небритых людей, которые не говорят по-английски, но не забывают рожать детей. Плюс они до ужаса боятся биотехнологий. Вот на что будет похож будущий мир — не только Америка — весь мир. Жаркий, влажный, старый, хитрый, полузабытый, полуразрушенный. Начальство продажно, все приложили к этому руку. Это ужасно, ужасно даже думать об этом! — Фонтено неожиданно усмехнулся. — Но знаешь что? Это можно пережить, в этом можно выжить! Хорошая рыбалка! Прекрасная еда! Красивые женщины и настоящая музыка!
Им понадобилось два часа, чтобы добраться до лагеря беженцев. Путь катера пролегал среди зарослей камыша, охвативших длинные отмели посреди черной топи. Лагерь гаитян был расположен на островке, куда можно было добраться только на самолете или на вездеходе-амфибии.
Они причалили к берегу, выгрузились и двинулись через заросли травы, доходившие до колена.
Оскар ожидал самого худшего: колючей проволоки, охраны, прожекторов, злых собак. Но деревня эмигрантов с Гаити вовсе не походила на укрепленный лагерь. Это был скорее ашрам, маленькая пустыня для удалившихся от мира религиозных подвижников. Это было тихое сельское поселение с чистенькими, чуть не до белизны выскобленными домиками.
В поселке, должно быть, жило шестьсот — семьсот человек, причем большинство из них были дети. Здесь не было ни электричества, ни водопровода, ни спутниковых тарелок, ни дорог, ни машин, ни телефонов, ни самолетов. Здесь было очень тихо, если не считать доносившихся издалека песнопений, чириканья птичек и редких ударов топора или стука маслобойки.
Никто никуда не спешил, каждый, по-видимому, был занят делом. Эти люди жили в доиндустриальном ритме. Они буквально жили на земле — не уничтожали ее, превращая в жидкую грязь, а вскапывали ручными орудиями. Они занимались древними ремеслами, представление о которых можно было составить только по картинам и музейным экспонатам. Оскар читал об этом и видел в документальных фильмах, но никогда еще не наблюдал в реальной жизни. Примитивные архаичные обычаи, такие как ручная ковка или прядение пряжи.
Ухоженные садовые участки, множество компостных куч, черные груды земли, пахнущие лесом. Туземцы разводили кур. Куры все были генетическими клонами. Вся имевшаяся у них домашняя птица была одной и той же курицей, только в разных возрастных периодах.
Кроме того, они держали множество клонированных коз. Упрямые бородатые создания с дьявольской мордой, ницшеанские супермены из козлиного народа, бродили вокруг целыми стадами. Здесь были вьющиеся лозы стручкового гороха, высоченная кукуруза, большие бамии, огромных размеров желтые тыквы, гигантский бамбук, посадки сахарного тростника.
Кое-кто из местных жителей занимался рыбной ловлей и, должно быть, недавно выловил устрашающую рыбину, чей скелет с костями толщиной в руку сейчас лежал на деревянном, размером с автомобильный радиатор, блюде.
Жители небольшой коммуны носили домотканую одежду. Мужчины были одеты в соломенные шляпы, рубашки на пуговицах без воротников и полотняные брюки. На женщинах были длинные платья, закрывавшие лодыжки, белые фартуки и шляпы с широкими полями. У всех был доброжелательный, но отстраненный вид. Похоже, никого из них не беспокоил приход гостей, они полностью ушли в свои ежедневные дела. Однако небольшая группка детей окружила троих чужаков и следовала за ними, хихикая и посмеиваясь.
— Не улавливаю, — признался Кевин. — Я думал, мы найдем здесь нечто, напоминающее концентрационный лагерь. А местные люди, похоже, вполне довольны своей жизнью.
Фонтено неохотно кивнул:
— Да, это сделано специально, чтобы производить приятное впечатление. Это проект Хью. Обеспечивающее себя фермерское хозяйство. Вы поддерживаете производительность за счет улучшенных сортов кукурузы, усовершенствованных видов животных. Но никакого топлива, никакого углекислого газа. Может быть, они когда-нибудь смогут вернуться на Гаити и научить потомков жить так же.
— Это не сработает, — заявил Оскар.
— Почему? — удивился Кевин.
— Потому что голландцы уже много лет пытаются наладить такое же хозяйство. Всем людям, живущим в индустриальной эпохе, кажется, что они могут заново вернуться к сельской жизни, держа народ в счастливом и невежественном состоянии. Но это не работает. Потому что так жить чересчур скучно.
— Да, — подтвердил Фонтено. — Это как раз то, что не укладывается у меня в голове. Они должны были бы столпиться вокруг нас, выпрашивая денег или батареек для радио — как это обычно бывает. А эти — они вас даже не замечают. Вот, прислушайтесь. Вы слышите эти звуки в отдалении, будто неясное бормотание?
— Песнопения? — спросил Оскар.
— Да, они поют религиозные гимны. Но в основном они просто молятся. Все: мужчины, женщины, дети. Они все время молятся. Я имею в виду ВСЕ время, Оскар.
Фонтено помолчал.
— Видишь ли, сюда время от времени забредают разные люди со стороны — охотники, рыбаки… Я слышал, что они рассказывают. Они считают этих гаитянских туземцев истинно религиозными людьми, кем-то вроде гаитянских вуду. Но это не так. Видишь ли, я работал в Секретной службе и хорошо разбираюсь в людях. Мы все там немного психоаналитики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146