Тем не менее я вызвал Торренса для объяснений, но он прислал Джеральдину Кинг с подробным отчетом. За час, пока рассматривалось дело, он получил пятьсот долларов.
— А кто был потерпевшим?
— Один придурок. Все закончилось уличной дракой, но Торренсу удалось убедить суд, что Левит действовал в пределах самообороны. Кстати, еще новость; наш нынешний прокурор Чарли Форс защищал его во время семнадцатого ареста. То же самое обвинение, и его опять оправдали. — Забавно, что они знакомы.
— Майк, если имеешь дело с судом и полицией, то поневоле познакомишься и с преступниками. Торренс общается с ними так же, как ты и я. Но оставим это. Я послал двух агентов показать кое-где фотографии Левита и справиться о нем. Сегодня вечером мне звонил один человек, очевидно видевший эту фотографию, и спрашивал, почему мы интересуемся Левитом. Он не назвался, и я не сказал ему ничего, только предложил ему прийти к нам, если он знает что-нибудь о Левите. Он сказал “О'кей” и повесил трубку. Единственное, что нам удалось установить, — это то, что звонок произведен из той части Бруклина, где находятся магазины, рестораны и бары.
— Черт возьми, Пат. Левит бывал там.
— И еще миллион других людей. Кстати, это был звонок из открытого телефона, не из будки. Вероятно, телефон стоит в баре, потому что я слышал обычный шум и музыку.
— Тогда подождем. Возможно, он позвонит.
— В большинстве случаев они звонят, — сказал Пат. — Есть у тебя новости?
— Да, кое-что есть. Завтра утром я зайду к тебе и расскажу. Спокойной ночи.
Повесив трубку, я стиснул руками голову и, глядя на телефон, попытался связать воедино все частности. Странно, думал я, чертовски странно. Однако в каком-то смысле отдельные части этой головоломки и подходили одна к другой все лучше...
Пронзительно зазвонил телефон и прервал мои мысли. Я снял трубку и услышал взволнованный голос:
— Майк, говорит Джеральдина Кинг. Вы не сможете к нам срочно приехать?
— А что случилось, Джеральдина? Она была слишком взволнована, чтобы объяснять, и сказала только:
— Прошу вас, Майк, приезжайте сейчас же. Это очень важно.
И повесила трубку.
Я оставил Вельде записку, где указал, куда я поехал, и обещал потом отправиться к себе на квартиру.
Полицейский, стоящий на посту у дома Торренса, внимательно изучил мое удостоверение, прежде чем пропустить. Здесь я увидел двух репортеров, которые разговаривали с агентами полиции и капитаном пожарной команды. Но казалось, они мало что узнали от них.
Джеральдина Кинг с озабоченным лицом открыла мне дверь.
— -Что случилось? — спросил я — Сюрел садовый домик Сью.
— А она сама?
— Она не пострадала Лежит сейчас в постели Входите — Нет, я хочу сначала осмотреть домик. Она натянула пуловер, и мы прошли под дождем к тому месту, где стоял садовый павильон. От него осталось не много — только фундамент. Пожарные и дождь уже затушили пламя, лишь в воздухе висел запах гари.
— Все, можно возвращаться, — решил я. Вернувшись в дом, она налила нам обоим по бокалу и, отвернувшись, молча смотрела в окно. Я терпеливо ждал, пока она будет в состоянии продолжать разговор. Момент наступил, когда в моем бокале объем жидкости уменьшился наполовину.
— Сегодня утром Сью — не знаю почему — крикнула мистеру Торренсу прямо в лицо, что он убил ее мать. Она заявила, что знает это от самой матери.
— Как она могла узнать от матери, кто ту убил, если мать мертва?
— Не придирайтесь! Сью говорила о каком-то письме, которое она собирается найти. Вы знаете, что она перенесла в домик все вещи, принадлежавшие матери?
— Да, я видел.
— Мистер Торренс сейчас ведет важную предвыборную кампанию. Он пришел в ярость и решил покончить с этим делом раз и навсегда. Он вышел в сад, зашел в Павильон и стал рыться в вещах. Он хотел убедиться, что там нет никаких писем Увидев его в павильоне, Сью, плача, прибежала туда и просила его уйти. Нам так и не удалось успокоить ее. Она заперлась в павильоне и отказалась выйти. Нам ничего дурного не приходило в голову, потому что такие приступы у нее случаются не в первый раз. Мы уже к ним привыкли. После обеда мистеру Торренсу позвонили и вызвали в комитет партии на совещание. Примерно два часа спустя я выглянула из окна и увидела дым. Садовый павильон загорелся изнутри, и Сью еще была там. В горящем домике на полную мощность играла радиола, и через окно я видела, как Сью танцует посреди комнаты с большой плюшевой игрушкой в руках, принадлежавшей когда-то ее матери. Она не хотела выходить и не отвечала на мои призывы. Тогда я начала кричать. К счастью, мимо ограды случайно проходил полицейский...
— Нет, — сказал я, покачав головой, — он оказался там не случайно. Он стоит на посту. Но продолжайте.
— Он прибежал и выломал дверь. Сью была уже без сознания. Она лежала на полу, а пламя лизало стены. Мы вынесли ее и уложили в постель. Один из соседей увидел огонь и вызвал пожарную команду. Она приехала, но было уже поздно. Пожарным ничего не удалось сделать. Дома не очень жаль, но теперь мы никогда не узнаем, действительно ли мать Сью оставила ей письмо.
— Где был Торренс в это время?
Она медленно повернулась, покачивая в руках бокал.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, но буквально за двадцать минут до происшествия я говорил по телефону. Он был в городе.
— Вы уверены?
— Да. Кроме него, я общалась еще с двумя членами его команды.
— Где он сейчас?
— На пути в Олбани с несколькими членами партии. Я позвоню ему сейчас и попрошу вернуться.
— В этом нет необходимости. Где Сью?
— Она заснула. Она совершенно обессилена. Знаете, ведь это она устроила пожар.
— Нет, не знаю.
— Зато я знаю.
— Откуда?
— Она сама мне сказала. И вам скажет то же самое, когда проснется.
— Тогда разбудим ее...
В спальне соседствовали самые разные предметы, так что затруднительно было определить, кто здесь живет — взрослая девушка или ребенок. На стенах висели фотографии Салли Девон, убранные в рамки. Стоял еще один проигрыватель с тем же, что и в летнем домике, набором пластинок. Здесь же были разбросаны мягкие игрушки, изображающие забавных зверюшек, и куклы в балетных костюмах.
Сью спала как ребенок. Ее белокурые волосы разметались, одной рукой она обнимала большого плюшевого медвежонка с облезлым мехом. Она прижималась к нему щекой и улыбалась во сне.
Я тронул ее за руку:
— Сью...
Она проснулась не сразу. Мне пришлось дважды повторить ее имя, прежде чем она открыла глаза.
— Привет, Майк, — сказала она.
— Сью, это ты подожгла павильон?
— Да, я сожгла все старые бумаги матери. Мне не хотелось, чтобы он в них копался.
— Что случилось потом?
— Не знаю. — Она улыбнулась. — Все вдруг сразу вспыхнуло. Мне стало так весело-Я начала петь и танцевать, пока все горело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— А кто был потерпевшим?
— Один придурок. Все закончилось уличной дракой, но Торренсу удалось убедить суд, что Левит действовал в пределах самообороны. Кстати, еще новость; наш нынешний прокурор Чарли Форс защищал его во время семнадцатого ареста. То же самое обвинение, и его опять оправдали. — Забавно, что они знакомы.
— Майк, если имеешь дело с судом и полицией, то поневоле познакомишься и с преступниками. Торренс общается с ними так же, как ты и я. Но оставим это. Я послал двух агентов показать кое-где фотографии Левита и справиться о нем. Сегодня вечером мне звонил один человек, очевидно видевший эту фотографию, и спрашивал, почему мы интересуемся Левитом. Он не назвался, и я не сказал ему ничего, только предложил ему прийти к нам, если он знает что-нибудь о Левите. Он сказал “О'кей” и повесил трубку. Единственное, что нам удалось установить, — это то, что звонок произведен из той части Бруклина, где находятся магазины, рестораны и бары.
— Черт возьми, Пат. Левит бывал там.
— И еще миллион других людей. Кстати, это был звонок из открытого телефона, не из будки. Вероятно, телефон стоит в баре, потому что я слышал обычный шум и музыку.
— Тогда подождем. Возможно, он позвонит.
— В большинстве случаев они звонят, — сказал Пат. — Есть у тебя новости?
— Да, кое-что есть. Завтра утром я зайду к тебе и расскажу. Спокойной ночи.
Повесив трубку, я стиснул руками голову и, глядя на телефон, попытался связать воедино все частности. Странно, думал я, чертовски странно. Однако в каком-то смысле отдельные части этой головоломки и подходили одна к другой все лучше...
Пронзительно зазвонил телефон и прервал мои мысли. Я снял трубку и услышал взволнованный голос:
— Майк, говорит Джеральдина Кинг. Вы не сможете к нам срочно приехать?
— А что случилось, Джеральдина? Она была слишком взволнована, чтобы объяснять, и сказала только:
— Прошу вас, Майк, приезжайте сейчас же. Это очень важно.
И повесила трубку.
Я оставил Вельде записку, где указал, куда я поехал, и обещал потом отправиться к себе на квартиру.
Полицейский, стоящий на посту у дома Торренса, внимательно изучил мое удостоверение, прежде чем пропустить. Здесь я увидел двух репортеров, которые разговаривали с агентами полиции и капитаном пожарной команды. Но казалось, они мало что узнали от них.
Джеральдина Кинг с озабоченным лицом открыла мне дверь.
— -Что случилось? — спросил я — Сюрел садовый домик Сью.
— А она сама?
— Она не пострадала Лежит сейчас в постели Входите — Нет, я хочу сначала осмотреть домик. Она натянула пуловер, и мы прошли под дождем к тому месту, где стоял садовый павильон. От него осталось не много — только фундамент. Пожарные и дождь уже затушили пламя, лишь в воздухе висел запах гари.
— Все, можно возвращаться, — решил я. Вернувшись в дом, она налила нам обоим по бокалу и, отвернувшись, молча смотрела в окно. Я терпеливо ждал, пока она будет в состоянии продолжать разговор. Момент наступил, когда в моем бокале объем жидкости уменьшился наполовину.
— Сегодня утром Сью — не знаю почему — крикнула мистеру Торренсу прямо в лицо, что он убил ее мать. Она заявила, что знает это от самой матери.
— Как она могла узнать от матери, кто ту убил, если мать мертва?
— Не придирайтесь! Сью говорила о каком-то письме, которое она собирается найти. Вы знаете, что она перенесла в домик все вещи, принадлежавшие матери?
— Да, я видел.
— Мистер Торренс сейчас ведет важную предвыборную кампанию. Он пришел в ярость и решил покончить с этим делом раз и навсегда. Он вышел в сад, зашел в Павильон и стал рыться в вещах. Он хотел убедиться, что там нет никаких писем Увидев его в павильоне, Сью, плача, прибежала туда и просила его уйти. Нам так и не удалось успокоить ее. Она заперлась в павильоне и отказалась выйти. Нам ничего дурного не приходило в голову, потому что такие приступы у нее случаются не в первый раз. Мы уже к ним привыкли. После обеда мистеру Торренсу позвонили и вызвали в комитет партии на совещание. Примерно два часа спустя я выглянула из окна и увидела дым. Садовый павильон загорелся изнутри, и Сью еще была там. В горящем домике на полную мощность играла радиола, и через окно я видела, как Сью танцует посреди комнаты с большой плюшевой игрушкой в руках, принадлежавшей когда-то ее матери. Она не хотела выходить и не отвечала на мои призывы. Тогда я начала кричать. К счастью, мимо ограды случайно проходил полицейский...
— Нет, — сказал я, покачав головой, — он оказался там не случайно. Он стоит на посту. Но продолжайте.
— Он прибежал и выломал дверь. Сью была уже без сознания. Она лежала на полу, а пламя лизало стены. Мы вынесли ее и уложили в постель. Один из соседей увидел огонь и вызвал пожарную команду. Она приехала, но было уже поздно. Пожарным ничего не удалось сделать. Дома не очень жаль, но теперь мы никогда не узнаем, действительно ли мать Сью оставила ей письмо.
— Где был Торренс в это время?
Она медленно повернулась, покачивая в руках бокал.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, но буквально за двадцать минут до происшествия я говорил по телефону. Он был в городе.
— Вы уверены?
— Да. Кроме него, я общалась еще с двумя членами его команды.
— Где он сейчас?
— На пути в Олбани с несколькими членами партии. Я позвоню ему сейчас и попрошу вернуться.
— В этом нет необходимости. Где Сью?
— Она заснула. Она совершенно обессилена. Знаете, ведь это она устроила пожар.
— Нет, не знаю.
— Зато я знаю.
— Откуда?
— Она сама мне сказала. И вам скажет то же самое, когда проснется.
— Тогда разбудим ее...
В спальне соседствовали самые разные предметы, так что затруднительно было определить, кто здесь живет — взрослая девушка или ребенок. На стенах висели фотографии Салли Девон, убранные в рамки. Стоял еще один проигрыватель с тем же, что и в летнем домике, набором пластинок. Здесь же были разбросаны мягкие игрушки, изображающие забавных зверюшек, и куклы в балетных костюмах.
Сью спала как ребенок. Ее белокурые волосы разметались, одной рукой она обнимала большого плюшевого медвежонка с облезлым мехом. Она прижималась к нему щекой и улыбалась во сне.
Я тронул ее за руку:
— Сью...
Она проснулась не сразу. Мне пришлось дважды повторить ее имя, прежде чем она открыла глаза.
— Привет, Майк, — сказала она.
— Сью, это ты подожгла павильон?
— Да, я сожгла все старые бумаги матери. Мне не хотелось, чтобы он в них копался.
— Что случилось потом?
— Не знаю. — Она улыбнулась. — Все вдруг сразу вспыхнуло. Мне стало так весело-Я начала петь и танцевать, пока все горело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37