Я попробовал делать из солнечной стороны — звук получался высокий, звонкий, как голос девушки в горах. Но как совместить в одном голоса двух? Я стал класть в деку солнечного зардалю кусок тута, срубленного в тени. Звук получался широкий, и шум дождя мешал песне девушки.
Однажды странник, пусть аллах благословит его имя, поведал мне, будто в стране, где горы держат небо, среди снегов растут деревья, которые славятся в тех краях силой, выносливостью и красотой.
Я пошел в тот край. Я шел много дней. Я поднимался в горы. Но чем выше я поднимался, тем становилось холоднее и дышать было трудно и чаще сбивал с ног сухой ветер. Кругом были только скалы, а деревьев не было. Глазам моим стало больно смотреть вверх, потому что небо уже было не голубое, а красное. Потом начался красный снег и красные облака. Отчаянье — подруга слабых: я решил повернуть назад. Но перед тем, как уйти, я взглянул вверх. Облака расступились, и я увидел высоко вверху в маленьком клочке красного неба сильное ветвистое дерево. Я полз к этому дереву много часов, а может быть, дней. Я не знаю, сколько времени я полз вверх. Но не потому, что силен был дух мой. Просто глаза видели дерево, а уши слышали музыку, которую оно призвано рождать.
Я полз, цепляясь руками за лед. Ноги стыли, глаза слипались от боли. А надо мной кружили беркуты — гордые птицы.
Я принес это дерево вниз и начал делать из него рабаб. Я торопился и работал ночами: мои глаза с каждым днем видели все хуже. Но когда я натянул струны и тронул их пальцами, уши мои услыхали шум весеннего ветра, клекот беркутов, песнь девушки. Я услышал музыку. Но я ничего не увидел. Я увидел только красное небо.
И я вижу его вот уже пятьдесят лет подряд…
Наутро певец ушел. Он осторожно переставлял ноги, ощупывая дорогу острыми носками сандалий. Потом он снял с плеча рабаб и тронул струны.
Фатех-джан долго смотрел ему вслед. Он слышал в песне слепого великую радость жизни.
8
Вахед разбудил Виткевича, когда в небе еще горели звезды. Быстро собравшись, охотники двинулись к месту охоты. Абдулали шел впереди по едва различимой в темноте тропинке в камнях. Природа сделала здесь-лестницу, и поэтому идти было не так трудно, как вчера.
— Во-он там спрячемся в кустах, — показал рукой Абдулали на узкое, поросшее кустарником ущелье, — там сети стоят…
Около можжевелового куста Абдулали велел Ивану остаться и спрятаться у ручья.
Сам он вместе с Вахедом пошел выше. На самом гребне ущелья Вахед закидал Абдулали сухим хворостом и побежал вниз, туда, где в кустах еще со вчерашнего вечера была укреплена сеть. Он спрятался так быстро и так искусно, что Иван, минуту перед тем видевший его, поразился, не обнаружив охотника на том месте, где тот стоял только что.
Прошло несколько минут, и вдруг где-то совсем рядом громыхнул выстрел. Это Ахмед, сын лесоруба, за ночь сделал по горам крюк и сейчас гнал в ущелье, в сети архаров, горных козлов.
Еще один выстрел.
Снова выстрел.
И вот, будто на старинной гравюре, прямо на гребне, в нескольких метрах от того места, где затаился Вахед, выросла стройная фигура огромного козла.
Еще выстрел.
Козел сделал большой прыжок вниз. Остановился. И тогда из своего укрытия выбежал Абдулали. Он закричал что-то, замахал руками. Архар бросился вниз. Около можжевелового куста снова остановился. Иван выстрелил в воздух, закричал громовым голосом. Козел снова рванулся вниз, к кустам, в которых стояла сеть.
Умное животное архар. Гордое и умное. Впереди — неведомое. Позади — преследователи. Архар бросился вперед, в кусты. Он нагнул голову, стараясь рогами разорвать молчаливую зелень веток. Сеть, чуть укрепленная по обеим сторонам ущелья, от могучего этого броска покачнулась, упала вниз, накрыв архара. Козел забился, заметался. Тогда Вахед прыгнул прямо на архара, схватил его за рога, взвалил на себя и закричал радостно:
— Э-эй! Наш!
Архар рвался, бил его копытом, стараясь высвободиться. Но — напрасно. Охотник прижал его голову к камням, и через минуту подбежавшие Абдулали и Виткевич связали ноги козла веревками. Архар посмотрел на охотников красными, влажными глазами и вздохнул. Тяжело, по-человечески…
— Зверь тоже имеет сердце, — пояснил Ивану Абдулали, — он знает, что мы продадим его купцам, а те — ангризи. Чужие страны и для архара страшны…
Ахмед, сын лесоруба, добрался до охотников через полчаса. Он отозвал в сторону Абдулали и что-то негромко сказал ему.
— Гость может ехать в Кабул, — объяснил Ивану Абдулали.
— А кого же мне благодарить за время, столь приятно проведенное? — спросил Иван.
Абдулали посмотрел на Вахеда, Вахед — на Ахмеда. Тот приложил руки к груди и отошел в сторону. Тогда Вахед осторожно снял со своих рыжеватых усов приклеенные черные, и Виткевич сразу узнал Фатх-мирзу — названого брата наследника Акбара.
Фатх был человек сказочной храбрости, ледяного спокойствия и великой силы. Дост Мухаммед доверял ему как себе. Самые трудные поручения выполнял Фатх, всегда оставаясь в тени, не требуя ни наград, ни славы.
— Пусть гость ничему не удивляется, когда вернется в Кабул, — сказал с усмешкой Фатх-мирза и пошел вниз, не оглядываясь.
Но Иван все же удивился: его одеяло, лежавшее на кровати, было прострелено в трех местах.
Тем же утром адъютант эмира был найден в своей постели задушенным.
9
— Ну, как охота? — спросил Дост Мухаммед Ивана, когда тот пришел к нему, как обычно, в десять утра.
— Очень интересная охота, — ответил Виткевич.
И ни эмир, ни Виткевич больше не говорили об этом в продолжение всей беседы.
Начали они с того, что Иван рассказал Дост Мухаммеду о налоговой системе в России. Эмир слушал его, время от времени делая пометки в своей тетради.
— Слушай, русский друг, — неожиданно спросил он, — а как ты думаешь: нападут на нас англичане или все кончится маневрами на границах?
Виткевич посмотрел на Дост Мухаммеда и сжал губы.
— Мне трудно ответить на этот вопрос, ваше величество. Я не имею права отвечать на этот вопрос, потому что Великобритания дружественная России держава.
— Молодец!…
Оба замолчали. Потом Дост Мухаммед спросил:
— Россия поможет нам?
— Ваше величество, я считаю своим непреложным правилом честно отвечать и владыкам и рабам. Я хотел бы думать, что Россия будет помогать вам, но сказать определенно не могу, потому что происходящее в Санкт-Петербурге мне неизвестно. С полною точностью я могу сказать вам лишь только, что народ России всегда понимает, где правый, а где виноватый. Я твердую уверенность питаю в том, что все люди на земле братьями друг другу приходятся. Если бы мои друзья в России узнали афганцев так, как я, а афганцы узнали бы русских…
— Так, как я их узнал, — вставил эмир. Виткевич встал и поклонился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Однажды странник, пусть аллах благословит его имя, поведал мне, будто в стране, где горы держат небо, среди снегов растут деревья, которые славятся в тех краях силой, выносливостью и красотой.
Я пошел в тот край. Я шел много дней. Я поднимался в горы. Но чем выше я поднимался, тем становилось холоднее и дышать было трудно и чаще сбивал с ног сухой ветер. Кругом были только скалы, а деревьев не было. Глазам моим стало больно смотреть вверх, потому что небо уже было не голубое, а красное. Потом начался красный снег и красные облака. Отчаянье — подруга слабых: я решил повернуть назад. Но перед тем, как уйти, я взглянул вверх. Облака расступились, и я увидел высоко вверху в маленьком клочке красного неба сильное ветвистое дерево. Я полз к этому дереву много часов, а может быть, дней. Я не знаю, сколько времени я полз вверх. Но не потому, что силен был дух мой. Просто глаза видели дерево, а уши слышали музыку, которую оно призвано рождать.
Я полз, цепляясь руками за лед. Ноги стыли, глаза слипались от боли. А надо мной кружили беркуты — гордые птицы.
Я принес это дерево вниз и начал делать из него рабаб. Я торопился и работал ночами: мои глаза с каждым днем видели все хуже. Но когда я натянул струны и тронул их пальцами, уши мои услыхали шум весеннего ветра, клекот беркутов, песнь девушки. Я услышал музыку. Но я ничего не увидел. Я увидел только красное небо.
И я вижу его вот уже пятьдесят лет подряд…
Наутро певец ушел. Он осторожно переставлял ноги, ощупывая дорогу острыми носками сандалий. Потом он снял с плеча рабаб и тронул струны.
Фатех-джан долго смотрел ему вслед. Он слышал в песне слепого великую радость жизни.
8
Вахед разбудил Виткевича, когда в небе еще горели звезды. Быстро собравшись, охотники двинулись к месту охоты. Абдулали шел впереди по едва различимой в темноте тропинке в камнях. Природа сделала здесь-лестницу, и поэтому идти было не так трудно, как вчера.
— Во-он там спрячемся в кустах, — показал рукой Абдулали на узкое, поросшее кустарником ущелье, — там сети стоят…
Около можжевелового куста Абдулали велел Ивану остаться и спрятаться у ручья.
Сам он вместе с Вахедом пошел выше. На самом гребне ущелья Вахед закидал Абдулали сухим хворостом и побежал вниз, туда, где в кустах еще со вчерашнего вечера была укреплена сеть. Он спрятался так быстро и так искусно, что Иван, минуту перед тем видевший его, поразился, не обнаружив охотника на том месте, где тот стоял только что.
Прошло несколько минут, и вдруг где-то совсем рядом громыхнул выстрел. Это Ахмед, сын лесоруба, за ночь сделал по горам крюк и сейчас гнал в ущелье, в сети архаров, горных козлов.
Еще один выстрел.
Снова выстрел.
И вот, будто на старинной гравюре, прямо на гребне, в нескольких метрах от того места, где затаился Вахед, выросла стройная фигура огромного козла.
Еще выстрел.
Козел сделал большой прыжок вниз. Остановился. И тогда из своего укрытия выбежал Абдулали. Он закричал что-то, замахал руками. Архар бросился вниз. Около можжевелового куста снова остановился. Иван выстрелил в воздух, закричал громовым голосом. Козел снова рванулся вниз, к кустам, в которых стояла сеть.
Умное животное архар. Гордое и умное. Впереди — неведомое. Позади — преследователи. Архар бросился вперед, в кусты. Он нагнул голову, стараясь рогами разорвать молчаливую зелень веток. Сеть, чуть укрепленная по обеим сторонам ущелья, от могучего этого броска покачнулась, упала вниз, накрыв архара. Козел забился, заметался. Тогда Вахед прыгнул прямо на архара, схватил его за рога, взвалил на себя и закричал радостно:
— Э-эй! Наш!
Архар рвался, бил его копытом, стараясь высвободиться. Но — напрасно. Охотник прижал его голову к камням, и через минуту подбежавшие Абдулали и Виткевич связали ноги козла веревками. Архар посмотрел на охотников красными, влажными глазами и вздохнул. Тяжело, по-человечески…
— Зверь тоже имеет сердце, — пояснил Ивану Абдулали, — он знает, что мы продадим его купцам, а те — ангризи. Чужие страны и для архара страшны…
Ахмед, сын лесоруба, добрался до охотников через полчаса. Он отозвал в сторону Абдулали и что-то негромко сказал ему.
— Гость может ехать в Кабул, — объяснил Ивану Абдулали.
— А кого же мне благодарить за время, столь приятно проведенное? — спросил Иван.
Абдулали посмотрел на Вахеда, Вахед — на Ахмеда. Тот приложил руки к груди и отошел в сторону. Тогда Вахед осторожно снял со своих рыжеватых усов приклеенные черные, и Виткевич сразу узнал Фатх-мирзу — названого брата наследника Акбара.
Фатх был человек сказочной храбрости, ледяного спокойствия и великой силы. Дост Мухаммед доверял ему как себе. Самые трудные поручения выполнял Фатх, всегда оставаясь в тени, не требуя ни наград, ни славы.
— Пусть гость ничему не удивляется, когда вернется в Кабул, — сказал с усмешкой Фатх-мирза и пошел вниз, не оглядываясь.
Но Иван все же удивился: его одеяло, лежавшее на кровати, было прострелено в трех местах.
Тем же утром адъютант эмира был найден в своей постели задушенным.
9
— Ну, как охота? — спросил Дост Мухаммед Ивана, когда тот пришел к нему, как обычно, в десять утра.
— Очень интересная охота, — ответил Виткевич.
И ни эмир, ни Виткевич больше не говорили об этом в продолжение всей беседы.
Начали они с того, что Иван рассказал Дост Мухаммеду о налоговой системе в России. Эмир слушал его, время от времени делая пометки в своей тетради.
— Слушай, русский друг, — неожиданно спросил он, — а как ты думаешь: нападут на нас англичане или все кончится маневрами на границах?
Виткевич посмотрел на Дост Мухаммеда и сжал губы.
— Мне трудно ответить на этот вопрос, ваше величество. Я не имею права отвечать на этот вопрос, потому что Великобритания дружественная России держава.
— Молодец!…
Оба замолчали. Потом Дост Мухаммед спросил:
— Россия поможет нам?
— Ваше величество, я считаю своим непреложным правилом честно отвечать и владыкам и рабам. Я хотел бы думать, что Россия будет помогать вам, но сказать определенно не могу, потому что происходящее в Санкт-Петербурге мне неизвестно. С полною точностью я могу сказать вам лишь только, что народ России всегда понимает, где правый, а где виноватый. Я твердую уверенность питаю в том, что все люди на земле братьями друг другу приходятся. Если бы мои друзья в России узнали афганцев так, как я, а афганцы узнали бы русских…
— Так, как я их узнал, — вставил эмир. Виткевич встал и поклонился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53