Насти. Я ушел оттуда.
ГJц. Этой ночью?
Насти. Да.
ГJц. Чтоб говорить со мной?
Насти. Нет, искать подкрепления, чтобы напасть на тебя с тыла.
ГJц. Отличная мысль! Почему же ты передумал?
Насти. Проходя по лагерю, я узнал, что нашелся предатель, который выдал вам город.
ГJц. Представляю, как тебе было скверно.
Насти. Очень скверно.
ГJц. И что же дальше?
Насти. Я сидел на камне за палаткой, видел, как зажегся свет, как заметались чьи-то тени. В эту минуту мне было велено войти к тебе, говорить с тобой.
ГJц. Кто же тебе велел?
Насти. Как ты думаешь?
ГJц. В самом деле, кто? Счастливый ты человек! Тебе велено, и ты знаешь - кем. Представь себе, мне тоже было велено. Знаешь что? Сжечь Вормс. Но никак не узнать, кто мне повелел. (Пауза.) Это Бог повелел тебе дать мне по уху?
Насти. Да,
ГJц. Зачем?
Насти. Не знаю. Может, чтоб пробить воск, который залепил тебе уши.
ГJц. За твою голову назначена высокая плата. Бог предупредил тебя об этом?
Насти. Богу незачем меня предупреждать. Я всегда знал, чем кончу.
ГJц. Выходит, ты и впрямь пророк.
Насти. Тут не нужно быть пророком. У таких,как я, только две возможности умереть: смиренные умирают с голоду, бунтарей вешают. С двенадцати лет каждому известно - смирится он или нет.
ГJц. Ну что же, бросайся предо мной на колени!
Насти. Зачем?
ГJц. Чтобы вымолить у меня пощаду, конечно! Разве Бог не велел тебе этого?
Франц натягивает на ГJца сапоги.
Насти. Нет, у тебя нет милосердия. И у Бога тоже. К чему молить тебя о милосердии? Когда придет мой черед, я и сам никого не пощажу. Никого!
ГJц (поднимаясь). Тогда какого черта ты сюда пришел?
Насти. Открыть тебе глаза, брат мой.
ГJц. Какая чудесная ночь! Все ожило, все дышит. Сам Господь шагает по земле, звезды падают с неба на мою палатку. Вот самая прекрасная из звезд - Насти, пророк и булочник. Пришел открыть мне глаза. Кто бы мог поверить, что небо и земля станут утруждать себя ради города, в котором всего двадцать пять тысяч жителей? В самом деле, булочник, а кто тебе докажет, что ты не стал жертвой дьявола?
Насти. Когда солнце светит в глаза, разве нужно доказывать, что на дворе день, а не ночь?
ГJц. Но если ночью предаешься мечтам о солнце, кто докажет тебе, что это на самом деле день, а не ночь? А что, если я тоже видел Бога? Значит, солнце против солнца. (Пауза.) Все они у меня в руках, все! И та, кто хотела меня убить, и посланец архиепископа, и ты, король черни; перст Господень предотвратил заговор, разоблачил виновных, больше того, один из служителей Господа по его поручению принес мне ключи от города.
Насти (его голос зазвучал властно и отрывисто). Служитель Господа? Кто он?
ГJц. Что тебе за дело, раз ты умрешь? Признай, Господь на моей стороне.
Насти. На твоей? Нет. Ты не человек, избранный Богом. Ты в лучшем случае трутень Господень.
ГJц. Откуда тебе знать?
Насти. Люди, избранные Господом, разрушают или строят, ты лишь сохраняешь все как было.
ГJц. Сохраняю?
Насти. Ты сеешь беспорядок, а беспорядок - лучший слуга установленного порядка. Предав Конрада, ты лишил рыцарей прежней силы, и ты ослабишь горожан, разрушив Вормс. Кому из этого выгода? Великим мира сего. Ты служишь им, ГJц, и всегда будешь служить. Бедные становятся беднее, богатые - богаче, а могущественные - еще более могущественными.
ГJц. Значит, я делаю все наперекор самому себе. (С иронией.) Какое счастье, что Бог послал тебя просветить меня. Что ты мне предложишь?
Насти. Новый союз.
ГJц. Новое предательство. Вот спасибо! Я к нему привык. По крайней мере останусь самим собой. Но с кем мне заключить союз, раз я не должен идти на сговор ни с горожанами, ни с рыцарями, ни с князьями. Мне просто неясно, с кем я должен объединиться.
Насти. Захвати город, перебей богачей и священников, отдай город беднякам, подыми армию крестьян и прогони архиепископа завтра вся страна пойдет за тобой!
ГJц (поражен). Ты хочешь, чтобы я присоединился к беднякам?
Насти. Да, к беднякам! К черни городов и деревень.
ГJц. Странное предложение!
Насти. Они твои естественные союзники. Если хочешь разрушать по-настоящему, если хочешь смести с лица земли воздвигнутые сатаной дворцы и церкви, разбить непристойные статуи язычников, бросить в огонь тысячи книг, распространяющих дьявольскую науку, если хочешь уничтожить золото, иди к нам! Без нас ты тратишь силы понапрасну, ты причиняешь зло лишь самому себе. С нами ты станешь бичом Господним.
ГJц. Что вы сделаете с богатыми горожанами?
Насти. Мы отберем их имущество, чтобы одеть тех, кто наг, и прокормить тех, кто голоден.
ГJц. А с попами?
Насти. Мы отошлем их в Рим.
ГJц. А с аристократами?
Насти. Мы отрубим им головы.
ГJц. А когда мы прогоним архиепископа?
Насти. Придет время строить град Господень.
ГJц. Что мы положим в основу?
Насти. То, что все люди равны, все люди братья, все люди в Боге и Бог в каждом. Святой Дух говорит устами каждого. Все люди священники и пророки. Каждый может крестить, бракосочетать, благословлять и отпускать грехи. Каждый живет открыто на земле пред лицом всех, и каждый одинок в душе пред лицом Бога.
ГJц. Боюсь, что в вашем городе разучатся смеяться.
Насти. Можно ли смеяться над тем, что любишь? Законом станет любовь.
ГJц. А кем стану я?
Насти. Ты будешь равен каждому.
ГJц. А если мне не по душе быть равным вам?
Насти. Выбирай - быть равным среди равных или лакеем князей.
ГJц. Это честное предложение, булочник. Только вот бедняки нагоняют на меня скуку. Им ненавистно все, что нравится мне.
Насти. А что же нравится тебе?
ГJц. Все, что вы хотите уничтожить: статуи, роскошь, война.
Насти. Ты просто одурачен. Луна ведь не твоя, а ты воюешь за то, чтобы аристократы могли ею наслаждаться.
ГJц (с глубоким и искренним убеждением). Но я люблю аристократов!
Насти. Ты? Ты их убиваешь.
ГJц. Да, я их понемногу убиваю, но у них плодовитые жены рожают десятерых за каждого убитого мной. Не хочу, чтобы вы их всех перевешали. Зачем я стану помогать вам гасить и солнце и земные огни? Наступит холодная ночь.
Насти. Значит, ты хочешь по-прежнему шуметь без толку и без пользы?
ГJц. Да, без пользы. Без пользы для людей. Но что мне до людей? Бог слышит меня, и я терзаю его слух, этого с меня довольно. Бог - единственный достойный противник. Есть Бог, я и прочие тени. Этой ночью я распну Бога, убив тебя и еще двадцать тысяч; страдание Господа бесконечно, а стало быть, бесконечен тот, кто заставляет страдать. Этот город будет сожжен, Господь об этом знает. Ему сейчас страшно, я это чувствую. Его взгляд прикован к моим рукам, его дыхание касается моих волос, его ангелы плачут. Он, словно простой смертный, говорит себе: может быть, ГJц не осмелится. Плачьте, ангелы, плачьте - я осмелюсь! Сейчас я выступлю вопреки его страху и гневу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14