Если бы нам удалось избавиться от него и его слуги, то сейчас мы спали бы спокойно. Я знаю королевский двор. Сначала они немного удивились бы, что от него нет вестей, но затем мало-помалу позабыли бы и его, и это дело, в которое королева так некстати решила вмешаться. А сейчас он вернется в Париж вне себя от ярости после такого приема. Начнутся разговоры о предательстве, об оскорблении ее королевского величества, о бунте. Возможно, в парламенте предложат объявить нас вне закона, и что будет с нами — кто знает?
— От Кондильяка до Парижа долгий путь, — пожав плечами, сказал ее сын.
— Ты слишком уверен в своей безопасности, как будто лучше всех знаешь, что они сделают, а чего не будут делать. Время покажет, друзья мои, и, черт побери, вы оба попомните мои слова и будете сожалеть, что не избавились от месье де Гарнаша и его слуги, пока они были в нашей власти.
Высказав это зловещее предсказание, она бросила взгляд на Трессана, который слегка поежился и протянул руки к огню, как будто его озноб был вызван холодом. Но Мариуса не так легко было запугать.
— Мадам, — проговорил он, — в худшем случае мы запремся и будем обороняться. Людей у нас достаточно, а Фортунио к тому же набирает новых рекрутов.
— Да, набирает, — усмехнулась она. — Целую неделю этот малый бросает мои деньги на ветер, сидя в гостинице «Франция» и мороча голову половине населения Гренобля лучшим вином, но пока не завербовал ни единого рекрута.
Мариус рассмеялся.
— Ваш пессимизм приводит вас к чересчур поспешным выводам, — вскричал он. — Вы не правы. Один рекрут все же есть.
— Один! — откликнулась она. — Тысяча чертей! Один в поле не воин! Неплохое вознаграждение за реку вина, которым мы промыли желудки жителей Гренобля!
— Это всего лишь начало, — рискнул вмешаться сенешал.
— Да и, очевидно, конец, — парировала она. — И откуда только взялся этот дурень, решившийся связать свою несчастную судьбу с нашей?
— Он итальянец из Пьемонта, пересек Савойю и в поисках счастья направлялся в Париж, когда на его пути встретился Фортунио и внушил ему, что его счастье — в Кондильяке. Он крепкий малый, ни слова не знает по-французски и заговорил с Фортунио, лишь признав в нем соотечественника.
В красивых глазах вдовы промелькнула насмешка.
— Вот почему он завербовался. Не зная французского, бедняга и не подозревает, сколь поспешен его выбор. Хорошо бы нам найти побольше таких, как он. Но где мы их возьмем? Дорогой Мариус, позволив уйти Гарнашу, мы совершили ошибку, которую этим мало поправишь, если поправишь вообще.
— Мадам, — вновь отважился возразить сенешал, — не теряйте надежды.
— По крайней мере, я не теряю мужества, месье граф, — ответила она ему, — и обещаю, что, пока я жива, в Кондильяке не будет ноги парижан, даже если мне придется самой взять в руки оружие.
— Да, — недовольно проговорил Мариус, — этого можно ожидать, но вы ничего другого и не ждете. Вы не видите, мадам, что наше положение далеко не безнадежно, и возможно, что, в конце концов, нам вовсе не придется сопротивляться королю. Вот уже три месяца, как от Флоримона нет вестей. За это время на войне многое могло случиться. Вполне вероятно, что он уже мертв.
— Хорошо, будь он проклят, — огрызнулась она, и ее губы сжались.
— Да, — вздохнув, согласился Мариус, — на этом все наши неприятности закончились бы.
— Я не слишком в этом уверена. Остается мадемуазель с ее новыми друзьями в Париже — чума их всех побери! Остаются земли Ла Воврэ, которые можно потерять. Единственный выход из всех наших неприятностей заключается в твоей женитьбе на этой упрямой плутовке.
— В том, что это невозможно, вы можете винить только себя, — напомнил ей Мариус.
— Отчего же? — вскричала она, резко повернувшись к нему.
— Если бы вы сохранили дружбу с церковью, платили бы десятину и избавили нас от этого проклятого отлучения, мы бы легко нашли покладистого священника, привезли его сюда и сразу же устроили дело, хочет того Валери или нет.
Она насмешливо посмотрела на него и, повернувшись, обратилась к Трессану.
— Вы только послушайте его, граф, — сказала она. — Вот это, я понимаю, влюбленный! Готов жениться на своей избраннице, не заботясь о том, любит она его или нет, а сам мне клялся, что любит девчонку.
— А что еще мне остается, если она против? — угрюмо спросил Мариус.
— Что? И ты меня еще спрашиваешь? Боже! Будь я мужчиной и будь у меня твои лицо и фигура, ни одна женщина в мире не устояла бы, предложи я ей руку и сердце. Тебе не хватает обходительности. Ты неуклюж, как деревенщина, когда дело касается женщин. На твоем месте я взяла бы ее натиском еще три месяца назад, когда она впервые приехала к нам. Я бы увезла ее из Кондильяка, из Франции, через границу в Савойю note 25, где отлучение, чтоб ему пусто было, не имеет силы, и там бы женилась на ней.
Мариус нахмурился и уже собирался ответить, но Трессан его опередил.
— Верно, Мариус, — сказал он, — природа щедро одарила вас, сделав копией вашей матушки. Мало кто во Франции или за ее пределами сравнится с вами.
— Тьфу! — огрызнулся Мариус, слишком уязвленный замечанием в свой адрес, чтобы поддаться теперь на лесть. — Вы забываете, мадам, что Валери помолвлена с Флоримоном, и она остается верна слову.
— Проклятье! — выругалась маркиза. — Что это за помолвка, что это за преданность? Она три года не видела своего суженого. Во время помолвки она была еще ребенком. Ты думаешь, что ее преданность ему то же самое, что верность женщины своему возлюбленному? Можешь и дальше так думать. Эх ты, простофиля, глупый мальчишка! Это лишь верность слову и желаниям ее отца. Неужели ты думаешь, что она сохранит ее, если между ней и каким-нибудь мужчиной — которым мог оказаться и ты, будь ты более обходительным — возникнет нежное чувство?
— Я бы сказал — да, — твердо ответил Мариус.
Маркиза улыбнулась снисходительной улыбкой женщины, умудренной опытом и случайно столкнувшейся с тривиальными рассуждениями простака.
— Мариус, ты до смешного высокомерен, — спокойно сказала она ему.
— Тебе ли, юнцу, учить меня тому, что происходит в ее сердце! Ты можешь пожалеть об этом.
— Каким образом? — спросил он.
— Однажды мадемуазель уже подкупила одного из наших людей и подговорила его отправиться с письмом в Париж. Отсюда все наши теперешние неприятности. В другой раз она может поступить умнее. Когда она подкупит того, кто поможет ей бежать, когда она сама удерет под защиту королевы, может быть, тогда ты пожалеешь, что мой совет упал на неблагодатную почву.
— Не забывайте, мы поместим ее под охрану именно для того, чтобы пресечь такие попытки, — сказал он.
— Забываю? Только не я. Но где гарантии, что она не предложит взятку часовому?
Мариус рассмеялся и встал, оттолкнув назад кресло, в котором сидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67