Им овладевало безразличие. Гипнодавление?!
Нет! Он не мог понять, как на него воздействует старец. Защитные пси-барьсры не помогали. Он испробовал все. Цай тоже был какой-то странный, на него нельзя было без слез смотреть – сгорбленная спина, опущенная голова, кровь из незаживающей раны на лбу.
– Пойдем скорее, Иван! – тянула за руку Света.
– Я не могу. Они держат меня!
– Ты должен уйти!
– Не могу. Я очень хочу идти с тобой. Но не могу даже шевельнуться. Если б ты пришла чуть раньше…
Старческое лицо исказилось смесью злобной гримасы и самодовольной улыбки, зазмеились, скривились тонкие губы.
– Пора!
Изображение пропало с экрана. И сам экран пропал куда-то. В стене зияла черная дыра. И в нее неудержимо влекло, будто кто-то невидимый тянул на незримых канатах.
– Не поддавайся им!!! – закричала во весь голос Света.
Ее руки рвали комбинезон на плечах, тянули назад. Но они были слишком слабы.
Иван сделал шаг вперед. Потом еще один. Он отчаянно сопротивлялся, пытался перебороть черную, колдовскую силу. Но ноги медленно передвигались, увлекая все тело в дыру. Понурый карлик обреченно и как-то механически шел следом. Он молчал, прикрытые желтые бельма крупно вздрагивали.
– Ива-а-ан!! – кричала не своим голосом Света.
Она ничего не могла поделать, невидимое поле не пускало ее дальше. Она упала на колени, вздела к лиловым небесам руки, потом не выдержала, уткнулась лицом в траву, зарыдала в голос. В сведенных судорогой пальцах были зажаты обрывки комбинезона, из-под ногтей сочилась кровь.
Он снова ушел от нее! Ушел! Теперь он никогда не вернется, эти звери никогда не выпустят его из цепких лап. Она оглянулась назад – с уходом живых Осевое обрело свои собственные приметы: белесый туман стелился над каменистой растрескавшейся поверхностью. Туман, мутные восходящие струи, облака черного клубящегося дыма, сумерки. Только скалящаяся, жуткая голова с безумными глазами напоминала о недавнем.
x x x
Аранайская война многому научила Иннокентия Булыгина. Но главное – умению не щадить себя. И он не щадил.
Шестнадцать километров свинцовой толщи он пронзил черной молнией. Одну за другой пробил шесть гиргенитовых переборок. Обшивка бота малость раскалилась. Это было к лучшему. Теперь десантный боевой бот становился похожим на капельку расплавленного свинца, брошенную в огромный шар масла. Наводка работала дай Бог! Кеша никогда не управлял таким совершенством. Он был мастаком по боевым капсулам, ботам, шлюпам, мог при необходимости повести и крейсер, но ему всегда подсовывали рухлядь.
А эта прямо со стапелей – новье! На таких приятно идти в бой.
А что боя не миновать, Кеша знал точно. Понастоящему надо было заглянуть на свою родную зону, устроить там шорох, потрясти кой-кого. Но Кеша отвечал не только за себя. Иван вытащил с Каторги Гуга Хлодрика и Ливочку. А он обязан вытащить Ивана… и этого коротышку, ежели подвернется под руку, ежели не улизнет снова. Рецидивист и беглый каторжник Иннокентий Булыгин был человеком чести.
В первый пост он врезался с ходу – разнес его в пух и прах, хотя из соображений безопасности можно было работать тише. Но Кеша не хотел прятаться, хватит того, что заховал капсулу. А сам он шел в открытую, как когда-то хаживал его далекий славянский пращур лихой князь Святослав – в пору хоть сигнал слать вперед: «Иду на вы!» На первом посту этого блока было всего шесть вертухаев и полсотни андроидов. Он накрыл их двумя снарядами с рассыпающимися, сквозного действия боеголовками. Никто и охнуть не успел. Сигнализацию бот сжег напрочь еще на подходе – встроенный «мозг» работал не хуже Кешиной головы, даже если пилот допускал просчет, «мозг» его тут же выправлял.
Его многоимпульсный и всецелевой щуп не только разрушал. За миг до уничтожения поста он считал всю информацию, передал ее в «мозг». Теперь все ходы-выходы этого сектора на четыреста километров вглубь были как на ладони.
– Вниз? – орал Кеша. – Полный давай, полный!
Полнее было некуда. Дырявая, слоеная планета-каторга еще не знавала таких прорывов и эдакой лихости.
На двенадцатом посту произошла задержка. Наверное, кто-то успел передать сигнал тревоги. А может, и случайность – но на пути встала титанокремниевая заслонка в двести метров толщиной. Бот вывернул за сажень от нее, чуть искры не посыпались.
– Ну, суки! Держись!
Кеша повел машину по горизонтали. Теперь он сам себе казался карающим богом. Он крушил все подряд, без разбора. Он знал, на этом уровне нет каторжников. А всех прочих не жалел. Огненной стеной, смертоносным шквалом поокатился бот, уничтожая все. Через день-другой сюда подвалят инспектора из Центра или из соседней зоны. Но к тому времени и следа Кешиного не останется на гнусной Гиргее! Вот так. И не поминайте лихом!
– Вниз! Полный!
Главное, тотальная блокада. Ни один сигнал не должен уйти по горизонталям. Все следящие экраны просто погаснут и на центральном пульте и на всех периферийных. Никто никогда в жизни не догадается, что произошло нападение, подумают неисправность, обрыв. Этого и надо! Еще шестьдесят километров Кеша прошел без приключений – он уничтожал склады, взрывал автоматические рудниковые базы, вел себя как обезумевший вандал. Но он знал, что имеет на это право, знал, что ни одна сволочь, ни один земной чистоплюй не попрекнет его. Все по совести! Вперед! В первой же зоне он сделал остановку. После погрома вылез наружу. И обратился к сбившейся в кольцо толпе каторжан:
– Вы, братки, меня не ругайте. Может, я вам и хуже сделал! Не буду врать – никого с собой не заберу. А через пару дней сюда каратели нагрянут. Труба вам…
– Лучше так сдохнуть, чем гнить заживо! – выкрикнул один, молодой, с выбитым глазом и бритым лбом.
Но его не поддержали. Глядели на Кешу злобно и хмуро. Не будь за ним боевого бота, разорвали бы в куски.
– Ну, прощевайте, братки!
Кеша нырнул в бот, закусил губу. Глаза его стали влажными, но он сдержал слезу.
– Вниз! Полный!!!
Бот мог прошить насквозь три таких планетенки. И Кеша не жалел машины. На то она и машина, чтоб кататься. Вот полетит к черту, тогда и пешочком не поленимся. А пока – раздувай пары, мать твою!
Оставалось ни много ни мало – верст четыреста до цели. Ох и весела дороженька, только косточки трещат! Кеша будто скинул два десятка лет. Что тогда было? А ничего особенного – на Земле и по всей Федерации детишки в школу ходили, кто постарше – на работу, молодые влюблялись, ссорились по пустякам… кто из них слыхал про свирепую бойню за тысячи парсеков от мира и спокойствия, от пляжей и прохладительно-горячительных напитков, от маминых подолов и папиных подачек? Никто! А Кеша тогда, двадцать лет назад, знойным аранайским полувековым летом шел на штурм астероида 12–12, известного больше под прозванием Стальная башня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Нет! Он не мог понять, как на него воздействует старец. Защитные пси-барьсры не помогали. Он испробовал все. Цай тоже был какой-то странный, на него нельзя было без слез смотреть – сгорбленная спина, опущенная голова, кровь из незаживающей раны на лбу.
– Пойдем скорее, Иван! – тянула за руку Света.
– Я не могу. Они держат меня!
– Ты должен уйти!
– Не могу. Я очень хочу идти с тобой. Но не могу даже шевельнуться. Если б ты пришла чуть раньше…
Старческое лицо исказилось смесью злобной гримасы и самодовольной улыбки, зазмеились, скривились тонкие губы.
– Пора!
Изображение пропало с экрана. И сам экран пропал куда-то. В стене зияла черная дыра. И в нее неудержимо влекло, будто кто-то невидимый тянул на незримых канатах.
– Не поддавайся им!!! – закричала во весь голос Света.
Ее руки рвали комбинезон на плечах, тянули назад. Но они были слишком слабы.
Иван сделал шаг вперед. Потом еще один. Он отчаянно сопротивлялся, пытался перебороть черную, колдовскую силу. Но ноги медленно передвигались, увлекая все тело в дыру. Понурый карлик обреченно и как-то механически шел следом. Он молчал, прикрытые желтые бельма крупно вздрагивали.
– Ива-а-ан!! – кричала не своим голосом Света.
Она ничего не могла поделать, невидимое поле не пускало ее дальше. Она упала на колени, вздела к лиловым небесам руки, потом не выдержала, уткнулась лицом в траву, зарыдала в голос. В сведенных судорогой пальцах были зажаты обрывки комбинезона, из-под ногтей сочилась кровь.
Он снова ушел от нее! Ушел! Теперь он никогда не вернется, эти звери никогда не выпустят его из цепких лап. Она оглянулась назад – с уходом живых Осевое обрело свои собственные приметы: белесый туман стелился над каменистой растрескавшейся поверхностью. Туман, мутные восходящие струи, облака черного клубящегося дыма, сумерки. Только скалящаяся, жуткая голова с безумными глазами напоминала о недавнем.
x x x
Аранайская война многому научила Иннокентия Булыгина. Но главное – умению не щадить себя. И он не щадил.
Шестнадцать километров свинцовой толщи он пронзил черной молнией. Одну за другой пробил шесть гиргенитовых переборок. Обшивка бота малость раскалилась. Это было к лучшему. Теперь десантный боевой бот становился похожим на капельку расплавленного свинца, брошенную в огромный шар масла. Наводка работала дай Бог! Кеша никогда не управлял таким совершенством. Он был мастаком по боевым капсулам, ботам, шлюпам, мог при необходимости повести и крейсер, но ему всегда подсовывали рухлядь.
А эта прямо со стапелей – новье! На таких приятно идти в бой.
А что боя не миновать, Кеша знал точно. Понастоящему надо было заглянуть на свою родную зону, устроить там шорох, потрясти кой-кого. Но Кеша отвечал не только за себя. Иван вытащил с Каторги Гуга Хлодрика и Ливочку. А он обязан вытащить Ивана… и этого коротышку, ежели подвернется под руку, ежели не улизнет снова. Рецидивист и беглый каторжник Иннокентий Булыгин был человеком чести.
В первый пост он врезался с ходу – разнес его в пух и прах, хотя из соображений безопасности можно было работать тише. Но Кеша не хотел прятаться, хватит того, что заховал капсулу. А сам он шел в открытую, как когда-то хаживал его далекий славянский пращур лихой князь Святослав – в пору хоть сигнал слать вперед: «Иду на вы!» На первом посту этого блока было всего шесть вертухаев и полсотни андроидов. Он накрыл их двумя снарядами с рассыпающимися, сквозного действия боеголовками. Никто и охнуть не успел. Сигнализацию бот сжег напрочь еще на подходе – встроенный «мозг» работал не хуже Кешиной головы, даже если пилот допускал просчет, «мозг» его тут же выправлял.
Его многоимпульсный и всецелевой щуп не только разрушал. За миг до уничтожения поста он считал всю информацию, передал ее в «мозг». Теперь все ходы-выходы этого сектора на четыреста километров вглубь были как на ладони.
– Вниз? – орал Кеша. – Полный давай, полный!
Полнее было некуда. Дырявая, слоеная планета-каторга еще не знавала таких прорывов и эдакой лихости.
На двенадцатом посту произошла задержка. Наверное, кто-то успел передать сигнал тревоги. А может, и случайность – но на пути встала титанокремниевая заслонка в двести метров толщиной. Бот вывернул за сажень от нее, чуть искры не посыпались.
– Ну, суки! Держись!
Кеша повел машину по горизонтали. Теперь он сам себе казался карающим богом. Он крушил все подряд, без разбора. Он знал, на этом уровне нет каторжников. А всех прочих не жалел. Огненной стеной, смертоносным шквалом поокатился бот, уничтожая все. Через день-другой сюда подвалят инспектора из Центра или из соседней зоны. Но к тому времени и следа Кешиного не останется на гнусной Гиргее! Вот так. И не поминайте лихом!
– Вниз! Полный!
Главное, тотальная блокада. Ни один сигнал не должен уйти по горизонталям. Все следящие экраны просто погаснут и на центральном пульте и на всех периферийных. Никто никогда в жизни не догадается, что произошло нападение, подумают неисправность, обрыв. Этого и надо! Еще шестьдесят километров Кеша прошел без приключений – он уничтожал склады, взрывал автоматические рудниковые базы, вел себя как обезумевший вандал. Но он знал, что имеет на это право, знал, что ни одна сволочь, ни один земной чистоплюй не попрекнет его. Все по совести! Вперед! В первой же зоне он сделал остановку. После погрома вылез наружу. И обратился к сбившейся в кольцо толпе каторжан:
– Вы, братки, меня не ругайте. Может, я вам и хуже сделал! Не буду врать – никого с собой не заберу. А через пару дней сюда каратели нагрянут. Труба вам…
– Лучше так сдохнуть, чем гнить заживо! – выкрикнул один, молодой, с выбитым глазом и бритым лбом.
Но его не поддержали. Глядели на Кешу злобно и хмуро. Не будь за ним боевого бота, разорвали бы в куски.
– Ну, прощевайте, братки!
Кеша нырнул в бот, закусил губу. Глаза его стали влажными, но он сдержал слезу.
– Вниз! Полный!!!
Бот мог прошить насквозь три таких планетенки. И Кеша не жалел машины. На то она и машина, чтоб кататься. Вот полетит к черту, тогда и пешочком не поленимся. А пока – раздувай пары, мать твою!
Оставалось ни много ни мало – верст четыреста до цели. Ох и весела дороженька, только косточки трещат! Кеша будто скинул два десятка лет. Что тогда было? А ничего особенного – на Земле и по всей Федерации детишки в школу ходили, кто постарше – на работу, молодые влюблялись, ссорились по пустякам… кто из них слыхал про свирепую бойню за тысячи парсеков от мира и спокойствия, от пляжей и прохладительно-горячительных напитков, от маминых подолов и папиных подачек? Никто! А Кеша тогда, двадцать лет назад, знойным аранайским полувековым летом шел на штурм астероида 12–12, известного больше под прозванием Стальная башня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108