Или их захватили преследователи?
Андроиды охраняли узловую. Все ходы-выходы, кроме вентиляционной шахты были заварены намертво. Два мускулистых гиганта держали под прицелом четырехствольных сигма-бомбометов оба конца. Гул пламени становился сильнее. Кеша Мочила щурил глаза, его клонило в сон.
А Иван ждал. Черная ниточка, тоненький спиралевидный червячок, уходящий в глубины, где же ты?! Неужго карлик ошибся… Вот он загоняет их в кабину – битком, там же негде стоять, они лезут друг другу на головы, нижние садятся, ложатся, битком! Цай ван Дау орет на них. Лива – ее чуть не придавили, хотя как можно придавить в скафе. Куда они пойдут – вверх, вниз? Цай молчит. Он знает, что все прослушивается, просматривается.
Иван, если б мог, влез бы в экран. Он весь дрожал… неужели?
– Ухряли! – донеслось из-за плеча. Кеша был немногословен и точен.
Кабина пошла вниз… и напрочь пропала из зоны видимости. Карлик не ошибся, да и как он мог ошибиться, ведь он закладывал эти лабиринты. Но там тоже не дураки сидят, они нащупают кончик – рано или позно они проникнут в тайные лазы Синдиката.
– Пора, Гуг!
Кеша похлопал Ивана-Гуга по плечу. Вся сонливость его куда-то сразу подевалась. Нюх! У Кеши явно был превосходный нюх, иначе и не могло быть.
– Да, пора. Нам тут больше нечего делать. Этот вход Цай уже раздолбал вдрызг, в него больше никто и никогда не войдет, – проговорил Иван, не отрываясь от экрана, – мы будем идти к другому входу, через семь перемычек.
Скрытые камеры упорно выщупывали мрак и темень, автоматика пыталась уцепиться хоть за что-то живое, движущееся. Иван зримо представлял, как сейчас в зоне перехода включаются и отключаются, одновременно тысячи следящих мертвых глаз-бусинок, вживленных везде и повсюду. Вода… нет, это ядовитая гиргейская жижа, откуда она там, неужели прорвало? Иван придвинулся к экрану.
Что это?! Он почувствовал, что его тянет туда, тянет с неимоверной силой – в глубину, в черную безмолвную толщу. Два крохотных огонька, два уголька. Откуда они там? Кровавые глазища вспыхнули внезапно, будто открылись незримые черные веки. Неописуемая злоба светилась в этих глазах. Нечеловеческая и необъяснимая.
Гиргейские рыбины!
Безмолвные тени глубин Пристанища!
Иван не мог оторваться от сияющих рубиновым огнем глаз. Сразу пропало все – толщи преград, экраны, перемычки, переборки, километры изъеденного норами и ходами базальта… во всем мире оставались только он сам и эти прожигающие душу глаза. Безмозглые твари. Обитатели глубоководных впадин и черных пещер. Из какого дьявольского омута выплыли вы? И почему Иван ничего не видел. Он был там, под толщей свинцового мрака, наедине с выматывающим, высасывающим взглядом, он шел вперед, раздвигая руками полупрозрачные толщи, разгребая вздымающуюся муть, он шея прямо на кровавые глаза. Он не видел ощеренной пасти, жутких изогнутых клыков, острых крючьев на концах шевелящихся черных плавников. Глаза становились огромными, исполинскими – два громадных полыхающих шара висели во мраке, не освещая ничего вокруг. Он не понимал, кто он, что он, где, зачем, откуда взялся и куда идет, он уже не знал, как его зовут, о чем он думал минуту назад – два жутких живых магнита влекли его к себе, и все в голове плыло, все исчезало куда-то, пропадало" он знал только одно: надо пройти еще немного, разблокировать скаф, сбросить его, освободиться от титанопластиконовой оболочки, сжимающей тело, войти в эту жидкость, в эти пылающие манящие шары, раствориться в них – и все будет! все сразу разрешится и станет ясным, понятным, кончатся все муки, тревоги, терзания!
Ничего не будет нужно. Ничего! Он шел в полыхающее рубиновое марево, шел без сомнений и страха, безогледно, как шел на своих десантных ботах в Малиновый барьер – в Осевое, в безумный засветовой огонь. Идти, идти, надо идти.
Что-то непонятное, стороннее пыталось его удержать, мешало, хватало, тащило назад, вопило в уши: «Гуг! Остановись! Что с тобой, Гуг?!» Но он шел, отбивался и шел.
Причем здесь какой-то Гуг, причем здесь нечто внешнее, мешающее, досаждающее, причем, если ему надо идти вперед, в этот рубиновый огонь притягивающих глаз. Вперед!
Еще немного! Вперед! Волшебный, сказочный огонь огромных глаз… еще немного!
Два мощных встречных удара затмили все, погасили огонь, лишили зрения. Он почти сразу же, через мгновение очнулся. Но уже ничего не было: ни рыбины, ни горящих глаз, ни экрана. Два блестящих от пота андроида, вздувая горы мышц, держали его с двух сторон на вытянутых руках, не давали коснуться шаромагнитными ступнями пола. Иннокентий Булыгин, он же Кеша Мочила орал прямо в лицо:
– Гуг! Мать твою гидрокайлом в бога-душу… Гуг, ты слышишь меня?! Ты прочухался?!
– Прочухался, – спокойно и вяло ответил Иван-Гуг. – Чего ты орешь как резанный, чего случилось? Отпустите живо! – последнее относилось к андроидам.
Но те почему-то не выполнили приказа. Лишь когда Кеша моргнул им, они поставили Ивана на землю.
– Ты вдруг пошел в шахту, как трехнутый пошел, четыре монитора по пути сшиб, переборку раскроил, кресло опрокинул – Кеша говорил спокойно, без прежнего крика, но голос у него был нервный, дерганный голос: – Тебя будто на веревке кто-то тащил. Я тебя. Гуг, хватал, держал, уговаривал, отталкивал, а ты как черт слепоглухонемой! Если б не эти ребятки, я не знаю, чего б было!
– Щиты, – выдавил из себя Иван-Гуг.
– Чего еще за щиты?
– Я не успел поставить щиты Вритры, защитное психополе, – Иван-Гуг окончательно пришел в себя, ноне все ему было ясно. – Кто-то пытался завладеть моим мозгом.
– Хе-хе, пыта-ался! – Кеша скривил губы в улыбке. – Ты был на веревочке, Гуг! Ты был абсолютно безмозглым, хуже червяка на удочке!
Иван не стал спорить. Он говорил вслух.
– Это был психозондаж глубинного подсознания с подавлением воли, памяти, мыслительных процессов да плюс ко всему мощнейший зомбирующий импульс. Я не ждал… как я мог ожидать? Там никого не было кроме этой рыбины, безмозглой тупой твари, да их на Земле у любого богатея в гидрариуме найдешь, мода сейчас на этих клыкастых гиргейских тварей! Глаза! Чего-то тут не так, это были страшные глаза…
Кеша прервал его, махнул плазмометом в сторону выхода:
– Гуг, надо сматываться! Сучары идут по следам. После будем разбираться!
– Ты прав. Мочила. Пойдем!
В вентиляционной шахте пришлись включать инфравизоры – темень была глухая. Андронды и так все прекрасно видели, они шли позади, прикрывали отход – бомбометы, трехпудовые махины они несли как соломинки.
Гул пламени ревел уже совсем рядом. Иван прикинул – если они будут прохлаждаться, самым страшным их преследователем останет огонь.
Движки кара в наклонном стволе долго не включались. Но Кеша не нервничал, он туго знал свое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Андроиды охраняли узловую. Все ходы-выходы, кроме вентиляционной шахты были заварены намертво. Два мускулистых гиганта держали под прицелом четырехствольных сигма-бомбометов оба конца. Гул пламени становился сильнее. Кеша Мочила щурил глаза, его клонило в сон.
А Иван ждал. Черная ниточка, тоненький спиралевидный червячок, уходящий в глубины, где же ты?! Неужго карлик ошибся… Вот он загоняет их в кабину – битком, там же негде стоять, они лезут друг другу на головы, нижние садятся, ложатся, битком! Цай ван Дау орет на них. Лива – ее чуть не придавили, хотя как можно придавить в скафе. Куда они пойдут – вверх, вниз? Цай молчит. Он знает, что все прослушивается, просматривается.
Иван, если б мог, влез бы в экран. Он весь дрожал… неужели?
– Ухряли! – донеслось из-за плеча. Кеша был немногословен и точен.
Кабина пошла вниз… и напрочь пропала из зоны видимости. Карлик не ошибся, да и как он мог ошибиться, ведь он закладывал эти лабиринты. Но там тоже не дураки сидят, они нащупают кончик – рано или позно они проникнут в тайные лазы Синдиката.
– Пора, Гуг!
Кеша похлопал Ивана-Гуга по плечу. Вся сонливость его куда-то сразу подевалась. Нюх! У Кеши явно был превосходный нюх, иначе и не могло быть.
– Да, пора. Нам тут больше нечего делать. Этот вход Цай уже раздолбал вдрызг, в него больше никто и никогда не войдет, – проговорил Иван, не отрываясь от экрана, – мы будем идти к другому входу, через семь перемычек.
Скрытые камеры упорно выщупывали мрак и темень, автоматика пыталась уцепиться хоть за что-то живое, движущееся. Иван зримо представлял, как сейчас в зоне перехода включаются и отключаются, одновременно тысячи следящих мертвых глаз-бусинок, вживленных везде и повсюду. Вода… нет, это ядовитая гиргейская жижа, откуда она там, неужели прорвало? Иван придвинулся к экрану.
Что это?! Он почувствовал, что его тянет туда, тянет с неимоверной силой – в глубину, в черную безмолвную толщу. Два крохотных огонька, два уголька. Откуда они там? Кровавые глазища вспыхнули внезапно, будто открылись незримые черные веки. Неописуемая злоба светилась в этих глазах. Нечеловеческая и необъяснимая.
Гиргейские рыбины!
Безмолвные тени глубин Пристанища!
Иван не мог оторваться от сияющих рубиновым огнем глаз. Сразу пропало все – толщи преград, экраны, перемычки, переборки, километры изъеденного норами и ходами базальта… во всем мире оставались только он сам и эти прожигающие душу глаза. Безмозглые твари. Обитатели глубоководных впадин и черных пещер. Из какого дьявольского омута выплыли вы? И почему Иван ничего не видел. Он был там, под толщей свинцового мрака, наедине с выматывающим, высасывающим взглядом, он шел вперед, раздвигая руками полупрозрачные толщи, разгребая вздымающуюся муть, он шея прямо на кровавые глаза. Он не видел ощеренной пасти, жутких изогнутых клыков, острых крючьев на концах шевелящихся черных плавников. Глаза становились огромными, исполинскими – два громадных полыхающих шара висели во мраке, не освещая ничего вокруг. Он не понимал, кто он, что он, где, зачем, откуда взялся и куда идет, он уже не знал, как его зовут, о чем он думал минуту назад – два жутких живых магнита влекли его к себе, и все в голове плыло, все исчезало куда-то, пропадало" он знал только одно: надо пройти еще немного, разблокировать скаф, сбросить его, освободиться от титанопластиконовой оболочки, сжимающей тело, войти в эту жидкость, в эти пылающие манящие шары, раствориться в них – и все будет! все сразу разрешится и станет ясным, понятным, кончатся все муки, тревоги, терзания!
Ничего не будет нужно. Ничего! Он шел в полыхающее рубиновое марево, шел без сомнений и страха, безогледно, как шел на своих десантных ботах в Малиновый барьер – в Осевое, в безумный засветовой огонь. Идти, идти, надо идти.
Что-то непонятное, стороннее пыталось его удержать, мешало, хватало, тащило назад, вопило в уши: «Гуг! Остановись! Что с тобой, Гуг?!» Но он шел, отбивался и шел.
Причем здесь какой-то Гуг, причем здесь нечто внешнее, мешающее, досаждающее, причем, если ему надо идти вперед, в этот рубиновый огонь притягивающих глаз. Вперед!
Еще немного! Вперед! Волшебный, сказочный огонь огромных глаз… еще немного!
Два мощных встречных удара затмили все, погасили огонь, лишили зрения. Он почти сразу же, через мгновение очнулся. Но уже ничего не было: ни рыбины, ни горящих глаз, ни экрана. Два блестящих от пота андроида, вздувая горы мышц, держали его с двух сторон на вытянутых руках, не давали коснуться шаромагнитными ступнями пола. Иннокентий Булыгин, он же Кеша Мочила орал прямо в лицо:
– Гуг! Мать твою гидрокайлом в бога-душу… Гуг, ты слышишь меня?! Ты прочухался?!
– Прочухался, – спокойно и вяло ответил Иван-Гуг. – Чего ты орешь как резанный, чего случилось? Отпустите живо! – последнее относилось к андроидам.
Но те почему-то не выполнили приказа. Лишь когда Кеша моргнул им, они поставили Ивана на землю.
– Ты вдруг пошел в шахту, как трехнутый пошел, четыре монитора по пути сшиб, переборку раскроил, кресло опрокинул – Кеша говорил спокойно, без прежнего крика, но голос у него был нервный, дерганный голос: – Тебя будто на веревке кто-то тащил. Я тебя. Гуг, хватал, держал, уговаривал, отталкивал, а ты как черт слепоглухонемой! Если б не эти ребятки, я не знаю, чего б было!
– Щиты, – выдавил из себя Иван-Гуг.
– Чего еще за щиты?
– Я не успел поставить щиты Вритры, защитное психополе, – Иван-Гуг окончательно пришел в себя, ноне все ему было ясно. – Кто-то пытался завладеть моим мозгом.
– Хе-хе, пыта-ался! – Кеша скривил губы в улыбке. – Ты был на веревочке, Гуг! Ты был абсолютно безмозглым, хуже червяка на удочке!
Иван не стал спорить. Он говорил вслух.
– Это был психозондаж глубинного подсознания с подавлением воли, памяти, мыслительных процессов да плюс ко всему мощнейший зомбирующий импульс. Я не ждал… как я мог ожидать? Там никого не было кроме этой рыбины, безмозглой тупой твари, да их на Земле у любого богатея в гидрариуме найдешь, мода сейчас на этих клыкастых гиргейских тварей! Глаза! Чего-то тут не так, это были страшные глаза…
Кеша прервал его, махнул плазмометом в сторону выхода:
– Гуг, надо сматываться! Сучары идут по следам. После будем разбираться!
– Ты прав. Мочила. Пойдем!
В вентиляционной шахте пришлись включать инфравизоры – темень была глухая. Андронды и так все прекрасно видели, они шли позади, прикрывали отход – бомбометы, трехпудовые махины они несли как соломинки.
Гул пламени ревел уже совсем рядом. Иван прикинул – если они будут прохлаждаться, самым страшным их преследователем останет огонь.
Движки кара в наклонном стволе долго не включались. Но Кеша не нервничал, он туго знал свое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108