Трагедийное – всегда волевое и мужественное. Трагический герой погибает в неравной борьбе за свой идеал, но весь смысл трагедии – в том, что в конечном счете жизнь торжествует в ней вопреки гибели героя. Он не склоняется покорно перед «роковой судьбой», но, руководимый волей к подвигу, мужественно борется с роком, самой гибелью своей открывая путь следующим поколениям.
Пускай олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец:
Кто, ратуя, пал, побежденный лишь роком.
Тот вырвал из рук их победный венец.
Блок чутко прислушивается к тому живому и обнадеживающему, что доносится до него пусть даже с чужой, еще не известной ему стороны.
Так, в феврале 1912 года он открыл для себя чуть ли не ежедневно конфискуемую («и от этого имеющую еще больший успех») большевистскую газету «Звезда»: «Отрадно после консервативных органов – „Речи“ и „Русского слова“… Все здесь ясно, просто и отчетливо (потому – талантливо) – пожалуй, иногда слишком просто…»
Вскоре он прочитал в «Русском слове» боевую статью Горького «О современности» и нашел в ней ответ на свои неотступные мысли. «Никогда еще Русь не переживала столь опасного для нее времени, как в наши печальные дни» – так начал Горький. Первейший для него вопрос – «действенное отношение к жизни», и под этим углом зрения рассматривает он судьбы народа и интеллигенции: тогда как народ «поднимается вверх», интеллигенция «быстро спускается вниз, отрекаясь от участия в прекрасном деле строения новой жизни, отрицая смысл бытия и деяния». Особенно тревожно, нетерпимо положение в литературе, забывшей о том, что русский писатель всегда был учителем жизни, великомучеником правды и апостолом свободы. Вернуться на путь высокого служения зовет литературу «молодая правда русской жизни».
Блок горячо откликнулся на этот призыв: «Спасибо Горькому и даже – „Звезде“… Запахло настоящим».
Он не только прислушивался, но и не прочь был действовать.
Судьба свела его с человеком, каких раньше он не знал. Это был показавшийся ему на первых порах «интереснейшим и таинственнейшим» А.В.Руманов, представитель редакции «Русского слова» в Петербурге, делец широкого размаха и американской складки. Как журналист он отличался смелостью и мертвой хваткой, всюду был вхож, вплоть до кабинета премьер-министра, всегда оказывался первым, иногда, впрочем, попадая впросак (так, однажды он был арестован за разоблачение тайн охранки).
Блок назвал умеренно либеральное «Русское слово» консервативным органом. Но он допускал, что газета, «может быть, превратится в прогрессивный орган, если приобретет определенную физиономию». Кое-какие симптомы в этом смысле обнадеживали: из газеты был удален нововременец Розанов, оттеснен от руководства Влас Дорошевич, широко печатался Горький. Поэтому Блок заинтересованно отнесся к предложению Руманова систематически участвовать в «Русском слове» и в новой газете, которую Сытин предполагал издавать в Петербурге. Речь шла о коротких статьях литературно-публицистического характера.
Переговоры тянулись довольно долго, но из них ничего не вышло. Да и слишком уж чужим человеком оказался Руманов, не приемлющий «социалистов всех оттенков» и напористо пытавшийся перетянуть поэта на свою позицию.
… Весь 1911 год Блок трудился над «Возмездием», которое из поэмы лирической разрасталось в произведение эпическое. В замысле поэма должна была на широком историческом фоне показать неотвратимый ход разложения старого мира и кризис его культуры, угасание и гибель последних «демонов» и мятежников обреченного индивидуализма. «Поэма обозначает переход от личного к общему» – так позже Блок определил ее общий смысл.
Работа над «Возмездием» шла рывками, перемежалась периодами подъема и упадка творческой энергии. Сперва Блок писал быстро и был доволен написанным. Но к концу года дело не заладилось: «Мучительный вихрь мыслей, сомнений во всем и в себе, в своих силах, наплывающие образы из невоплощающейся поэмы»; «Совершенно слабо, не годится, неужели ничего не выйдет? Надо план и сюжет». Наконец план выяснился – четыре части: «Демон», Детство, Смерть отца, Война и революция, гибель сына на баррикадах Пятого года. «Кажется, план готов и вот-вот начну писать».
Но тут-то поэма и остановилась надолго. Блока целиком захватил новый большой замысел.
4
Началось это случайно и, казалось бы, ничего особенного не предвещало.
Двадцать четвертого марта 1912 года Алексей Михайлович Ремизов рассказал Блоку, что есть у него знакомый, Михаил Иванович Терещенко, состоящий чиновником особых поручений при директоре императорских театров и подумывающий об организации собственного оперно-балетного театра. Человек молодой, энергичный, очень богатый (из известной семьи киевских миллионеров-сахарозаводчиков), но «простой и хороший». По почину Терещенки он, Ремизов, пишет для Анатолия Константиновича Лядова сценарий балета «Алалей и Лейла» по мотивам древнерусского сказочно-обрядового фольклора. А для другого знаменитого композитора, Александра Константиновича Глазунова, который любит средневековых провансальских трубадуров, хорошо бы сочинить балетный сценарий на эту тему, и взяться за него должен он, Блок, поскольку известно, что романтика средневековья ему мила и близка. К тому же, оказывается, Терещенке нравятся стихи Блока.
На третий день Пасхи Блок сошелся с Терещенкой у Ремизова для делового разговора. Молодой миллионер произвел приятное впечатление. Предложение было принято, и через несколько дней Блок пишет Ремизову:
«Если увидите Терещенку, скажите ему, пожалуйста, что я уже литературу о трубадурах узнал… Один балет я уже сочинил, только он не годится».
Весь апрель и половину мая он обдумывает сюжет. В конце концов дело свелось к следующему. Старый трубадур тайно любит молодую и прекрасную Ch?telaine и слагает о ней песни. Красавица смущена и взволнована песнями, велит найти и привести трубадура. Тот является с закрытым лицом, поет. Госпожа роняет розу, певец в смятении открывает лицо. Ей кажется, что это луна посеребрила кудри юноши. Она бросает ему лестницу, но тут стража хватает старика, дама падает в обморок. В заключительной сцене закованного трубадура приводят к владельцу замка. Он поет свою песню, Ch?telaine не узнает его, говорит смеясь, что видела сон. Старика хотят отвести в темницу, но он падает мертвым у ног насмешницы.
Из этого незамысловатого, действительно балетного «сюжета» постепенно выросло одно из самых глубоких и совершенных творений поэта – стихотворная драма «Роза и Крест».
Уже в мае в «Соображениях и догадках о пьесе» появляется первый очерк будущего героя драмы – нескладного, некрасивого, всеми гонимого Бертрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207