— Я считаю рискованным теперь утверждать, что коммунизм может быть уничтожен без применения силы оружия».
Эти взгляды характерны для части эмиграции и сейчас. «Нормальным состоянием человечества является война, а не мир»,— писала эмигрантская газета «Новое русское слово». Другой такой же листок восклицал: «Да здравствует война!» Позицией бесноватых назвал такие взгляды в своей книге «Письма к русским эмигрантам» В. В. Шульгин, известный в свое время идеолог монархически настроенного крупного дворянства, бывший член Временного исполнительного ко митета Государственной думы, один из организаторов Добровольческой армии и лидер контрреволюционной эмиграции. На склоне жизни он пересмотрел свои прежние представления и назвал тех, кто покинул родину, волками, уходившими в зарубежный «рай» «волчьими тропами, нога в ногу, не озираясь».
Как и монархистов, противоречия раздирали кадетов 14 декабря 1922 года а Париже они объявили о роспуске своей партии.
Зато генералы складывать оружие не собирались В мае 1925 года в Париже было созвано секретное военное совещание русских генералов-монархистов. Сошлись все битые— Деникин, Лукомский, Богаевский, Кутепов, Эрдели... Они поставили вопрос о подготовке всеэмигрантского съезда
Год спустя такой съезд состоялся, но никого так и не объединил.
Фронт эмиграции был широк. Свое место заняли в нем и Керенский, человек, у которого, по оценке Суханова, «не было ни надлежащей государственной головы, ни настоящей политической школы», и меньшевики, и эсеры. Меньшевист-ско-эсеровский «Административный центр», созданный в июле 1920 года на средства чехословацких и французских эмигрантских организаций, сколачивал диверсионные груп-
пы и банды для вторжения на территорию Советской республики, разрабатывал планы контрреволюционных мятежей.
Истинные цели эсеровской эмиграции раскрыли документы т н. «Административного центра», попавшие в 1922 г. в ГПУ. Было доказано, что он финансируется империалистическими правительствами, готовит восстание в Советской России, формирует из эмигрантов вооруженные отряды, засылает шпионов.
Осенью 1926 года в Праге собрались представители русской партии социал-революционеров, украинской партии социал-революционеров и белорусской социал-фашистской партии.
Мы располагаем сделанной на их встрече «Записью предварительного собеседования по вопросу о возможности и координирования совместных действий».
«25 октября 1926 г. в Праге.
Присутствовали: В. М. Чернов, В. Я- Гуревич, Г. Шрейдер, Мансветов, М. Е. Шаповал, М. Григорьев, М. Мандрыка, Т. Гриб и П. Кржчевский.
Председательствует В. Чернов...»
Да, тот самый Чернов — виднейший лидер партии эсеров, министр земледелия Временного правительства, председатель единственного заседания Учредительного собрания... Владимир Ильич Ленин буквально пригвоздил его своей характеристикой: «Самовлюбленный дурачок, герой мелкобуржуазной фразы». Такими же «героями» были и остальные участники встречи.
Украинские эсеры, по словам Д. 3 Мануильского, торговали «ненькой Украиной» на международной ярмарке, «оказались по отношению к ней не сынами, а байструками».
Первым дали слово Гуревичу.
«В крае нарастает кризис большевистской диктатуры,— говорил он.— Необходимо принять участие в ускорении этого процесса. Следовательно, нам, социалистическим партиям Востока Европы, надо координировать действия. Необходимо установление социалистической Лиги народов Восточной Европы. А прежде всего подготовить съезд социалистических партий Восточной Европы, в котором бы приняли участие и финские, и эстонские товарищи. Наше собрание только инициативное. Оно должно образовать общее бюро, которое и должно взять на себя инициативу в проведении всей этой деятельности».
За окном моросил мелкий дождь. Прохожих было мало. Изредка прогромыхивал трамвай. Оставив пивную кружку и подождав, пока выйдет официант, заговорил Шаповал:
«О наших собраниях: необходима более конкретная постановка вопросов. Например: падение большевистской власти — в какой форме? Вопрос о возможности переговоров с теми или иными группами коммунистов-оппозиционеров... Всем ясно: нужна общая акция. Прежде всего для тех элементов, которые действуют на территории СССР. С грузинами и армянами надо договориться. В Париже один наш товарищ виделся с грузинами, и они высказывали мысли, очень близкие нашей. Остается группа племен тюрко-татарских...»
В. Чернов: «О всех практических шагах надо сохранить конспирацию».
В конце принимается следующее решение:
«1. Образовать организационную комиссию из представителей от русских, украинских и белорусских социалистов — по одному.
2. Образовать политическую комиссию по тому же принципу».
Оргкомиссия собрала «социалистов» еще раз В погребке «Алаверды», привлекавшем гостей титулованными официантами.
Политкомиссия не смогла и этого. Круги времени сошлись над партиями эсеров...
Страны, партии и люди разделялись по отношению к Советскому Союзу. Классовая ненависть довела хозяев чехословацкой газеты «Народни листы» до того, что они запретили в своих газетах само название СССР, а вместо этого приказали писать: «безымянное государство».
В такой обстановке возникали самые невероятные провокации, подвохи, авантюры, совершенно в духе гашевского Швейка. Читатели этой славной книги, конечно же, помнят бдительного служаку — путимского жандармского вахмист ра Фландерку, известного всей округе искусными перекрестными допросами. В Швейке с помощью своего метода вахмистр разоблачил... русского шпиона. Именно таким Флан-деркой оказался Эмил Томашек из Прашнего уезда.
Эмил благодаря своей русской жене Марии перезнакомился со многими эмигрантами. Среди его знакомых были войсковой старшина Федор Семиглазов, подозревавший в большевизме всех, кроме себя, генерал Сидорин, постоянно носившийся со своим проектом создания «Республиканского демократического объединения», которое одно только и могло спасти Россию и извести большевиков.
Как-то засидевшись с Семиглазовым за дюжиной «празд-роя», сдобренного ромом, Томашек начал вспоминать службу в России.
— Знаешь, что я оттуда привез?
— Машку, — икнул Семиглазов.
— И Машку тоже, А еще шифр большевиков. Вот посмотри.
Семиглазов взял истертый листок: «Шифр главнокомандования Приморской области большевиков от 20.8.1920 года».
Официант опять менял порожние кружки на полные, и Семиглазов сложил листок.
— Это надо еще проверить. Я принесу на днях шифрованное сообщение советской миссии.
— А шифр пусть у меня пока побудет,— протянул руку за бумажкой Томашек.
Дальше события, зафиксированные протокольным языком жандармерии, развивались так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Эти взгляды характерны для части эмиграции и сейчас. «Нормальным состоянием человечества является война, а не мир»,— писала эмигрантская газета «Новое русское слово». Другой такой же листок восклицал: «Да здравствует война!» Позицией бесноватых назвал такие взгляды в своей книге «Письма к русским эмигрантам» В. В. Шульгин, известный в свое время идеолог монархически настроенного крупного дворянства, бывший член Временного исполнительного ко митета Государственной думы, один из организаторов Добровольческой армии и лидер контрреволюционной эмиграции. На склоне жизни он пересмотрел свои прежние представления и назвал тех, кто покинул родину, волками, уходившими в зарубежный «рай» «волчьими тропами, нога в ногу, не озираясь».
Как и монархистов, противоречия раздирали кадетов 14 декабря 1922 года а Париже они объявили о роспуске своей партии.
Зато генералы складывать оружие не собирались В мае 1925 года в Париже было созвано секретное военное совещание русских генералов-монархистов. Сошлись все битые— Деникин, Лукомский, Богаевский, Кутепов, Эрдели... Они поставили вопрос о подготовке всеэмигрантского съезда
Год спустя такой съезд состоялся, но никого так и не объединил.
Фронт эмиграции был широк. Свое место заняли в нем и Керенский, человек, у которого, по оценке Суханова, «не было ни надлежащей государственной головы, ни настоящей политической школы», и меньшевики, и эсеры. Меньшевист-ско-эсеровский «Административный центр», созданный в июле 1920 года на средства чехословацких и французских эмигрантских организаций, сколачивал диверсионные груп-
пы и банды для вторжения на территорию Советской республики, разрабатывал планы контрреволюционных мятежей.
Истинные цели эсеровской эмиграции раскрыли документы т н. «Административного центра», попавшие в 1922 г. в ГПУ. Было доказано, что он финансируется империалистическими правительствами, готовит восстание в Советской России, формирует из эмигрантов вооруженные отряды, засылает шпионов.
Осенью 1926 года в Праге собрались представители русской партии социал-революционеров, украинской партии социал-революционеров и белорусской социал-фашистской партии.
Мы располагаем сделанной на их встрече «Записью предварительного собеседования по вопросу о возможности и координирования совместных действий».
«25 октября 1926 г. в Праге.
Присутствовали: В. М. Чернов, В. Я- Гуревич, Г. Шрейдер, Мансветов, М. Е. Шаповал, М. Григорьев, М. Мандрыка, Т. Гриб и П. Кржчевский.
Председательствует В. Чернов...»
Да, тот самый Чернов — виднейший лидер партии эсеров, министр земледелия Временного правительства, председатель единственного заседания Учредительного собрания... Владимир Ильич Ленин буквально пригвоздил его своей характеристикой: «Самовлюбленный дурачок, герой мелкобуржуазной фразы». Такими же «героями» были и остальные участники встречи.
Украинские эсеры, по словам Д. 3 Мануильского, торговали «ненькой Украиной» на международной ярмарке, «оказались по отношению к ней не сынами, а байструками».
Первым дали слово Гуревичу.
«В крае нарастает кризис большевистской диктатуры,— говорил он.— Необходимо принять участие в ускорении этого процесса. Следовательно, нам, социалистическим партиям Востока Европы, надо координировать действия. Необходимо установление социалистической Лиги народов Восточной Европы. А прежде всего подготовить съезд социалистических партий Восточной Европы, в котором бы приняли участие и финские, и эстонские товарищи. Наше собрание только инициативное. Оно должно образовать общее бюро, которое и должно взять на себя инициативу в проведении всей этой деятельности».
За окном моросил мелкий дождь. Прохожих было мало. Изредка прогромыхивал трамвай. Оставив пивную кружку и подождав, пока выйдет официант, заговорил Шаповал:
«О наших собраниях: необходима более конкретная постановка вопросов. Например: падение большевистской власти — в какой форме? Вопрос о возможности переговоров с теми или иными группами коммунистов-оппозиционеров... Всем ясно: нужна общая акция. Прежде всего для тех элементов, которые действуют на территории СССР. С грузинами и армянами надо договориться. В Париже один наш товарищ виделся с грузинами, и они высказывали мысли, очень близкие нашей. Остается группа племен тюрко-татарских...»
В. Чернов: «О всех практических шагах надо сохранить конспирацию».
В конце принимается следующее решение:
«1. Образовать организационную комиссию из представителей от русских, украинских и белорусских социалистов — по одному.
2. Образовать политическую комиссию по тому же принципу».
Оргкомиссия собрала «социалистов» еще раз В погребке «Алаверды», привлекавшем гостей титулованными официантами.
Политкомиссия не смогла и этого. Круги времени сошлись над партиями эсеров...
Страны, партии и люди разделялись по отношению к Советскому Союзу. Классовая ненависть довела хозяев чехословацкой газеты «Народни листы» до того, что они запретили в своих газетах само название СССР, а вместо этого приказали писать: «безымянное государство».
В такой обстановке возникали самые невероятные провокации, подвохи, авантюры, совершенно в духе гашевского Швейка. Читатели этой славной книги, конечно же, помнят бдительного служаку — путимского жандармского вахмист ра Фландерку, известного всей округе искусными перекрестными допросами. В Швейке с помощью своего метода вахмистр разоблачил... русского шпиона. Именно таким Флан-деркой оказался Эмил Томашек из Прашнего уезда.
Эмил благодаря своей русской жене Марии перезнакомился со многими эмигрантами. Среди его знакомых были войсковой старшина Федор Семиглазов, подозревавший в большевизме всех, кроме себя, генерал Сидорин, постоянно носившийся со своим проектом создания «Республиканского демократического объединения», которое одно только и могло спасти Россию и извести большевиков.
Как-то засидевшись с Семиглазовым за дюжиной «празд-роя», сдобренного ромом, Томашек начал вспоминать службу в России.
— Знаешь, что я оттуда привез?
— Машку, — икнул Семиглазов.
— И Машку тоже, А еще шифр большевиков. Вот посмотри.
Семиглазов взял истертый листок: «Шифр главнокомандования Приморской области большевиков от 20.8.1920 года».
Официант опять менял порожние кружки на полные, и Семиглазов сложил листок.
— Это надо еще проверить. Я принесу на днях шифрованное сообщение советской миссии.
— А шифр пусть у меня пока побудет,— протянул руку за бумажкой Томашек.
Дальше события, зафиксированные протокольным языком жандармерии, развивались так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111