ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Я займусь этим. Исправлюсь за опоздание.
– Ты уверена? – спросил кто-то. – Кажется, ты уже перетрудилась на сегодня.
– Просто дайте выпить чашку кофе. Какая комната?
– Я определила его в третью, – сказала медсестра.
Посреди подбадривающих возгласов «Какая храбрая девочка!», Элена направилась в комнату для персонала, убрала вещи в кабинку и налила себе кружку горячего напитка «взбодри-свою-задницу». Кофе был достаточно крепким, чтобы принять его за катализатор, и хорошо выполнил свое дело, полностью очистив ее голову.
Ну, почти полностью.
Сделав глоток, она уставилась на ряд кабинок темно-желтого цвета, несколько пар уличной обуви, расставленных тут и там, и зимние пальто, развешанные на крючках. На кухонном столе в помещении для ланча стояли любимые кружки служащих, на полках лежал перекус, который они предпочитали, а на круглом столике виднелась чашка полная… что там было сегодня? Упаковки Скитлз. Над столом располагалась доска объявлений с рекламками разных событий, купонами, глупыми шутками из комиксов и фотографиями сексуальных парней. Распорядок смены висел рядом, белая доска была расчерчена в таблицу на следующие две недели, клетки которой были заполнены именами, написанными в разной цветовой гамме.
Все это – остаточные продукты нормальной жизни, о важности которых даже не задумываешься, пока не вспомнишь обо всех жителях планеты, которые не могут работать, наслаждаться независимым существованием, тратить внутреннюю энергию на незначительные проблемы… такие как, например, покупка туалетной бумаги Cottonelle, которая обойдется на пятьдесят центов дешевле, если брать упаковку с дюжиной двойных рулонов.
На этом она снова вспомнила, что выход в реальный мир – счастливая случайность, а не право, и с беспокойством подумала об отце, который противостоял демонам, живущим только в его голове, и укрывался в том ужасном домишке.
Когда-то он жил с размахом. Он был частью аристократии, мастером пера и служил Совету. У него была обожаемая шеллан и дочь, которой он гордился, особняк, известный проводимыми там балами. Сейчас все это превратилось в галлюцинации, которые мучили его, они являли собой лишь мыслительные процессы, не реальность, голоса были прочной темницей потому, что никто не видел решетки и не слышал тюремщика.
Сполоснув кружку, Элена не могла отбросить мысли о несправедливости всего этого. И это хорошо, наверное. Вопреки всему, что она повидала на работе, она не привыкла к страданиям, и молилась, чтобы их было как можно меньше.
Прежде чем покинуть раздевалку, она быстро взглянула на зеркало в полный рост, висевшее рядом с дверью. Белая униформа была идеально отутюжена и чиста, словно стерильная марля. Чулки без стрелок. Туфли на резиновой подошве сверкали.
На голове Элены творился такой же бардак, как и внутри нее.
Она быстро сняла резинку, скрутила новый пучок и закрепила его, а потом направилась к смотровой комнате номер три.
Больничная карта пациента покоилась в чистом пластмассовом ящичке на стене, рядом с дверью, и Элена сделала глубокий вдох, прежде чем взять файл и открыть его. Карта была тонкой, по сравнению с тем, как часто она видела мужчину в клинике, на форзаце почти не было информации, только его имя, мобильный телефон и имя женщины, указанное в графе о ближайших родственниках.
Постучав, она вошла в комнату с напускной уверенностью, высоко поднятой головой и прямой спиной – неловкий камуфляж, состоящий из осанки и профессионализма.
– Как ваши дела этим вечером? – спросила она, посмотрев пациенту прямо в глаза.
В мгновение, когда аметистовый взгляд встретил ее, Элена забыла, что только что сорвалось с ее губ, и она не знала, ответил ли он на вопрос. Ривендж, сын Ремпуна, лишил ее голову всех мыслей, словно заглушил внутренний генератор в ее мозгу, оставив ее без источника подзарядки.
И потом он улыбнулся.
Этот мужчина, он был коброй, на самом деле… гипнотизировал своей смертоносностью и красотой. С ирокезом, жестким, умным лицом и огромным телом, он был чистым сексом, мощью и непредсказуемостью, завернутыми в… ну, в черный костюм в тонкую полоску, который, очевидно, был сшит для него на заказ.
– Хорошо, спасибо, – сказал он, разгадав тайну того, что она только что у него спросила. – А ты как?
Элена помедлила, и он слегка улыбнулся, без сомнений, потому что знал, что все медсестры не любили находиться с ним в тесном пространстве. Очевидно, он наслаждался этим. По крайней мере, именно так она восприняла это сдержанное, завуалированное выражение на его лице.
– Я спросил, как ты поживаешь? – протянул он.
Элена положила его карту на стол и достала стетоскоп из кармана.
– Прекрасно.
– Уверена в этом?
– Безусловно и несомненно, – сказала Элена, поворачиваясь к нему. – Я собираюсь измерить давление и сердечный ритм.
– И мою температуру.
– Да.
– Желаешь, чтобы я открыл для тебя рот?
Элена покраснела, и сказала себе, что смущение вызвано не его низким голосом, придавшим вопросу сексуальность и неспешность ласки обнаженной груди.
– Эм… нет.
– Как жаль.
– Пожалуйста, снимите пиджак.
– Потрясающая мысль. Беру назад свое сожаление.
Отличный план, подумала Элена, иначе она вбила бы ему сожаление в одно место, вместе с термометром.
Мускулы на плечах Ривенджа перекатывались, когда он выполнил ее просьбу, и он небрежно бросил несомненное произведение искусства в области мужской моды на соболиную шубу, которую аккуратно сложил на кресле. Так странно: независимо от времени года, он всегда носил меха.
Шуба стоила больше, чем весь дом, который снимала Элена.
Когда он скользнул длинными пальцами к запонке с бриллиантом на правом запястье, Элена остановила его.
– Вы могли бы закатать рукав на другой руке? – она кивнула на стену позади него. – Слева для меня больше места.
Он помедлил, но потом взялся за другой рукав. Закатав черный шелк выше локтя, на массивный бицепс, он прижал руку к телу.
Элена достала прибор для измерения давления из выдвижного ящика, расстегнула его и приблизилась к пациенту. Прикасаться к нему – всегда испытание, и она потерла руку о бедро, настраиваясь. Не помогло. Когда она дотронулась до его запястья, как всегда, заряд тока лизнул руку и прошел до самого сердца, простреливая так, что вибрации заставила ее втянуть воздух.
Молясь, чтобы это продлилось не долго, она подтянула его руку ближе к аппарату и…
– Милостивый… Боже.
Вены вдоль изгиба руки, были в ужасном состоянии от постоянных инъекций, опухшие, посиневшие, рваные, будто он драл их ногтями, а не втыкал иголки.
Ее глаза метнулись к его лицу.
– Наверное, Вам очень больно.
Он высвободил запястье из ее хватки.
– Нет. Боль меня не тревожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174