— Ничего мне от тебя не надо, не снизу, ни сверху, — подумал таксист и опять помахал, обеими руками и ещё головой, чтоб нахальная короста поняла его философию целомудрия.
Махали они друг другу, махали, «может пронесёт», подумал вдруг таксист и открыл окно.
— Где у вас центр? — быстро спросила Люся.
Я бы честно показал область мочевого пузыря. Один дядька, тренер по айкидо, объяснял, что центр меня именно там. Но таксист на свежем воздухе стал прозорлив, как психоаналитик. Он понял недосказанное, что Люсю интересует середина Каунаса, прекрасного города множества мостов, пугливых как олени таксистов, пространственно-временных кренделей и заповедной ненависти к указателям направлений.
И он махнул рукой куда-то за реку и вверх, куда можно было добраться только на дельтаплане. Люся конечно же раскинула руки и полетела. Мысленно. Наяву она всё-таки доехала до Польши и вчера только вернулась, ночью. Я узнал её издалека, по маленькой красным глазкам, светившимся из маленькой красной машинки.
Говорит, неплохо съездила. Сегодня будем разжимать ей пальцы, руль выковыривать.
70
Говорил ей:
— Ладно, всё забыто. Хочу как вначале, секс трижды в день, на ужин Шабли и даже в магазин вместе.
Она тараторит:
— Всё окей, но сейчас у меня Таиланд. С Наташкой, пятнадцать дней. Я же с детства мечтала слоном порулить. Ты знаешь, чем пахнет дикий слон? И что я Наташке скажу, не могу ехать, потому что муж спятил? После Тая — работа на телеке, надо будет смены отработать. И корпоративки. Декабрь, сам понимаешь. На Новый год, кстати, меня тоже не будет (поднимает вверх палец, как пистолетный длинный ствол). Потом в январе, в Лапландию, уже проплачено. А ты сам отказался, у тебя театр.
Да и не могу я так, ничего-ничего, вдруг — хоп! Люби тебя с утра до ночи.
Вчера прислала эсэмэску:
«Здесь жара. Запускали в небо фонарики, бегали по джунглям, танцевали с местными на дискотеке. Сегодня будут слоны. Целую. Я.»
Приложил телефон поцелуем к щеке — ничего не почувствовал. Понюхал, хотел узнать запах диких слонов. Китайской пластмассой они пахнут, вот что.
71
Письмо жене, уехавшей в Таиланд за впечатлениями.
Дорогая моя ненаглядная жена.
На письмо, в котором ты просишь поскорей выкупить тебя и Наташку с рисовой фермы, куда вы устроились рабынями, потому что у вас деньги спёрли и нечем платить за гостиницу, спешу ответить тебе, что погода у нас хорошая. С утра был дождичек, теперь развиднелось, к среде обещают мороз. Машка учится хорошо, только копуха. У Ляльки был насморк, зелёного цвета, уже прошёл. По вечерам, за ужином вспоминаем тебя. Особенно, как однажды ты смотрела телевизор, сидя в кресле, и на тебя торшер упал. Смешно.
Кстати о деньгах. Наташку, с её внешностью, можно устроить в антропологический музей. В раздел «ухмылки природы», экспонатом. Это должно быть прибыльно, азиаты любят забавных заморышей.
Целую. Твой кусик.
72
Самое трудное в воспитании детей — найти кулёк с физкультурой. Маша сказала, в пределах жилища есть такой мешок, в нём кроссовки и трико.
Я поделил квартиру на секторы, я ходил по ней цепью, как эсесовцы по партизанскому лесу. Я заглядывал в кастрюли, под ванну и, трижды, в ящик с трусами жены. Простукал стены, на предмет пустот. Ворвался в холодильник, застал там голубцы, лосося и холодец. Получается, последние три дня можно было питаться не только чаем, но и едой. Забавно.
Нашёл старые свои туфли, Ллойд, удобные, как кандалы. В деталях помню, как в 2001-м вынес их на помойку. И вот они вернулись. Надо как-то использовать это умение туфель возвращаться с того света. Завтра вложу записку с вопросами о грядущем и снова выброшу. Может завяжется переписка с каким Наполеоном.
Физкультуру в школе преподаёт опасный монстр. Дети утверждают, это людоед-мужчина. Его зовут Людмила Прокофьевна, но в сознании детей сей казус ничего не меняет. Они говорят: «Людмила Прокофьевна пришёл».
Если до утра не найду кулёк с формой, этот Людмила Прокофьевна меня съест.
На всякий случай, все прощайте.
73
Люся от меня ушла, но как-то не вся, не целиком. Вечерами бегает по квартире голозадая, будто как цыганский табор. Люсин стоп-сигнал сзади похож на знак «бесконечность», кто видел, тот не забудет никогда. При том, говорит, давай останемся друзьями. Нет ничего естественней для взрослого мужчины, чем медленно дружить с розовой после бани женщиной в ночнушке.
Люся надевает ко сну такую, как бы маечку, я не стану подробней описывать этот артефакт. Эта насмешка над моей страстью ничего не скрывает, всё лишь подчёркивает. И сразу делается видно: в Люсе центральное место занимает не гипотетическая душа, а корни ног, так назовём это интересное инженерное решение.
Попа в женщине не главное. Она лишь финал всяких отношений. К тому же, знаменитый немецкий юмор разрушил весь связанный с попами романтический флёр. Если дотянулся до ягодиц и не схлопотал по слюнявкам, значит, скоро придёт пора вкусно курить и спать.
Грудь тоже не главное и не лучшее. Женская грудь ждёт от зрителя точной и убедительной реакции. Лучший наш ответ голой сисе — упасть в обморок от восторга. Женщина сразу начинает верить в вас, как в порядочного человека.
Лучшее в них место, всё-таки, колено. В колене всегда достаточно женщины, чтобы навек полюбить. От самой мысли про поцелуй в этот сустав изнутри мужчина делается мягким.
Вот возьмите некрупную, белую коленку, поднесите к мужскому лицу и говорите ни о чём. Через полчаса подопытному станет всё равно, сколько у вас носов, что вы кладёте в винегрет, и насколько ваша мама злее всех на свете гарпий. Простой здоровый музыкант предложит вам жениться тут же, на диване, и многократно.
По колену сразу видно, кто эта женщина, добрый ангел с доверчивой попой или чёрствый дэмон.
По щиколотке тоже многое видно, но надо дольше смотреть. Ещё есть запястье, локоть, шея. Вообще, женщина в местах сгиба красивей, чем на ровных участках, я заметил.
А сначала я планировал рассказать про фигурное катание, это сегодня единственный доступный мне вид секса. Вот, собственно, всё и рассказал.
74
За дорогой открыли кулинарию. Курица в кляре, рыба в кляре — всё в кляре. Продавщица тоже в кляре: мягкая, жёлтая.
Бегаю туда пригнувшись, как зек за баландой. Или, как к паровозу — за кипятком.
Нет бы гордо начистить картошки, порезать селёдки, лука… Чтоб мои домовые гордились и хвастались другим домовым про запахи моих кастрюль.
Бордель бы лучше открыли. Я б боролся с нахлынувшей страстью к павшей женщине Зинаиде, не толстел бы и сберёг бы желудок. И было бы о чём писать.
А бороться с полусырыми котлетами на машинном масле — ни славы, ни творческих прозрений. И мемуаристы уложатся в две строки с этим периодом моей жизни:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34