– Вот теперь Кверк завладел их вниманием. – Хотя мы испробовали сравнительно обширный диапазон, э, биодинамических позиций и, кхм, механических аппаратов, с самого начала мы столкнулись с неимоверной трудностью получения образцов, у-у, спермы землян для оплодотворения нефонских яиц. Сходным же образом земные яйца не так легко, гр-р, проницаемы нефонской спермой. Посредством, эм, упорства и прилежания нам в конце концов удалось ликвидировать задиры процесса.
Вспыхнув бледно-голубым, Кверк сделал паузу и оглядел собрание.
За исключением трепетного шепота ангельских крыльев – вопреки всему своему модельному опыту херувимы с огромным трудом сохраняли неподвижность в возбужденном состоянии, – в зале царила тишина. Даже сириусяне пришли в восторг. Стало быть, скучные старые нефонцы в конце концов немножко пошалили, а? Остальные не могли дождаться перерыва на чай, чтобы организовать огромную треп-сессию и обменяться слухами.
– В конечном итоге нам удалось успешно вывести три гибрида, все женского пола для удобства будущего межпородного скрещивания. По мере их развития вместе с тем мы обнаружили, что земные гены, по всей видимости, у них доминантны. Гибриды постоянно сбегали из своего Центра социализации и приставали к бродячим клингонам и прочим отталкивающим типам. – Голос Кверка посуровел. – Им не удавалось соответствующим образом реагировать на директивное воспитание. Иными словами… – он умолк и вздохнул, – они выросли неисправимо дикими, недисциплинированными, неконтролируемыми и, хотя довольно разумны, неспособными к обучению нефонским ценностям.
– Ууааа! – завопил впечатленный альфа-центавр. – Когда с ними можно познакомиться?
– Что ж, это подводит нас к цели настоящего пленума, – ответил Кверк с облегчением: хоть кто-то проявил непритворный интерес к вопросу. – Видите ли, мы еще толком не придумали, что с ними делать, когда – мы не знаем, каким именно образом, – они умудрились угнать космолет, равно как и все резервы топлива целой планеты. У нас есть все основания полагать, – сурово завершил Кверк, – что они уже достигли Земли.
– Отпад! – воскликнул завистливо херувим.
– Четко!
И вот едва ты решишь, что находишься на одной с ними волне, подумал Кверк, как понимаешь, что они все с таким же успехом могут оказаться какими-нибудь марсианами. Он выдохнул нежный серебристый колокольчик вздоха и продолжил:
– В сумме, нам настоятельно потребно отправить на Землю экспедицию, дабы, э, изловить их – разумеется, нежным и любящим манером – и вернуть как их, так и космолет. Поддержите ли вы нас?
– Йей! – Сириусянин вскочил на стол, хлопнулся на руки и захлопал в воздухе всеми четырьмя своими жирными зелеными ножками. – Мы едем на Землю! Мы едем на Землю! Мы едем на Землю!
Весь зал взорвался торжествующим пандемониумом.
– Отпад!
– Дальняк!
– Нас посчитайте!
– И нас тоже!
– Когда летим?
– Что мне надеть?
– Уже приехали?
– Чего мы ждем?
– ИП, звони дом!
– Прошу вас – вы же не станете снова поднимать эту тему, правда?
– Шучу, шучу.
– Мне нужно в туалет!
– Гардеробный стресс! Гардеробный стресс! Мне в самом деле совершенно нечего надеть на Землю!
– Не надевай ничего.
– Ага!
– Поддай мне лучом, Скотти!
– Ииппиии!
– Рок-энд-ролл!
Элизабет-Бэй, что располагается с благородной стороны от Кингз-Кросс, на первый взгляд – не особо рокенролльный пригород. Не Ньютаун, это уж точно. Если Элизабет-Бэй ходит с синими волосами, это, скорее всего, оттеночный шампунь. Богема Элизабет-Бэя – художники, киношники, музыканты и актеры, которые тусуются в крохотных шикарных кафе пригорода, а не делают свое дело, – тусуется там не слишком долго, ибо в большинстве своем эти люди достаточно взрослые, чтобы понимать: если вообще не будешь делать дело, долго художником, киношником, музыкантом или актером не пробудешь, – соображение, коим пока не вполне озарило их некоторых младших коллег в Ньютауне.
Однако в Элизабет-Бэе стоял самый наирокенролльнейший отельчик всего Сиднея – «Особняк Себел». В то или иное время в нем квартировали «Потрясные Тыковки», Бьорк, «Зеленый День», Аланис Моррисетт, Билли Идол, «Королева», Род Стюарт, Джо Кокер, Синди Лопер и даже инопланетоид Майкл Джексон.
В это воскресенье Гостящей Рок-Звездой в «Себеле» был не кто иной, как Эбола Ван Аксель, ведущий вокалист американской смерте-металлической банды «Крученый Ублюд» на последнем отрезке их гастрольного турне «Ё… Тебя Мир». Обычно Большой Эб скорее сдох бы, чем поднялся в такой час – примерно три пополудни. Но сочетание джетлага, жутких наркотиков и поклонения целого табунка энергичных молоденьких поклонниц в этот день привело его на шезлонг к бассейну на крыше – бледная волосатая колбаса, затянутая в оболочку черной кожи и в темных очках. Эб чувствовал себя хрупко и поглощал сэндвичи с устрицами и арахисовым маслом с официантской тележки, стоявшей рядом; он едва терпел довольные визги эвит, плескавшихся в воде.
У Эболы Ван Акселя был фолликулярный кризис. Члены «Металлики» – вероятно, самой значимой металлической группы мира – свои волосы обрезали. Значит ли это, парился Эб, что короткие волосы ныне достовернее? Как играть тяжелый металл без волос? Чем же тогда трясти? Ушами? Он станет посмешищем. Хуже посмешища. Вообще-то Эбола Ван Аксель, тотальный гитарный герой и идол для миллионов неблагополучных и попутавших подростков, был убежден, что выглядеть он тогда будет как агент по недвижимости. Потому что братец его, которого он терпеть не мог, носил короткие волосы и был агентом по недвижимости. Может, обриться наголо будет лучше? А если у него окажется череп с шишечкой?
Ох Господи. Эти девки заткнут когда-нибудь свои дурацкие хлеборезки? У него уже серьезная мигрень.
Эбола пребывал в мучительных размышлениях, когда заметил в воздухе что-то странное: вибрацию, вскипание, мерцание, намек на тайну, касание магии. Этакий духовно пылкий миг, который в былые времена сигнализировал бы смертным, что их сейчас примется зачаровывать нимфа, околдовывать фея, завораживать эльф, встречать в близком контакте лепрекон. Он возвещал лобовое столкновение миров, при котором ни одна из сторон не обзавелась достаточной страховкой перед третьими лицами.
Что бы оно ни было, у Эболы встал стоймя.
– Эй, – поманил он. – Кто-нибудь из вас не желает подвалить и отсосать мне?
Его проигнорировали. Все висели на бортике бассейна и зачарованно таращились на водонапорную башню, торчавшую на крыше.
– Эй?
По-прежнему без ответа. Эбола рыгнул и взметнул к губам бутылку «Дом Периньона» – уже вторую за день. Он собирался отхлебнуть, когда внимание его привлек проблеск на башне – вспышка искрящегося света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Вспыхнув бледно-голубым, Кверк сделал паузу и оглядел собрание.
За исключением трепетного шепота ангельских крыльев – вопреки всему своему модельному опыту херувимы с огромным трудом сохраняли неподвижность в возбужденном состоянии, – в зале царила тишина. Даже сириусяне пришли в восторг. Стало быть, скучные старые нефонцы в конце концов немножко пошалили, а? Остальные не могли дождаться перерыва на чай, чтобы организовать огромную треп-сессию и обменяться слухами.
– В конечном итоге нам удалось успешно вывести три гибрида, все женского пола для удобства будущего межпородного скрещивания. По мере их развития вместе с тем мы обнаружили, что земные гены, по всей видимости, у них доминантны. Гибриды постоянно сбегали из своего Центра социализации и приставали к бродячим клингонам и прочим отталкивающим типам. – Голос Кверка посуровел. – Им не удавалось соответствующим образом реагировать на директивное воспитание. Иными словами… – он умолк и вздохнул, – они выросли неисправимо дикими, недисциплинированными, неконтролируемыми и, хотя довольно разумны, неспособными к обучению нефонским ценностям.
– Ууааа! – завопил впечатленный альфа-центавр. – Когда с ними можно познакомиться?
– Что ж, это подводит нас к цели настоящего пленума, – ответил Кверк с облегчением: хоть кто-то проявил непритворный интерес к вопросу. – Видите ли, мы еще толком не придумали, что с ними делать, когда – мы не знаем, каким именно образом, – они умудрились угнать космолет, равно как и все резервы топлива целой планеты. У нас есть все основания полагать, – сурово завершил Кверк, – что они уже достигли Земли.
– Отпад! – воскликнул завистливо херувим.
– Четко!
И вот едва ты решишь, что находишься на одной с ними волне, подумал Кверк, как понимаешь, что они все с таким же успехом могут оказаться какими-нибудь марсианами. Он выдохнул нежный серебристый колокольчик вздоха и продолжил:
– В сумме, нам настоятельно потребно отправить на Землю экспедицию, дабы, э, изловить их – разумеется, нежным и любящим манером – и вернуть как их, так и космолет. Поддержите ли вы нас?
– Йей! – Сириусянин вскочил на стол, хлопнулся на руки и захлопал в воздухе всеми четырьмя своими жирными зелеными ножками. – Мы едем на Землю! Мы едем на Землю! Мы едем на Землю!
Весь зал взорвался торжествующим пандемониумом.
– Отпад!
– Дальняк!
– Нас посчитайте!
– И нас тоже!
– Когда летим?
– Что мне надеть?
– Уже приехали?
– Чего мы ждем?
– ИП, звони дом!
– Прошу вас – вы же не станете снова поднимать эту тему, правда?
– Шучу, шучу.
– Мне нужно в туалет!
– Гардеробный стресс! Гардеробный стресс! Мне в самом деле совершенно нечего надеть на Землю!
– Не надевай ничего.
– Ага!
– Поддай мне лучом, Скотти!
– Ииппиии!
– Рок-энд-ролл!
Элизабет-Бэй, что располагается с благородной стороны от Кингз-Кросс, на первый взгляд – не особо рокенролльный пригород. Не Ньютаун, это уж точно. Если Элизабет-Бэй ходит с синими волосами, это, скорее всего, оттеночный шампунь. Богема Элизабет-Бэя – художники, киношники, музыканты и актеры, которые тусуются в крохотных шикарных кафе пригорода, а не делают свое дело, – тусуется там не слишком долго, ибо в большинстве своем эти люди достаточно взрослые, чтобы понимать: если вообще не будешь делать дело, долго художником, киношником, музыкантом или актером не пробудешь, – соображение, коим пока не вполне озарило их некоторых младших коллег в Ньютауне.
Однако в Элизабет-Бэе стоял самый наирокенролльнейший отельчик всего Сиднея – «Особняк Себел». В то или иное время в нем квартировали «Потрясные Тыковки», Бьорк, «Зеленый День», Аланис Моррисетт, Билли Идол, «Королева», Род Стюарт, Джо Кокер, Синди Лопер и даже инопланетоид Майкл Джексон.
В это воскресенье Гостящей Рок-Звездой в «Себеле» был не кто иной, как Эбола Ван Аксель, ведущий вокалист американской смерте-металлической банды «Крученый Ублюд» на последнем отрезке их гастрольного турне «Ё… Тебя Мир». Обычно Большой Эб скорее сдох бы, чем поднялся в такой час – примерно три пополудни. Но сочетание джетлага, жутких наркотиков и поклонения целого табунка энергичных молоденьких поклонниц в этот день привело его на шезлонг к бассейну на крыше – бледная волосатая колбаса, затянутая в оболочку черной кожи и в темных очках. Эб чувствовал себя хрупко и поглощал сэндвичи с устрицами и арахисовым маслом с официантской тележки, стоявшей рядом; он едва терпел довольные визги эвит, плескавшихся в воде.
У Эболы Ван Акселя был фолликулярный кризис. Члены «Металлики» – вероятно, самой значимой металлической группы мира – свои волосы обрезали. Значит ли это, парился Эб, что короткие волосы ныне достовернее? Как играть тяжелый металл без волос? Чем же тогда трясти? Ушами? Он станет посмешищем. Хуже посмешища. Вообще-то Эбола Ван Аксель, тотальный гитарный герой и идол для миллионов неблагополучных и попутавших подростков, был убежден, что выглядеть он тогда будет как агент по недвижимости. Потому что братец его, которого он терпеть не мог, носил короткие волосы и был агентом по недвижимости. Может, обриться наголо будет лучше? А если у него окажется череп с шишечкой?
Ох Господи. Эти девки заткнут когда-нибудь свои дурацкие хлеборезки? У него уже серьезная мигрень.
Эбола пребывал в мучительных размышлениях, когда заметил в воздухе что-то странное: вибрацию, вскипание, мерцание, намек на тайну, касание магии. Этакий духовно пылкий миг, который в былые времена сигнализировал бы смертным, что их сейчас примется зачаровывать нимфа, околдовывать фея, завораживать эльф, встречать в близком контакте лепрекон. Он возвещал лобовое столкновение миров, при котором ни одна из сторон не обзавелась достаточной страховкой перед третьими лицами.
Что бы оно ни было, у Эболы встал стоймя.
– Эй, – поманил он. – Кто-нибудь из вас не желает подвалить и отсосать мне?
Его проигнорировали. Все висели на бортике бассейна и зачарованно таращились на водонапорную башню, торчавшую на крыше.
– Эй?
По-прежнему без ответа. Эбола рыгнул и взметнул к губам бутылку «Дом Периньона» – уже вторую за день. Он собирался отхлебнуть, когда внимание его привлек проблеск на башне – вспышка искрящегося света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71