На мгновение отвернувшись, она попыталась совладать с собой: почему она такая мелочная и невеликодушная, почему не в силах этому противостоять? Иона была хорошей подругой, подругой редкостной - несравненной, но также и равной. Она вспомнила, как долгими вечерами они, сидя на оксфордском крытом рынке с поджаренными сандвичами в руках, страстно спорили о Роулзе в сравнении с Дворкином, о Нейгеле и Денете, о «Языке, правде и логике» и «Анархии, государстве и Утопии»…
Неожиданно, когда Торин спрыгнул с пятой ступеньки, ее кольнуло чувство, которого она не испытывала уже многие годы, то самое, что прежде мучило ее, словно заусеница. Где мой красавец-великан, где мой сын? Даже у работающей на полставки Элли Антонуччи, известной тем, что не выдерживала отношений с мужчинами, имелся наследник. Когда Вик была еще маленькой, а у Джин спрашивали о будущих детях, она отвечала, что «все в руках Божьих» или что «свободных мест нет». Собственно говоря, остальные ее беременности, а их было несколько, обрывались, когда эмбриону не удавалось прикрепиться к стенке матки. Виктория, как выяснилось, была своего рода чудом.
Между тем Торин уже прыгал с шестой ступеньки, заставляя служащих цепенеть от испуга.
- Тори! Торин. Иди сюда сейчас же, - воззвала Иона. Мальчик подпрыгнул и поскакал к ним огромными шажищами, словно Супермен, собирающийся пробежать сквозь невидимую электрическую злодейку, главную из своих врагов. Иона схватила его за шиворот, когда он на манер каратиста вскинул ногу в сторону Джин. - Ты что, хочешь домой и прямиком в постель? - Она буквально оторвала его от пола, держа за шею. - Торин только сегодня выздоровел. Мы собирались пойти в «Фортнамз» за пломбиром.
- Торин, тебе сколько лет, девять? - спросила Джин, подавшись к нему и восхищаясь брешью на месте его передних зубов и разделительным гребнем, шедшим на десне подобно шву, щипками сделанному из пластилина. Торин театрально осел и вздохнул, запрокидывая голову.
- На этой неделе будет семь! - ответила за него мать, прикрывая свою усталость некоей похвальбой, меж тем как мальчик исчез под столом.
- Подумать только! - сказала Джин, понимая, что это звучит так, словно она никогда прежде ни с одним из детей не разговаривала и, вероятно, никого из них не видела.
- Да, он великан. Все они просто монстры, - сказала Иона, подчеркнуто склоняясь к книге, раскрытой в руках у Джин, и фыркая, так же театрально, как Торин, словно застала свою старую приятельницу над «Радостью секса». - М-м-м, - протянула Иона, глядя на роскошный сиреневый силлабаб. - Такое тебе по вкусу?
Джин никогда и в голову не приходило заказывать нечто подобно, не говоря уже о том, что готовить самой этот густой, там и сям пронизанный прожилками напиток.
- Слишком тяжелая, чтобы тащить ее на Альберт-стрит, а уж на Сен-Жак и подавно, - сказала она, опуская книгу на стол. Между ними вынырнула кудрявая черная голова, заставив Джин вздрогнуть.
- Смотри, мама! - крикнул Торин, воздевая сумочку Джин, словно мешок с золотом. - Я нашел смешную старую сумку. Можно, я возьму ее себе?
- Эта смешная старая сумка принадлежит мне, - призналась Джин, - а может, она - это я сама, - добавила она, глянув на Иону и ужасаясь тому, с какой силой та отдирает от ее сумки пальцы своего сына. Отвернувшись от этой схватки между матерью и ребенком, она снова взяла ту же поваренную книгу, раскрыла ее наугад и попала на рецепт рагу, приготовляемого из остатков - borsa della nonna, старушкиной кошелки. Она представила себе смесь из небрежно разломанных слабительных таблеток, выдавившихся из тюбиков кремов для фиксации зубных протезов и рассыпавшихся бисквитных крошек. А что же выдаст ее собственная неряшливая сумка? Густой голубой соус средства от загара и чернила из взорвавшейся ручки? Джин инстинктивно придумывала какую-нибудь шутку, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но при виде Ионы, молотящей своего сына, ей самой захотелось залезть вместе с ним под стол. Бедный Торин, с этим его дырявым ртом, похожим на сандвич, который кто-то уже надкусил.
Хотя Джин и знала, что в ее давней подруге присутствует куда большее, нежели то, что сейчас можно было видеть, она ее ненавидела. И ненавидела саму себя. Она стала скелетом: настолько опустилась, что ненавидит лучшую, может быть, подругу из всех, что у нее когда-либо были. Потом, неподалеку от автоматической кассы, она увидела стопку книг Ларри. Она двинулась к ней, немного слишком нетерпеливо, и Иона последовала за ней.
- Ах да, старая ты воздыхательница! Я слышала, его книга просто чудо.
- Так оно и есть, - собственническим тоном сказала Джин, хотя сама почти и не раскрывала свой экземпляр. - Позволь купить ее тебе. - Она вспомнила их преподавателя нравственной философии. - В честь доктора Эрнста Ваттеркленкера.
- Хватателя-за-коленки! - взвизгнула Иона. - Он, должно быть, уже помер.
Джин пошла заплатить.
- Мне надо бежать, - сказала она. - Опаздываю на ленч со своим редактором.
Она понимала, что Иону впечатлит эта ее фраза, меж тем как саму ее перспектива оказаться лицом к лицу со второй мрачной задачей из ее списка повергала в полное уныние. Макей был старым эгоистом и распутником, но ее стесненность простиралась дальше этих рутинных обстоятельств, к неразборчивому чувству собственного ложного положения. Как сможет она снова просидеть с ним за ленчем, подогревая энтузиазм к своей колонке, «Наизнанку с Джин Хаббард»?
Она опоздала на встречу с Эдвином Макеем на двадцать минут, и ей на это было наплевать. Стоило ей, толкнув вращающуюся дверь, войти в ресторан, как она увидела его, попивающего персиковый сок возле стойки: он сделался толще и лысее, но, вне всякого сомнения, оставался все той же выдающейся задницей - «миссис Мунлайт с унитазными губами», как называл его Марк.
- Как насчет «Беллини»? - спросил он, помаргивая лягушачьими глазками. И с унитазными глазными яблоками, подумала она, с этой парочкой оттопыренных нижних век, подобной кошмарному лифчику-балкончику.
Еще двумя «Беллини» позже - порции были очень маленькими - Джин, которая в присутствии Макея обычно лишалась всех мыслей, обнаружила, что предлагает ему серию колонок по гинекологии.
- Меня читают в основном женщины, и это та информация, которая им требуется . Мужчины же заинтересуются ею по своим собственным резонам.
Теперь Макей смотрел на нее определенно похотливым взглядом. Джин дала себе торжественный обет никогда больше не разделять с ним ленч. Даже произнести слово «гинекология» было ошибкой. Типов вроде Макея оно заставляет думать о «кисках», а то и о «кошатинке» - последнее было самым нелюбимым ею словом, это обозначающим. Каждый термин плох по-своему, но этот был наихудшим, подразумевая нечто низкое и грязное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Неожиданно, когда Торин спрыгнул с пятой ступеньки, ее кольнуло чувство, которого она не испытывала уже многие годы, то самое, что прежде мучило ее, словно заусеница. Где мой красавец-великан, где мой сын? Даже у работающей на полставки Элли Антонуччи, известной тем, что не выдерживала отношений с мужчинами, имелся наследник. Когда Вик была еще маленькой, а у Джин спрашивали о будущих детях, она отвечала, что «все в руках Божьих» или что «свободных мест нет». Собственно говоря, остальные ее беременности, а их было несколько, обрывались, когда эмбриону не удавалось прикрепиться к стенке матки. Виктория, как выяснилось, была своего рода чудом.
Между тем Торин уже прыгал с шестой ступеньки, заставляя служащих цепенеть от испуга.
- Тори! Торин. Иди сюда сейчас же, - воззвала Иона. Мальчик подпрыгнул и поскакал к ним огромными шажищами, словно Супермен, собирающийся пробежать сквозь невидимую электрическую злодейку, главную из своих врагов. Иона схватила его за шиворот, когда он на манер каратиста вскинул ногу в сторону Джин. - Ты что, хочешь домой и прямиком в постель? - Она буквально оторвала его от пола, держа за шею. - Торин только сегодня выздоровел. Мы собирались пойти в «Фортнамз» за пломбиром.
- Торин, тебе сколько лет, девять? - спросила Джин, подавшись к нему и восхищаясь брешью на месте его передних зубов и разделительным гребнем, шедшим на десне подобно шву, щипками сделанному из пластилина. Торин театрально осел и вздохнул, запрокидывая голову.
- На этой неделе будет семь! - ответила за него мать, прикрывая свою усталость некоей похвальбой, меж тем как мальчик исчез под столом.
- Подумать только! - сказала Джин, понимая, что это звучит так, словно она никогда прежде ни с одним из детей не разговаривала и, вероятно, никого из них не видела.
- Да, он великан. Все они просто монстры, - сказала Иона, подчеркнуто склоняясь к книге, раскрытой в руках у Джин, и фыркая, так же театрально, как Торин, словно застала свою старую приятельницу над «Радостью секса». - М-м-м, - протянула Иона, глядя на роскошный сиреневый силлабаб. - Такое тебе по вкусу?
Джин никогда и в голову не приходило заказывать нечто подобно, не говоря уже о том, что готовить самой этот густой, там и сям пронизанный прожилками напиток.
- Слишком тяжелая, чтобы тащить ее на Альберт-стрит, а уж на Сен-Жак и подавно, - сказала она, опуская книгу на стол. Между ними вынырнула кудрявая черная голова, заставив Джин вздрогнуть.
- Смотри, мама! - крикнул Торин, воздевая сумочку Джин, словно мешок с золотом. - Я нашел смешную старую сумку. Можно, я возьму ее себе?
- Эта смешная старая сумка принадлежит мне, - призналась Джин, - а может, она - это я сама, - добавила она, глянув на Иону и ужасаясь тому, с какой силой та отдирает от ее сумки пальцы своего сына. Отвернувшись от этой схватки между матерью и ребенком, она снова взяла ту же поваренную книгу, раскрыла ее наугад и попала на рецепт рагу, приготовляемого из остатков - borsa della nonna, старушкиной кошелки. Она представила себе смесь из небрежно разломанных слабительных таблеток, выдавившихся из тюбиков кремов для фиксации зубных протезов и рассыпавшихся бисквитных крошек. А что же выдаст ее собственная неряшливая сумка? Густой голубой соус средства от загара и чернила из взорвавшейся ручки? Джин инстинктивно придумывала какую-нибудь шутку, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но при виде Ионы, молотящей своего сына, ей самой захотелось залезть вместе с ним под стол. Бедный Торин, с этим его дырявым ртом, похожим на сандвич, который кто-то уже надкусил.
Хотя Джин и знала, что в ее давней подруге присутствует куда большее, нежели то, что сейчас можно было видеть, она ее ненавидела. И ненавидела саму себя. Она стала скелетом: настолько опустилась, что ненавидит лучшую, может быть, подругу из всех, что у нее когда-либо были. Потом, неподалеку от автоматической кассы, она увидела стопку книг Ларри. Она двинулась к ней, немного слишком нетерпеливо, и Иона последовала за ней.
- Ах да, старая ты воздыхательница! Я слышала, его книга просто чудо.
- Так оно и есть, - собственническим тоном сказала Джин, хотя сама почти и не раскрывала свой экземпляр. - Позволь купить ее тебе. - Она вспомнила их преподавателя нравственной философии. - В честь доктора Эрнста Ваттеркленкера.
- Хватателя-за-коленки! - взвизгнула Иона. - Он, должно быть, уже помер.
Джин пошла заплатить.
- Мне надо бежать, - сказала она. - Опаздываю на ленч со своим редактором.
Она понимала, что Иону впечатлит эта ее фраза, меж тем как саму ее перспектива оказаться лицом к лицу со второй мрачной задачей из ее списка повергала в полное уныние. Макей был старым эгоистом и распутником, но ее стесненность простиралась дальше этих рутинных обстоятельств, к неразборчивому чувству собственного ложного положения. Как сможет она снова просидеть с ним за ленчем, подогревая энтузиазм к своей колонке, «Наизнанку с Джин Хаббард»?
Она опоздала на встречу с Эдвином Макеем на двадцать минут, и ей на это было наплевать. Стоило ей, толкнув вращающуюся дверь, войти в ресторан, как она увидела его, попивающего персиковый сок возле стойки: он сделался толще и лысее, но, вне всякого сомнения, оставался все той же выдающейся задницей - «миссис Мунлайт с унитазными губами», как называл его Марк.
- Как насчет «Беллини»? - спросил он, помаргивая лягушачьими глазками. И с унитазными глазными яблоками, подумала она, с этой парочкой оттопыренных нижних век, подобной кошмарному лифчику-балкончику.
Еще двумя «Беллини» позже - порции были очень маленькими - Джин, которая в присутствии Макея обычно лишалась всех мыслей, обнаружила, что предлагает ему серию колонок по гинекологии.
- Меня читают в основном женщины, и это та информация, которая им требуется . Мужчины же заинтересуются ею по своим собственным резонам.
Теперь Макей смотрел на нее определенно похотливым взглядом. Джин дала себе торжественный обет никогда больше не разделять с ним ленч. Даже произнести слово «гинекология» было ошибкой. Типов вроде Макея оно заставляет думать о «кисках», а то и о «кошатинке» - последнее было самым нелюбимым ею словом, это обозначающим. Каждый термин плох по-своему, но этот был наихудшим, подразумевая нечто низкое и грязное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85