Он не был уверен в том, что достаточно хорош для нее. Она поняла, что он очень хотел доставить ей удовольствие, но не был уверен в том, что ему это удалось.
– Хотя бы один из нас перед лицом соблазна должен проявлять большее благоразумие, – сказала она. – Согласитесь, что в этом деле у меня гораздо больше опыта.
– Я тоже мог бы попрактиковаться в этом. Вы мне поможете? – спросил Филипп, и Анджела вновь заметила озорной огонек в его глазах, который подсказал ей, что он шутит – слегка.
– Так, значит, я должна поцеловать вас, чтобы вы могли заставить себя остановиться перед соблазном?
– Вы оказали бы большую услугу многим женщинам. Дело в том, что если я научусь сдерживать себя, то, несомненно, сумею избежать брачных уз или, по крайней мере, дуэлей.
– Но ведь в нашем случае это вы должны меня соблазнять, – напомнила ему Анджела и тотчас пожалела об этом.
Совсем не стоило усложнять свое и без того непростое положение!
– Я даю вам шанс исправить меня. Ведь женщины всегда хотят этого. Изменить мужчину, исправить законченного шалопая…
– Всем известно, что вы хуже шалопая.
– Значит, тем я в большей степени нуждаюсь в исправлении, – кратко парировал Филипп.
– Вы просто невозможны. Вам об этом известно?
– Да, скорее всего именно поэтому я вам и нравлюсь, – добавил он со своей дьявольской улыбкой.
Боже, как она будет скучать по этой улыбке! – Вы ошибаетесь, – твердо ответила она.
– Анджела, – с шутливой серьезностью произнес Филипп, – мы уже говорили с вами о том, что грешно лгать в церкви.
– Значит, я не должна лгать в церкви, но имею право целовать мужчину, который не является моим мужем?
– Я уверен, что этому можно найти какое-то логичное объяснение, но мне трудно думать об этом на пустой желудок.
Они встали и направились к выходу. На этот раз, идя по проходу, они старались не касаться друг друга. И Анджела была этому рада. Конечно, они могли шутить, говоря о соблазне и совращении, преследующем самые праведные цели, но что, если все эти слова – лишь дымовая завеса, маскирующая истинные желания?
У дверей часовни их ждала аббатиса. Она была в таком же сером платье, как все монахини монастыря, и этот цвет неплохо сочетался с сединой ее волос. Она была далеко не молода – возможно, ей было около шестидесяти, но до сих пор оставалась очень интересной женщиной. У нее были удивительные глаза, строгие и в то же время добрые – ярко-зеленые, лучистые, обрамленные темными ресницами.
– Лорд Хантли, может, мы с вами пройдемся, пока Анджела готовит вам завтрак?
– Конечно, леди Кэтрин, – ответил он, и это был единственно возможный ответ.
Анджела поклонилась аббатисе и исчезла в холле. Когда Филипп вновь обратил свое внимание на аббатису, то заметил на ее губах слабый след понимающей улыбки.
– Я вижу, вы чувствуете себя гораздо лучше.
– Да. И я очень благодарен вам за проявленную заботу.
– Это наш долг, – ответила она. Они шли по коридору в направлении его комнаты. – Похоже, вам нравится здесь. Может, вы подумаете о том, чтобы принять послушание? Здесь неподалеку есть мужской монастырь.
Прежде чем ответить, Филипп закашлялся, подавляя усмешку.
– Не думаю, что мне подойдет такая жизнь, хотя, вероятно, не следует говорить такие вещи.
– Напротив. На мой взгляд, цель жизни заключается в том, чтобы знать и видеть свой путь и твердо следовать ему. Религиозная жизнь – та, какой мы живем здесь, в монастыре, – конечно, подойдет не каждому.
Теперь Филипп понял, что они говорят уже не о нем, а об Анджеле.
– И, тем не менее, каждый находит у вас радушный прием, независимо от того, что привело его сюда.
– Мы здесь не судим, а просто предлагаем покой и защиту.
– Анджела сказала мне, что еще не приняла постриг.
– Похоже, она очень откровенна с вами, – задумчиво произнесла аббатиса.
– Но разговоры спасают от скуки, здесь не так много развлечений.
– Да, разговоры или игра в карты, – добавила она. – Я вчера вечером случайно проходила мимо вашей комнаты.
– Наверное, карточные игры у вас под запретом, – сказал Филипп, настраиваясь на то, чтобы выслушать нравоучение на тему страшной греховности попыток соблазнить женщину в стенах монастыря.
– Под запретом, – согласилась настоятельница. – Помнится, ваша матушка любила играть в карты.
– Правда? – Филипп даже остановился от удивления.
Меньше всего он ожидал услышать такие слова от аббатисы. Он давным-давно оставил надежду узнать что-либо о своей матери, которая умерла, родив его и брата.
– Неужели отец вам ничего о ней не рассказывал? – спросила настоятельница, когда они продолжили свой путь.
– Ни словечка.
Его отец никогда не говорил о своей покойной жене. Филипп знал лишь имя матери, которое он увидел в семейной Библии, когда ему было десять лет. В этом возрасте он был достаточно любопытным, но понимал, что отца об этом лучше не спрашивать. Филипп никогда не задумывался о том, что она была живым человеком, со своими желаниями и предпочтениями, симпатиями и антипатиями, и о том, что он мог унаследовать некоторые ее черты.
– Думаю, что вашему отцу было слишком больно говорить о ней, ведь они так любили друг друга.
Филипп едва удержался от желания вновь остановиться. Разве мог его отец вообще кого-нибудь любить? Вновь потрясающее открытие.
– У меня создалось впечатление, что это был скорее брак по расчету. Он получил наследника, и не одного, поэтому у него не было необходимости жениться еще раз. Я никогда не думал, что он действительно любил ее.
– Ну, так говорили в свете, – засмеялась леди Кэтрин. – Ваш отец был такой скрытный и сдержанный, а вот матушка, наоборот, была раскованной и довольно своенравной. Мэдлин любила танцевать, могла до самого утра играть в карты. Они были полной противоположностью друг друга. Но стоило увидеть их вместе… и все становилось ясно.
– Вы хорошо ее знали?
– Мы обе занимались благотворительностью, в одном из таких комитетов я с ней и познакомилась. Но я достаточно хорошо знала Мэдлин, чтобы увидеть в вас некоторые ее черты.
– В самом деле?
Он не хотел, чтобы настоятельница догадалась, как сильно он всегда хотел узнать что-нибудь о своей матери, но упустить такую возможность он не мог.
– У вас, ее глаза, ее бесшабашность, любовь к шумным веселым компаниям и полное неприятие одиночества. Она никогда не была замешана ни в каком скандале, но всегда была в шаге от него. Она была очень жизнерадостной женщиной и, что удивительно, несмотря на свой титул, никогда не ставила себя выше остальных.
Филипп еще некоторое время двигался в полном молчании и раздумывал над тем, почему же он ничего не знал о своей матери и никогда никого не расспросил. Интересно, а что знает о ней его брат-близнец?
Попрощавшись у дверей его комнаты, настоятельница отправилась по своим делам, а Филипп, закрыв дверь, подвинул стул к окну и погрузился в размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Хотя бы один из нас перед лицом соблазна должен проявлять большее благоразумие, – сказала она. – Согласитесь, что в этом деле у меня гораздо больше опыта.
– Я тоже мог бы попрактиковаться в этом. Вы мне поможете? – спросил Филипп, и Анджела вновь заметила озорной огонек в его глазах, который подсказал ей, что он шутит – слегка.
– Так, значит, я должна поцеловать вас, чтобы вы могли заставить себя остановиться перед соблазном?
– Вы оказали бы большую услугу многим женщинам. Дело в том, что если я научусь сдерживать себя, то, несомненно, сумею избежать брачных уз или, по крайней мере, дуэлей.
– Но ведь в нашем случае это вы должны меня соблазнять, – напомнила ему Анджела и тотчас пожалела об этом.
Совсем не стоило усложнять свое и без того непростое положение!
– Я даю вам шанс исправить меня. Ведь женщины всегда хотят этого. Изменить мужчину, исправить законченного шалопая…
– Всем известно, что вы хуже шалопая.
– Значит, тем я в большей степени нуждаюсь в исправлении, – кратко парировал Филипп.
– Вы просто невозможны. Вам об этом известно?
– Да, скорее всего именно поэтому я вам и нравлюсь, – добавил он со своей дьявольской улыбкой.
Боже, как она будет скучать по этой улыбке! – Вы ошибаетесь, – твердо ответила она.
– Анджела, – с шутливой серьезностью произнес Филипп, – мы уже говорили с вами о том, что грешно лгать в церкви.
– Значит, я не должна лгать в церкви, но имею право целовать мужчину, который не является моим мужем?
– Я уверен, что этому можно найти какое-то логичное объяснение, но мне трудно думать об этом на пустой желудок.
Они встали и направились к выходу. На этот раз, идя по проходу, они старались не касаться друг друга. И Анджела была этому рада. Конечно, они могли шутить, говоря о соблазне и совращении, преследующем самые праведные цели, но что, если все эти слова – лишь дымовая завеса, маскирующая истинные желания?
У дверей часовни их ждала аббатиса. Она была в таком же сером платье, как все монахини монастыря, и этот цвет неплохо сочетался с сединой ее волос. Она была далеко не молода – возможно, ей было около шестидесяти, но до сих пор оставалась очень интересной женщиной. У нее были удивительные глаза, строгие и в то же время добрые – ярко-зеленые, лучистые, обрамленные темными ресницами.
– Лорд Хантли, может, мы с вами пройдемся, пока Анджела готовит вам завтрак?
– Конечно, леди Кэтрин, – ответил он, и это был единственно возможный ответ.
Анджела поклонилась аббатисе и исчезла в холле. Когда Филипп вновь обратил свое внимание на аббатису, то заметил на ее губах слабый след понимающей улыбки.
– Я вижу, вы чувствуете себя гораздо лучше.
– Да. И я очень благодарен вам за проявленную заботу.
– Это наш долг, – ответила она. Они шли по коридору в направлении его комнаты. – Похоже, вам нравится здесь. Может, вы подумаете о том, чтобы принять послушание? Здесь неподалеку есть мужской монастырь.
Прежде чем ответить, Филипп закашлялся, подавляя усмешку.
– Не думаю, что мне подойдет такая жизнь, хотя, вероятно, не следует говорить такие вещи.
– Напротив. На мой взгляд, цель жизни заключается в том, чтобы знать и видеть свой путь и твердо следовать ему. Религиозная жизнь – та, какой мы живем здесь, в монастыре, – конечно, подойдет не каждому.
Теперь Филипп понял, что они говорят уже не о нем, а об Анджеле.
– И, тем не менее, каждый находит у вас радушный прием, независимо от того, что привело его сюда.
– Мы здесь не судим, а просто предлагаем покой и защиту.
– Анджела сказала мне, что еще не приняла постриг.
– Похоже, она очень откровенна с вами, – задумчиво произнесла аббатиса.
– Но разговоры спасают от скуки, здесь не так много развлечений.
– Да, разговоры или игра в карты, – добавила она. – Я вчера вечером случайно проходила мимо вашей комнаты.
– Наверное, карточные игры у вас под запретом, – сказал Филипп, настраиваясь на то, чтобы выслушать нравоучение на тему страшной греховности попыток соблазнить женщину в стенах монастыря.
– Под запретом, – согласилась настоятельница. – Помнится, ваша матушка любила играть в карты.
– Правда? – Филипп даже остановился от удивления.
Меньше всего он ожидал услышать такие слова от аббатисы. Он давным-давно оставил надежду узнать что-либо о своей матери, которая умерла, родив его и брата.
– Неужели отец вам ничего о ней не рассказывал? – спросила настоятельница, когда они продолжили свой путь.
– Ни словечка.
Его отец никогда не говорил о своей покойной жене. Филипп знал лишь имя матери, которое он увидел в семейной Библии, когда ему было десять лет. В этом возрасте он был достаточно любопытным, но понимал, что отца об этом лучше не спрашивать. Филипп никогда не задумывался о том, что она была живым человеком, со своими желаниями и предпочтениями, симпатиями и антипатиями, и о том, что он мог унаследовать некоторые ее черты.
– Думаю, что вашему отцу было слишком больно говорить о ней, ведь они так любили друг друга.
Филипп едва удержался от желания вновь остановиться. Разве мог его отец вообще кого-нибудь любить? Вновь потрясающее открытие.
– У меня создалось впечатление, что это был скорее брак по расчету. Он получил наследника, и не одного, поэтому у него не было необходимости жениться еще раз. Я никогда не думал, что он действительно любил ее.
– Ну, так говорили в свете, – засмеялась леди Кэтрин. – Ваш отец был такой скрытный и сдержанный, а вот матушка, наоборот, была раскованной и довольно своенравной. Мэдлин любила танцевать, могла до самого утра играть в карты. Они были полной противоположностью друг друга. Но стоило увидеть их вместе… и все становилось ясно.
– Вы хорошо ее знали?
– Мы обе занимались благотворительностью, в одном из таких комитетов я с ней и познакомилась. Но я достаточно хорошо знала Мэдлин, чтобы увидеть в вас некоторые ее черты.
– В самом деле?
Он не хотел, чтобы настоятельница догадалась, как сильно он всегда хотел узнать что-нибудь о своей матери, но упустить такую возможность он не мог.
– У вас, ее глаза, ее бесшабашность, любовь к шумным веселым компаниям и полное неприятие одиночества. Она никогда не была замешана ни в каком скандале, но всегда была в шаге от него. Она была очень жизнерадостной женщиной и, что удивительно, несмотря на свой титул, никогда не ставила себя выше остальных.
Филипп еще некоторое время двигался в полном молчании и раздумывал над тем, почему же он ничего не знал о своей матери и никогда никого не расспросил. Интересно, а что знает о ней его брат-близнец?
Попрощавшись у дверей его комнаты, настоятельница отправилась по своим делам, а Филипп, закрыв дверь, подвинул стул к окну и погрузился в размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85