Теперь ее уже нет, по сведениям французского посольства, она закрыта в 1921 году.
Позже я была в магазине «Пти-Марше», выбирала своим подарки к Рождеству. Нашла для папы замечательный пистолет в прекрасном состоянии, маузер 1896 года, калибр 9 миллиметров, на рукоятке выгравирована знаменитая красная девятка. Для Мэри купила антикварное янтарное ожерелье, для Дитера – альбом старых художественных фотографий из Франции, а для Джози – ужасающую рыночную картину маслом, чудовищная мазня. Для У. пока ничего подходящего не нашла. Подарки в Сайоннет отправила морем. Думала о том, как там будут праздновать Рождество, почувствовала приступ тоски по дому, но не слишком сильный. Маме не купила пока ничего, да это и не столь важно, ей мой подарок не понравится, что бы я ни купила.
23 ноября, Бамако
М. имел обыкновение говорить, что одно открытие влечет за собой другое. Бродила по рыночным рядам в поисках подарка для мамы (из упрямства, присущего семейству Доу, это я унаследовала от отца; может, потому я и не расстаюсь с У.). Нашла маленькую маску леопарда, слоновая кость, глубокая резьба, глаза сделаны из какого-то зеленоватого камня – смотрят точь-в-точь как мамины, то же выражение. Это оказалось изделие манде, и торговка была осведомленна о его происхождении. Пока она заворачивала маску в газетную бумагу, я осматривалась в лавке. Обычный набор тканей, ювелирных изделий, фетишей, только выбор шире, чем в большинстве рыночных ларьков, и вкус получше. Я сидела и ждала, потом достала из глиняного горшка, который стоял на большом барабане, нечто очень старое, пожелтевшее от времени, как желтеет слоновая кость, с неглубокими геометрической формы знаками на нем. С одной стороны была просверлена дырочка.
Дрожащей рукой протянула я этот предмет хозяйке магазина. Панцирь черепахи, сказала она, это изделие фула с верховьев реки. Где она его взяла? Имя торговца? Она посмотрела на меня с некоторым сомнением. Я помахала банкнотами. Его зовут Бонбакар Тогола, сообщила она. Где его можно найти? В Мдине, сказала она, и я пришла в восторг. Купила вещицу, не торгуясь, и ушла, захватив, разумеется, и маску леопарда. Подарок матери, который привел меня в то место, где я сделала потрясающую находку. На улице я снова посмотрела на свое приобретение. Прекрасно. Я убедилась, что держу в руках грудину новорожденного ребенка, обработанную, украшенную знаками и с дырочкой – для того, чтобы ее можно было повесить на стену в доме колдуна. Тур де Монтей описал именно такой дом и подвесные полочки с такого рода предметами, а также ритуалы, с помощью которых эти предметы получают. Я приобрела подлинный артефакт оло. Спасибо, мама!
Глава двадцать четвертая
Казалось, они попали в парк, огороженный вместо забора высокими тополями с пышными кронами. В промежутках между стволами виднелись зеленые лужайки в пятнах солнечного света. Дорога упиралась в широкую площадку, покрытую слоем желтовато-коричневого гравия, отливавшего золотом в солнечных лучах. Они припарковались и поднялись по каменным ступеням на насыпь-террасу, на которой высился дом. Сайоннет. Длинный, беспорядочно выстроенный, со множеством фронтонов, этакая фантазия в стиле королевы Анны, из красного кирпича и темно-желтого отделочного гипса; серая крыша утыкана множеством кирпичных труб. Справа находился большой белый сенной сарай, дальше за деревьями поблескивали стекла оранжереи, а еще дальше ослепительно сверкали воды Саунда. Птицы заливались над головой, откуда-то издалека доносился стрекот газонокосилки.
Барлоу и Паз направились к парадному входу мимо флагштока, на котором пощелкивали от ветра звезды и полоски государственного флага. Терраса перед домом была величиной с футбольное поле и оформлена с классической строгостью: аккуратные клумбы, ромбовидные газоны, окаймленные гравиевыми дорожками. Группа рабочих в хаки занималась ремонтом каменной балюстрады, замыкавшей террасу.
Парадная дверь из темного дерева была укреплена железными полосами, в ней было прорезано ромбовидное окно.
Паз дернул шнур дверного колокола. Дверь отворилась, и на пороге появилась хорошенькая пухленькая девушка с белокурыми волосами, собранными в пучок, и розовым личиком. На ней была белая униформа и передник в узкую полоску. Паз вытаращил глаза: он никогда не видел белой прислуги, разве что в фильмах из жизни других стран или далекой истории. Его выручил Барлоу.
– Мисс, мы офицеры полиции из Майами во Флориде. Нам хотелось бы повидать мистера Джона Фрэнсиса Доу.
Девушка ответила спокойно, словно визиты полиции в Сайоннете были делом привычным.
– О да, мистер Доу говорил, что вы приедете. Он вон там, вы можете подойти к нему. – Она указала на рабочих у балюстрады. – Самый высокий, в бейсболке.
Четыре человека заменяли медный водосточный желоб, который проходил по опоре балюстрады. Доу умело справлялся с работой, так же как и трое других, совсем молодых людей, двое белых, а третий, по-видимому, латинос. Доу выпрямился и посмотрел на детективов, причем на Джимми он задержал взгляд дольше, чем на Барлоу, и Джимми понял почему. Барлоу представил себя и Паза; Доу пожал обоим руки и произнес:
– Джон Доу.
Он был выше каждого из них по крайней мере на пять дюймов, мужчина лет под шестьдесят, с обветренной кожей на худом лице и выступающим вперед квадратным подбородком; глаза глубоко посаженные, темно-карие и грустные.
– Пойдем присядем на заднем дворе, – предложил он и провел их туда по гравиевой дорожке, а потом через калитку, выкрашенную в белый цвет.
Перед ними открылась еще одна терраса с большим, вытянутым в длину плавательным бассейном, по другую сторону которого зеленый луг спускался к двухэтажному ангару для лодок и пристани. Доу опустился в шезлонг, обтянутый выцветшим зеленым полотном, и жестом предложил своим посетителям занять точно такие же шезлонги у белого металлического стола под заплатанным коричневым зонтом. Он спросил, не хотят ли они выпить охлажденного чая, а когда оба изъявили согласие, нажал кнопку, вделанную в позеленевшую медную пластину в стене.
Слуга вышел через французское окно в той же стене. Он был старше Доу, а волосы его красиво отливали серебром. Коричневый фартук надет поверх синих матросских брюк, рубашка белая, галстук в полоску. Джимми снова ощутил странное чувство, будто он выпал из привычной жизни. Дворецкий подал ему чай со льдом на серебряном подносе, в высоких запотевших стаканах, которые – Паз был в этом уверен – не использовались ни для чего другого, лишь для чая со льдом. В каждом стакане находилась длинная серебряная ложка, а также стеклянная соломинка с надетым на нее толстым ломтиком лимона – точь-в-точь как на рекламной картинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Позже я была в магазине «Пти-Марше», выбирала своим подарки к Рождеству. Нашла для папы замечательный пистолет в прекрасном состоянии, маузер 1896 года, калибр 9 миллиметров, на рукоятке выгравирована знаменитая красная девятка. Для Мэри купила антикварное янтарное ожерелье, для Дитера – альбом старых художественных фотографий из Франции, а для Джози – ужасающую рыночную картину маслом, чудовищная мазня. Для У. пока ничего подходящего не нашла. Подарки в Сайоннет отправила морем. Думала о том, как там будут праздновать Рождество, почувствовала приступ тоски по дому, но не слишком сильный. Маме не купила пока ничего, да это и не столь важно, ей мой подарок не понравится, что бы я ни купила.
23 ноября, Бамако
М. имел обыкновение говорить, что одно открытие влечет за собой другое. Бродила по рыночным рядам в поисках подарка для мамы (из упрямства, присущего семейству Доу, это я унаследовала от отца; может, потому я и не расстаюсь с У.). Нашла маленькую маску леопарда, слоновая кость, глубокая резьба, глаза сделаны из какого-то зеленоватого камня – смотрят точь-в-точь как мамины, то же выражение. Это оказалось изделие манде, и торговка была осведомленна о его происхождении. Пока она заворачивала маску в газетную бумагу, я осматривалась в лавке. Обычный набор тканей, ювелирных изделий, фетишей, только выбор шире, чем в большинстве рыночных ларьков, и вкус получше. Я сидела и ждала, потом достала из глиняного горшка, который стоял на большом барабане, нечто очень старое, пожелтевшее от времени, как желтеет слоновая кость, с неглубокими геометрической формы знаками на нем. С одной стороны была просверлена дырочка.
Дрожащей рукой протянула я этот предмет хозяйке магазина. Панцирь черепахи, сказала она, это изделие фула с верховьев реки. Где она его взяла? Имя торговца? Она посмотрела на меня с некоторым сомнением. Я помахала банкнотами. Его зовут Бонбакар Тогола, сообщила она. Где его можно найти? В Мдине, сказала она, и я пришла в восторг. Купила вещицу, не торгуясь, и ушла, захватив, разумеется, и маску леопарда. Подарок матери, который привел меня в то место, где я сделала потрясающую находку. На улице я снова посмотрела на свое приобретение. Прекрасно. Я убедилась, что держу в руках грудину новорожденного ребенка, обработанную, украшенную знаками и с дырочкой – для того, чтобы ее можно было повесить на стену в доме колдуна. Тур де Монтей описал именно такой дом и подвесные полочки с такого рода предметами, а также ритуалы, с помощью которых эти предметы получают. Я приобрела подлинный артефакт оло. Спасибо, мама!
Глава двадцать четвертая
Казалось, они попали в парк, огороженный вместо забора высокими тополями с пышными кронами. В промежутках между стволами виднелись зеленые лужайки в пятнах солнечного света. Дорога упиралась в широкую площадку, покрытую слоем желтовато-коричневого гравия, отливавшего золотом в солнечных лучах. Они припарковались и поднялись по каменным ступеням на насыпь-террасу, на которой высился дом. Сайоннет. Длинный, беспорядочно выстроенный, со множеством фронтонов, этакая фантазия в стиле королевы Анны, из красного кирпича и темно-желтого отделочного гипса; серая крыша утыкана множеством кирпичных труб. Справа находился большой белый сенной сарай, дальше за деревьями поблескивали стекла оранжереи, а еще дальше ослепительно сверкали воды Саунда. Птицы заливались над головой, откуда-то издалека доносился стрекот газонокосилки.
Барлоу и Паз направились к парадному входу мимо флагштока, на котором пощелкивали от ветра звезды и полоски государственного флага. Терраса перед домом была величиной с футбольное поле и оформлена с классической строгостью: аккуратные клумбы, ромбовидные газоны, окаймленные гравиевыми дорожками. Группа рабочих в хаки занималась ремонтом каменной балюстрады, замыкавшей террасу.
Парадная дверь из темного дерева была укреплена железными полосами, в ней было прорезано ромбовидное окно.
Паз дернул шнур дверного колокола. Дверь отворилась, и на пороге появилась хорошенькая пухленькая девушка с белокурыми волосами, собранными в пучок, и розовым личиком. На ней была белая униформа и передник в узкую полоску. Паз вытаращил глаза: он никогда не видел белой прислуги, разве что в фильмах из жизни других стран или далекой истории. Его выручил Барлоу.
– Мисс, мы офицеры полиции из Майами во Флориде. Нам хотелось бы повидать мистера Джона Фрэнсиса Доу.
Девушка ответила спокойно, словно визиты полиции в Сайоннете были делом привычным.
– О да, мистер Доу говорил, что вы приедете. Он вон там, вы можете подойти к нему. – Она указала на рабочих у балюстрады. – Самый высокий, в бейсболке.
Четыре человека заменяли медный водосточный желоб, который проходил по опоре балюстрады. Доу умело справлялся с работой, так же как и трое других, совсем молодых людей, двое белых, а третий, по-видимому, латинос. Доу выпрямился и посмотрел на детективов, причем на Джимми он задержал взгляд дольше, чем на Барлоу, и Джимми понял почему. Барлоу представил себя и Паза; Доу пожал обоим руки и произнес:
– Джон Доу.
Он был выше каждого из них по крайней мере на пять дюймов, мужчина лет под шестьдесят, с обветренной кожей на худом лице и выступающим вперед квадратным подбородком; глаза глубоко посаженные, темно-карие и грустные.
– Пойдем присядем на заднем дворе, – предложил он и провел их туда по гравиевой дорожке, а потом через калитку, выкрашенную в белый цвет.
Перед ними открылась еще одна терраса с большим, вытянутым в длину плавательным бассейном, по другую сторону которого зеленый луг спускался к двухэтажному ангару для лодок и пристани. Доу опустился в шезлонг, обтянутый выцветшим зеленым полотном, и жестом предложил своим посетителям занять точно такие же шезлонги у белого металлического стола под заплатанным коричневым зонтом. Он спросил, не хотят ли они выпить охлажденного чая, а когда оба изъявили согласие, нажал кнопку, вделанную в позеленевшую медную пластину в стене.
Слуга вышел через французское окно в той же стене. Он был старше Доу, а волосы его красиво отливали серебром. Коричневый фартук надет поверх синих матросских брюк, рубашка белая, галстук в полоску. Джимми снова ощутил странное чувство, будто он выпал из привычной жизни. Дворецкий подал ему чай со льдом на серебряном подносе, в высоких запотевших стаканах, которые – Паз был в этом уверен – не использовались ни для чего другого, лишь для чая со льдом. В каждом стакане находилась длинная серебряная ложка, а также стеклянная соломинка с надетым на нее толстым ломтиком лимона – точь-в-точь как на рекламной картинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127