издерганная, битая и больная мать-кляча, тащившая на себе тяжкий воз крестьянского хозяйства и из сил выбивавшаяся, чтобы прокормить ораву голодных своих малышей; редко посещаемая школа, расположенная в пятнадцати километрах от дома…
Словом, ничего слаще морковки мой партнер в своей предыдущей жизни не видел, а потому ныне бешеными темпами наверстывал упущенное.
По сути, Сеня был существом добродушным, блатные манеры его носили характер наносной, он и сам сознавал, что, скорее, играет в бандита, нежели способен причинить кому-то какой-либо существенный вред.
— У нас, Толик, все в основном на понтах, — признавался он мне. — Главное — нагнать жути. Серьезная кровь, она никому не нужна. Да и стремно… А вот «бабки» нужны, да. Ну, а с покойника чего получишь? Только срок. Я лично на мокруху принципиально не пишусь… Хотя бывает такое, да. Как правило, заказ. Но это к Лехе, он в Афгане столько народу положил, что уже в рай визы точно не видать. Монгол такой же волчище.
Я уже знал, что Монгол, он же Алик, — один из криминальных авторитетов мафии в Германии, над которым стоят шефы из воров в законе.
Мы же с Сеней занимали в преступной иерархии нишу разменных рабочих лошадок, работающих в многочисленных «двойках», «тройках», «пятерках». Изувеченный мной Леха числился у нас в бригадирах.
До того как угодить в компанию бандитов, Сеня проходил срочную службу в берлинском гарнизоне сержантом-танкистом. Незадолго до демобилизации повздорил со взводным, вступив с ним в рукопашную схватку, из которой вышел победителем, сломав лейтенанту челюсть, и попал под трибунал.
Содержась на гауптвахте, Сеня, воспользовавшись положенной по режиму прогулкой, мощным ударом в нос нейтрализовал конвойного солдатика, бежав из военного городка. Какое-то время скитался по окрестностям Берлина, примкнув к разноплеменному сообществу бродяг, затем был отловлен армейской контрразведкой и депортирован в Брест, но по пути следования, закованный в наручники, вновь совершил дерзкий побег, нанеся увечья сопровождающему офицеру и похитив у него табельное оружие.
Словом, был Сеня парнем с боевой биографией.
— А сейчас-то у тебя какой статус? — полюбопытствовал я.
— Познакомился тут с одной бабушкой… — поведал он. — Ну, выпил литру… Дай, думаю, устрою человеку радость, ведь она меня из сострадания приютила. Да и мы, думаю, в конце концов такие же станем, если доживем, конечно…
— Сколько же ей лет?
— Семьдесят.
— Ого!
— А чего «ого»? У страха глаза велики, кореш, вот чего скажу.
— И… ты женился? — спросил я, следуя логике событий.
— Ты че?.. — нахмурился Сеня. — Это ж смешно… Кто ж в такой брак поверит? Немцы не дураки, просекут: фиктивка…
— А тогда… как?
— Она меня это… — неохотно доверился Сеня. — Ну… усыновила, в общем.
Я подавленно молчал, не зная, каким образом прокомментировать такое знаменательное событие в Сениной непростой судьбе.
— Она вообще-то у меня бабка ничего, — повествовал между тем Сеня. — Хозяйственная. Пивнушка у нас, магазин… Вот скоро закончится эта бодяга с армией, займусь домом. Гараж построю, веранду… А то мама уже заела: сутками дома не появляюсь…
— А она знает, чем ты…
— Знает, — подтвердил Сеня с ухмылкой. — А ей даже интересно, понял? Нравится ей… Романтика. Уважает. Бабы, кстати, разбойников любят. А потом… это ж временно, мама понимает…
— Ты думаешь, все лопнет, как только уйдет армия?
— Конечно! — решительно мотнул головой Сеня. — Закроют Шпиренберг — труба всему «контрабасу». Девки продажные? Да они уже в Москву едут, а не в Берлин, там это дороже. Эмигранты тоже обратно ломанутся, в России дела колбасить… Ну, кто наворовался, как Изя, к примеру, куда-нибудь в Америку намылится; лично он собирается, кстати…
— Чего там делать?
— А здесь чего? — резонно заметил Сеня. — Как только армия уйдет, немцы сразу же гайки начнут заворачивать. Ну, вот у тебя, допустим, есть магазин. Все знают: хозяин — русский. И кто в магазин ходит? Русские и ходят. А немцы — нет. Ну, какие-нибудь залетные разве… Немцы идут к своим. Мне это моя старуха четко прояснила. Ну ладно, поехали к литовцам, они какой-то бардак в Карлсхорсте для туристов-автомобилистов открыли, надо с них начинать получать…
С кого мы брали мзду? Исключительно с тех, кто занимался нелегальными делишками. С владельцев всяческих подпольных притонов, самодеятельных распространителей наркотиков, торговцев краденым…
Немалый доход приносили разборки между коммерсантами. Отмечу, разборки с нашей стороны отмечала объективность и справедливость. Ни одной из спорящих сторон заведомого предпочтения не отдавалось.
Если ответчик был не прав, ему приходилось платить, как бы он ни старался выкрутиться. Если же истец заблуждался в своих претензиях, заблуждения выходили ему тяжким материальным уроном, и никакие его дружеские отношения с нашей командой роли тут не играли.
Литовцы-нелегалы, которых мы собирались рэкетнуть, занимали две квартиры в старом доме, стоявшим на окраине Карлсхорста, неподалеку от госпитального комплекса. Квартиры, ясное дело, были сняты за изрядную взятку, отданную местному армейскому начальству.
Вначале нас приняли за клиентов, радушно пригласив в апартаменты, но затем, узнав о цели нашего визита, владельцы бардака — ребята крепкие, ушлые и, по всему чувствовалось, агрессивные — заметно напряглись, готовясь пойти на откровенный конфликт и категорический отказ что-либо платить.
Сеня между тем вел себя с обескураживающим добродушием и непосредственностью: похлопал по попам девочек, попросил стаканчик лимонада и, усевшись с ним в плюшевое кресло, неторопливо изложил свою позицию.
— Мы, ребята, люди подневольные, — сказал он. — Находимся при исполнении, так что на нас обижаться — как на телеграфные столбы… — Он указал в окно, где действительно какие-то столбы высились. — Вот. Мы от Монгола. То есть никакой самодеятельности и туфты. Если «крыша» у вас есть, давайте встречаться с «крышей». Только ее нет — уже проверено. А значит, так: у вас бизнес, и у нас бизнес. Хотите зарабатывать — надо делиться. Не хотите — лавочку придется закрыть. Теперь слушаю вас.
— Сколько? — спросил мрачно один из литовцев.
— Двадцать тысяч марочек в месяц, — ответил Сеня беспечным тоном.
— Да вы чего, ребята? Это ж грабеж! Мы столько и не зарабатываем!
— А врать грешно, — укоризненно произнес Сеня. — Вот факты. Каждый клиент платит за сеанс полтишок как минимум. Девочек восемь. У каждой в среднем пять клиентов в день. А когда «челноки» в Карлсхорст прибывают, то и десять… Берем калькулятор… — Сеня и в самом деле достал из кармана куртки калькулятор. Подсчитав общую сумму, продемонстрировал ее литовцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Словом, ничего слаще морковки мой партнер в своей предыдущей жизни не видел, а потому ныне бешеными темпами наверстывал упущенное.
По сути, Сеня был существом добродушным, блатные манеры его носили характер наносной, он и сам сознавал, что, скорее, играет в бандита, нежели способен причинить кому-то какой-либо существенный вред.
— У нас, Толик, все в основном на понтах, — признавался он мне. — Главное — нагнать жути. Серьезная кровь, она никому не нужна. Да и стремно… А вот «бабки» нужны, да. Ну, а с покойника чего получишь? Только срок. Я лично на мокруху принципиально не пишусь… Хотя бывает такое, да. Как правило, заказ. Но это к Лехе, он в Афгане столько народу положил, что уже в рай визы точно не видать. Монгол такой же волчище.
Я уже знал, что Монгол, он же Алик, — один из криминальных авторитетов мафии в Германии, над которым стоят шефы из воров в законе.
Мы же с Сеней занимали в преступной иерархии нишу разменных рабочих лошадок, работающих в многочисленных «двойках», «тройках», «пятерках». Изувеченный мной Леха числился у нас в бригадирах.
До того как угодить в компанию бандитов, Сеня проходил срочную службу в берлинском гарнизоне сержантом-танкистом. Незадолго до демобилизации повздорил со взводным, вступив с ним в рукопашную схватку, из которой вышел победителем, сломав лейтенанту челюсть, и попал под трибунал.
Содержась на гауптвахте, Сеня, воспользовавшись положенной по режиму прогулкой, мощным ударом в нос нейтрализовал конвойного солдатика, бежав из военного городка. Какое-то время скитался по окрестностям Берлина, примкнув к разноплеменному сообществу бродяг, затем был отловлен армейской контрразведкой и депортирован в Брест, но по пути следования, закованный в наручники, вновь совершил дерзкий побег, нанеся увечья сопровождающему офицеру и похитив у него табельное оружие.
Словом, был Сеня парнем с боевой биографией.
— А сейчас-то у тебя какой статус? — полюбопытствовал я.
— Познакомился тут с одной бабушкой… — поведал он. — Ну, выпил литру… Дай, думаю, устрою человеку радость, ведь она меня из сострадания приютила. Да и мы, думаю, в конце концов такие же станем, если доживем, конечно…
— Сколько же ей лет?
— Семьдесят.
— Ого!
— А чего «ого»? У страха глаза велики, кореш, вот чего скажу.
— И… ты женился? — спросил я, следуя логике событий.
— Ты че?.. — нахмурился Сеня. — Это ж смешно… Кто ж в такой брак поверит? Немцы не дураки, просекут: фиктивка…
— А тогда… как?
— Она меня это… — неохотно доверился Сеня. — Ну… усыновила, в общем.
Я подавленно молчал, не зная, каким образом прокомментировать такое знаменательное событие в Сениной непростой судьбе.
— Она вообще-то у меня бабка ничего, — повествовал между тем Сеня. — Хозяйственная. Пивнушка у нас, магазин… Вот скоро закончится эта бодяга с армией, займусь домом. Гараж построю, веранду… А то мама уже заела: сутками дома не появляюсь…
— А она знает, чем ты…
— Знает, — подтвердил Сеня с ухмылкой. — А ей даже интересно, понял? Нравится ей… Романтика. Уважает. Бабы, кстати, разбойников любят. А потом… это ж временно, мама понимает…
— Ты думаешь, все лопнет, как только уйдет армия?
— Конечно! — решительно мотнул головой Сеня. — Закроют Шпиренберг — труба всему «контрабасу». Девки продажные? Да они уже в Москву едут, а не в Берлин, там это дороже. Эмигранты тоже обратно ломанутся, в России дела колбасить… Ну, кто наворовался, как Изя, к примеру, куда-нибудь в Америку намылится; лично он собирается, кстати…
— Чего там делать?
— А здесь чего? — резонно заметил Сеня. — Как только армия уйдет, немцы сразу же гайки начнут заворачивать. Ну, вот у тебя, допустим, есть магазин. Все знают: хозяин — русский. И кто в магазин ходит? Русские и ходят. А немцы — нет. Ну, какие-нибудь залетные разве… Немцы идут к своим. Мне это моя старуха четко прояснила. Ну ладно, поехали к литовцам, они какой-то бардак в Карлсхорсте для туристов-автомобилистов открыли, надо с них начинать получать…
С кого мы брали мзду? Исключительно с тех, кто занимался нелегальными делишками. С владельцев всяческих подпольных притонов, самодеятельных распространителей наркотиков, торговцев краденым…
Немалый доход приносили разборки между коммерсантами. Отмечу, разборки с нашей стороны отмечала объективность и справедливость. Ни одной из спорящих сторон заведомого предпочтения не отдавалось.
Если ответчик был не прав, ему приходилось платить, как бы он ни старался выкрутиться. Если же истец заблуждался в своих претензиях, заблуждения выходили ему тяжким материальным уроном, и никакие его дружеские отношения с нашей командой роли тут не играли.
Литовцы-нелегалы, которых мы собирались рэкетнуть, занимали две квартиры в старом доме, стоявшим на окраине Карлсхорста, неподалеку от госпитального комплекса. Квартиры, ясное дело, были сняты за изрядную взятку, отданную местному армейскому начальству.
Вначале нас приняли за клиентов, радушно пригласив в апартаменты, но затем, узнав о цели нашего визита, владельцы бардака — ребята крепкие, ушлые и, по всему чувствовалось, агрессивные — заметно напряглись, готовясь пойти на откровенный конфликт и категорический отказ что-либо платить.
Сеня между тем вел себя с обескураживающим добродушием и непосредственностью: похлопал по попам девочек, попросил стаканчик лимонада и, усевшись с ним в плюшевое кресло, неторопливо изложил свою позицию.
— Мы, ребята, люди подневольные, — сказал он. — Находимся при исполнении, так что на нас обижаться — как на телеграфные столбы… — Он указал в окно, где действительно какие-то столбы высились. — Вот. Мы от Монгола. То есть никакой самодеятельности и туфты. Если «крыша» у вас есть, давайте встречаться с «крышей». Только ее нет — уже проверено. А значит, так: у вас бизнес, и у нас бизнес. Хотите зарабатывать — надо делиться. Не хотите — лавочку придется закрыть. Теперь слушаю вас.
— Сколько? — спросил мрачно один из литовцев.
— Двадцать тысяч марочек в месяц, — ответил Сеня беспечным тоном.
— Да вы чего, ребята? Это ж грабеж! Мы столько и не зарабатываем!
— А врать грешно, — укоризненно произнес Сеня. — Вот факты. Каждый клиент платит за сеанс полтишок как минимум. Девочек восемь. У каждой в среднем пять клиентов в день. А когда «челноки» в Карлсхорст прибывают, то и десять… Берем калькулятор… — Сеня и в самом деле достал из кармана куртки калькулятор. Подсчитав общую сумму, продемонстрировал ее литовцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103