кропотливо составлял Проект о сбережении Петербурга при наводнениях. За двадцать лет после бури 1777 года, когда в столице смеялись над предложением разгонять грозы водяными струями из фонтанов, ничего существенного против наводнений изобретено не было.
Адмирал в своем проекте предписывал в первую очередь постоянно следить за опасными ветрами и немедленно оповещать о них и о подъеме воды – палить из пушек три раза каждый час. Если же вода прибывает постоянно – палить по пять раз. На адмиралтейской башне по углам вывешивать днем четыре белых флага, а ночью четыре фонаря. Суда снимать с опасных мест, а в колокол звонить не набатом, а тихо и постоянно. Полиция обязывалась разносить повестки об эвакуации жителей из опасных мест. И когда проект был окончен, Рибас вручил его генерал-адъютанту Григорию Кушелеву и тот спустя лишь неделю передал автору императорскую благосклонность. Но рутинные заседания в Адмиралтействе настолько наскучили адмиралу, что он занялся следующим проектом – о разведении лесов на Днестре и Буге.
Проект был почти закончен, когда занятия адмирала прервала жена. В батистовом свободном шлюмпере она появилась в дверях кабинета и заявила:
– Поздравляю! У вас, оказывается, есть еще один сын!
– Прекрасно, – ответил Рибас, вставая из-за секретера. – Выходит, у меня две дочери, два сына. Я примерный семьянин. Одна беда: о прибавлении семейства меня долго держали в неведении.
– Не будь шутом! Все об этом говорят.
– Как называют новорожденного?
– Иосифом.
– Значит, Иосиф Иосифович Рибас?
– Не Рибас, а Сабир. Прочитай свою фамилию с конца и получишь – Сабир.
Адмирал был озадачен. Действительно: Рибас – Сабир… Но что все это значит? Улыбнувшись, он спросил:
– Сколько же лет младенцу?
– Двадцать.
– Ого. Служит?
– В Приазовьи.
«Настя не верит в эту историю, – подумал адмирал. – Иначе она не отвечала бы на мои вопросы».
– О матери моего сына ничего неизвестно? – спросил он.
– Да уже известно.
– Кто же она?
– Императрица Екатерина.
«Что это? Начало новой интриги? Если об этой сплетне станет известно Павлу…» Только это соображение заставило адмирала действовать. К сплетням о себе он привык, но такая да еще в такой момент грозила крупными неприятностями. Для адмирала не составило труда отыскать в списочном составе воинских частей Приазовья фамилию Иосифа Сабира, поручика, который родился в 1776 году, а теперь был в полку в селении Кибиак-Кози. Адмирал задумался. В 1776 году фаворитом Екатерины был Зорич, который вызвал на дуэль Потемкина… Может быть случилось это из-за «интересного» положения императрицы? Потом Рибас вспомнил свой бурный роман с певицей Давиа… Сабир ее сын? А может быть он от покойного Эммануила, который тоже был любовником Давиа? Адмирал вспоминал другие, не значительные связи, которые не оставили следа в его жизни. Он терялся в догадках, досадовал на свою молодость, когда приключений было в избытке.
В конце концов он поступил весьма просто: написал Иосифу Сабиру и в письме изложил все, о чем говорила Настя, но имени императрицы Екатерины не упомянул. Ответ не заставил себя ждать. Иосиф Сабир сообщил, что обстоятельств своего появления на свет не знает, воспитывался в кадетском корпусе, а по выпуску из него направлен в Приазовский полк. На странность фамилий Рибас – Сабир ему указывали его товарищи, но он посчитал это выдумкой, случайным совпадением и не стал никому докучать. Правда, если Рибас и в самом деле его отец, поручику остается сожалеть, что он никогда не видел его, ибо быть сыном такого отца для него честь великая…
Что было делать? Рибас вспомнил мучения Алеши, когда тот узнал, что матерью его была Екатерина… Неужели Сабир сын Зорича? Но Екатерине тогда было сорок восемь… Давиа? Нет, он бы знал об этом. Эммануил?… В конце концов адмирал почувствовал, что нужно что-то сделать для молодого человека, и между ними завязалась нерегулярная переписка. Молодой человек удивлял Рибаса наивностью, крайней романтичностью и почти девичьей экзальтацией. Жена Настя разговоров об Иосифе Сабире больше не возобновляла. И в обществе никто не делал намеков на этот счет. Но зная, как относится Павел I к бывшим фаворитам своей матери, адмирал ждал самого худшего. Виктор Сулин, когда Рибас изложил ему суть дела, одобрил действия адмирала и сказал:
– А не замешаны ли здесь ваши итальянские «друзья»?
Но другие события в беспокойной Российской империи отвлекли Рибаса.
В одну из поездок по городу Рибас был поражен: многие дома, заборы, ворота оказались выкрашенными черными, желтыми и белыми ромбами! Такое могло привидеться лишь в бредовом сне. Но возле Гостиного двора происходило штрафование тех, кто еще не успел перекрасить заборы: солдат взваливал жертву себе на плечи спиной вверх и, согнувшись, шел от полицейского к полицейскому и они колотили несчастного палками, как выбивают перину.
Когда император вернулся в столицу и увидел город в черно-желтых ромбах, от изумления выпучил глаза:
– Где мы? Куда приехали?
Оказалось, что генерал-губернатор Архаров и его «архаровцы» приготовили государю сюрприз: приказали обывателям красить дома, как шлагбаумы. Архаров получил от Павла дурака, был выгнан, генерал Буксгевден занял его место, но чтобы сюрпризов больше не было, за ним присматривал наследник Александр.
Адмиралтейские заседания, отсутствие конкретных дел, к которым адмирал привык, даже угроза возможной интриги – все это не составляло причину постоянного беспокойства адмирала. Но что же тревожило его? Большинство рибасовых приятелей-знакомцев, боевых товарищей и при новом государе получили отменный статус. Войнович был определен к заседаниям Черноморской Адмиралтейств-коллегий. Базиль Попов стал президентом камер-коллегии. Де Волан нанес визит Рибасу в новом генерал-майорском мундире и сообщил, что назначен к главному директору Водных коммуникаций графу Сиверсу «сочинять планы и профили Мариинского канала»… И все-таки, казалось, какая-то неясная большая тень давлеет над людьми и делами их.
Рибас искал объяснения собственным тревогам и в конце концов понял, что причина их даже не в неуверенности в завтрашнем дне, а в том, что деяния новой власти попросту непредсказуемы. В октябре 1797 года Франция и Австрия заключили Кампформийский мир, Франция получила Венецианские острова в Средиземном море, могла «возмутить» греков и албанцев и распространить «зверские свои правила» и в Турции – как писал прокурор Куракин. А что же Павел?
Англия продолжала противостоять французам и вешала своих собственных матросов-бунтовщиков. Очередной переворот создал во Франции Вторую Директорию, которая отправила на гильотину сто шестьдесят жертв, подозреваемых в роялизме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Адмирал в своем проекте предписывал в первую очередь постоянно следить за опасными ветрами и немедленно оповещать о них и о подъеме воды – палить из пушек три раза каждый час. Если же вода прибывает постоянно – палить по пять раз. На адмиралтейской башне по углам вывешивать днем четыре белых флага, а ночью четыре фонаря. Суда снимать с опасных мест, а в колокол звонить не набатом, а тихо и постоянно. Полиция обязывалась разносить повестки об эвакуации жителей из опасных мест. И когда проект был окончен, Рибас вручил его генерал-адъютанту Григорию Кушелеву и тот спустя лишь неделю передал автору императорскую благосклонность. Но рутинные заседания в Адмиралтействе настолько наскучили адмиралу, что он занялся следующим проектом – о разведении лесов на Днестре и Буге.
Проект был почти закончен, когда занятия адмирала прервала жена. В батистовом свободном шлюмпере она появилась в дверях кабинета и заявила:
– Поздравляю! У вас, оказывается, есть еще один сын!
– Прекрасно, – ответил Рибас, вставая из-за секретера. – Выходит, у меня две дочери, два сына. Я примерный семьянин. Одна беда: о прибавлении семейства меня долго держали в неведении.
– Не будь шутом! Все об этом говорят.
– Как называют новорожденного?
– Иосифом.
– Значит, Иосиф Иосифович Рибас?
– Не Рибас, а Сабир. Прочитай свою фамилию с конца и получишь – Сабир.
Адмирал был озадачен. Действительно: Рибас – Сабир… Но что все это значит? Улыбнувшись, он спросил:
– Сколько же лет младенцу?
– Двадцать.
– Ого. Служит?
– В Приазовьи.
«Настя не верит в эту историю, – подумал адмирал. – Иначе она не отвечала бы на мои вопросы».
– О матери моего сына ничего неизвестно? – спросил он.
– Да уже известно.
– Кто же она?
– Императрица Екатерина.
«Что это? Начало новой интриги? Если об этой сплетне станет известно Павлу…» Только это соображение заставило адмирала действовать. К сплетням о себе он привык, но такая да еще в такой момент грозила крупными неприятностями. Для адмирала не составило труда отыскать в списочном составе воинских частей Приазовья фамилию Иосифа Сабира, поручика, который родился в 1776 году, а теперь был в полку в селении Кибиак-Кози. Адмирал задумался. В 1776 году фаворитом Екатерины был Зорич, который вызвал на дуэль Потемкина… Может быть случилось это из-за «интересного» положения императрицы? Потом Рибас вспомнил свой бурный роман с певицей Давиа… Сабир ее сын? А может быть он от покойного Эммануила, который тоже был любовником Давиа? Адмирал вспоминал другие, не значительные связи, которые не оставили следа в его жизни. Он терялся в догадках, досадовал на свою молодость, когда приключений было в избытке.
В конце концов он поступил весьма просто: написал Иосифу Сабиру и в письме изложил все, о чем говорила Настя, но имени императрицы Екатерины не упомянул. Ответ не заставил себя ждать. Иосиф Сабир сообщил, что обстоятельств своего появления на свет не знает, воспитывался в кадетском корпусе, а по выпуску из него направлен в Приазовский полк. На странность фамилий Рибас – Сабир ему указывали его товарищи, но он посчитал это выдумкой, случайным совпадением и не стал никому докучать. Правда, если Рибас и в самом деле его отец, поручику остается сожалеть, что он никогда не видел его, ибо быть сыном такого отца для него честь великая…
Что было делать? Рибас вспомнил мучения Алеши, когда тот узнал, что матерью его была Екатерина… Неужели Сабир сын Зорича? Но Екатерине тогда было сорок восемь… Давиа? Нет, он бы знал об этом. Эммануил?… В конце концов адмирал почувствовал, что нужно что-то сделать для молодого человека, и между ними завязалась нерегулярная переписка. Молодой человек удивлял Рибаса наивностью, крайней романтичностью и почти девичьей экзальтацией. Жена Настя разговоров об Иосифе Сабире больше не возобновляла. И в обществе никто не делал намеков на этот счет. Но зная, как относится Павел I к бывшим фаворитам своей матери, адмирал ждал самого худшего. Виктор Сулин, когда Рибас изложил ему суть дела, одобрил действия адмирала и сказал:
– А не замешаны ли здесь ваши итальянские «друзья»?
Но другие события в беспокойной Российской империи отвлекли Рибаса.
В одну из поездок по городу Рибас был поражен: многие дома, заборы, ворота оказались выкрашенными черными, желтыми и белыми ромбами! Такое могло привидеться лишь в бредовом сне. Но возле Гостиного двора происходило штрафование тех, кто еще не успел перекрасить заборы: солдат взваливал жертву себе на плечи спиной вверх и, согнувшись, шел от полицейского к полицейскому и они колотили несчастного палками, как выбивают перину.
Когда император вернулся в столицу и увидел город в черно-желтых ромбах, от изумления выпучил глаза:
– Где мы? Куда приехали?
Оказалось, что генерал-губернатор Архаров и его «архаровцы» приготовили государю сюрприз: приказали обывателям красить дома, как шлагбаумы. Архаров получил от Павла дурака, был выгнан, генерал Буксгевден занял его место, но чтобы сюрпризов больше не было, за ним присматривал наследник Александр.
Адмиралтейские заседания, отсутствие конкретных дел, к которым адмирал привык, даже угроза возможной интриги – все это не составляло причину постоянного беспокойства адмирала. Но что же тревожило его? Большинство рибасовых приятелей-знакомцев, боевых товарищей и при новом государе получили отменный статус. Войнович был определен к заседаниям Черноморской Адмиралтейств-коллегий. Базиль Попов стал президентом камер-коллегии. Де Волан нанес визит Рибасу в новом генерал-майорском мундире и сообщил, что назначен к главному директору Водных коммуникаций графу Сиверсу «сочинять планы и профили Мариинского канала»… И все-таки, казалось, какая-то неясная большая тень давлеет над людьми и делами их.
Рибас искал объяснения собственным тревогам и в конце концов понял, что причина их даже не в неуверенности в завтрашнем дне, а в том, что деяния новой власти попросту непредсказуемы. В октябре 1797 года Франция и Австрия заключили Кампформийский мир, Франция получила Венецианские острова в Средиземном море, могла «возмутить» греков и албанцев и распространить «зверские свои правила» и в Турции – как писал прокурор Куракин. А что же Павел?
Англия продолжала противостоять французам и вешала своих собственных матросов-бунтовщиков. Очередной переворот создал во Франции Вторую Директорию, которая отправила на гильотину сто шестьдесят жертв, подозреваемых в роялизме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170