– Ты причинишь ей боль.
– Я возвращаю ее к жизни, – возразил он. – Какой в этом вред? Никаких ложных надежд я не давал.
– Ты неподражаем. – Она презрительно посмотрела на него. – Когда я расскажу Дженни, какое предложение ты сделал мне сегодня…
– А вот это действительно причинит ей боль, – резонно заметил Бруно.
Максин и сама уже поняла это. Дженни она ничего не скажет, но почему Бруно должен остаться безнаказанным?
– Ну хватит, милая, – сказал он, похлопав рукой по соседнему сиденью. – Без обид. Ты выпустила пар, и теперь я отвезу тебя домой.
Но Максин накинула на плечо ремешок сумочки и покачала головой.
– Я лучше прогуляюсь.
– Почему?
Потому что я только что уронила открытую бутылочку ярко-красного лака для ногтей на пассажирское сиденье, думала Максин, все еще глядя на него в окно. И я не хочу, чтобы все это оказалось на моей замечательной белой юбке. А завтра утром попробуешь объяснить своей подруге, как это случилось.
– Я просто хочу пройтись, – сказала она, выпрямляясь и отступив на шаг. – Не волнуйся, со мной ничего не случится.
– Я в этом не сомневаюсь, – прошептал Бруно, понимая, что его кинули по полной программе.
Кинули по полной, удивлялся он, выруливая на шоссе. И что это за странный запах?..
ГЛАВА 20
Оливер любил смотреть, как Tea работает в своей студии. Ему никогда не приходило в голову удалиться от дел, и то, что первый за сорок лет отпуск давался ему так легко, оказалось приятным сюрпризом. В окна светило солнце, дел у него не было, и он просто сидел и восхищался ее мастерством, отдыхая телом и душой.
А еще в ее обществе было очень легко находиться. Она не любила без толку молоть языком. Если у нее было что сказать – что-то стоящее, – она говорила. Если нет – молчала. Оливер считал, что дружелюбная молчаливость, практичный взгляд на жизнь и естественная чувственность превращают ее практически в идеал, насколько вообще может быть идеальной женщина. Повстречав наконец такую, он не собирался ее отпускать.
– Я хотел бы жениться на тебе, – сказал он, но Tea только улыбнулась и потянулась к тазику, стоявшему позади нее, чтобы вымыть руки.
– А я думала, что ты уже получил урок.
До этого он трижды был женат. Все эти женщины с радостью принимали его предложение, и в их глазах словно загорался неоновый символ фунта. А она спокойно продолжала лепить из глины челюсть, а когда солнце заходило за тучи, разглядывала, как лежит тень на собранном наполовину лице.
Оливер поднялся со стула, подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи.
– Это были неправильные женщины. А ты правильная. Tea, ты знаешь, как я к тебе отношусь.
Она знала, знала. Будь она молодой и глупенькой, выскочила бы за него не раздумывая, как в свое время за Патрика. Но независимость была сладка, а на то, чтобы научиться обеспечивать ее и наслаждаться ею, ушла половина жизни. Tea была суеверна и боялась, что, если выйдет замуж за Оливера, их отношения испортятся. И опять придется начинать все сначала, как случается в настольной игре, если сделаешь неудачный ход…
– Я знаю, как ты ко мне относишься, – сказала она и, запрокинув назад голову, с улыбкой посмотрела на него. – И я люблю тебя, милый. Но это не запрещено. Нам не нужен викарий, чтобы получить разрешение.
– Я хочу, чтоб мы были вместе, – возразил он. – По-настоящему.
– И ты думаешь, что глупый клочок бумаги сотворит чудо? – Она, кажется, была удивлена. – Я не дам согласия, Оливер. Я буду твоей госпожой, но не твоей женой. Только представь, люди станут называть меня миссис Оливер Кеннеди четвертая. Словно я утешительный приз.
Она постоянно путала его фамилию.
– Кэссиди, – с напускной строгостью исправил он.
– Ну конечно. – Tea улыбнулась, а потом наморщила лоб. – Почему эта фамилия кажется мне знакомой?
– Потому что это фамилия человека, который хочет на тебе жениться. Не будь ты такой упрямицей, она была бы твоей! Уж тогда тебе пришлось бы ее запомнить. – Он повеселел.
Но тут ее лоб разгладился.
– Ну конечно. Гай Кэссиди, фотограф. Тот парень, у которого работает моя младшая дочь. Возможно, ты о нем слышал, милый… Кажется, он довольно известный.
– А. – Оливер ждал, что рано или поздно она заметит это совпадение, и подумал, что может объяснить все прямо сейчас. Взяв ее руки в свои, он сделал глубокий вдох. – Да, я о нем слышал…
– Один вопрос, – сказала Tea, когда он замолчал. – Я тоже была частью плана? Ты уже знал, что я мать Максин, когда зашел в студию?
– Нет, – покачал головой Оливер. – Ты совершенно точно не была частью плана. Просто неожиданный, замечательный бонус.
Tea улыбнулась, уверенная в том, что он говорит правду.
– Тогда все в порядке. И полагаю, мне лучше не рассказывать ничего Максин?
– Думаю, так будет лучше. – Он благодарно поцеловал ее в лоб. – Не раньше, чем мы поженимся.
– Как дети? – Гай сел на кухонный стол и стал смотреть, как Максин моет посуду.
Серена улетела на фотосессию в Барселону. Он отвез ее в Хитроу, а потом весь день провел в Лондоне.
– Отлично. – Отъезд Серены привел Максин в замечательное расположение духа, и она улыбнулась ему. – Утром мы ходили в супермаркет. А когда вернулись домой, я обнаружила у Эллы в кармане пакет мармеладных лягушек.
Гай нахмурился.
– Надеюсь, вы сделали ей выговор.
– Выговор? Я встала перед ней и съела все до единой. Потом сказала, что на следующей неделе она вернется туда, извинится перед управляющим и отдаст ему карманные деньги за две недели. Если ей повезет, он не отправит ее в тюрьму.
– Думаю, теперь она не скоро решится это сделать. – Рассказ произвел на него впечатление.
– И разговаривать со мной тоже начнет не скоро, – сказала Максин. – Она считает, что во всем виновата я, потому что с самого начала не разрешила ей купить лягушек.
Гай встал и взял полотенце для посуды. Когда он принялся вытирать вымытые тарелки, Максин заподозрила неладное.
– Вы много с ними общаетесь, – непринужденно сказал он. – Как они относятся к Серене?
Ага. От зоркого глаза Максин не укрылось, что Серена приехала с четырьмя чемоданами, а уехала с двумя. Можно было предположить, что она так просто не сдастся.
– А что? Вы собираетесь жениться на ней?
– Мне просто интересно, что они говорят. Серена заступилась за нее, вспомнила Максин, в том скандале с Оливером Кэссиди. И еще она дала ей огромную коробку дорогой косметики, чей-то подарок, который, по ее словам, никогда ей не пригодится. В глубине души она была не такой уж плохой. Терпеть ее можно, подумала Максин.
– Они нормально к ней относятся. Нельзя сказать, что она им не нравится. Она не пристает к ним с разговорами.
Гай удивленно поднял брови.
– В каком смысле?
– По словам Джоша, почти все ваши подружки слишком уж усердствуют. Серена, по крайней мере, этого не делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Я возвращаю ее к жизни, – возразил он. – Какой в этом вред? Никаких ложных надежд я не давал.
– Ты неподражаем. – Она презрительно посмотрела на него. – Когда я расскажу Дженни, какое предложение ты сделал мне сегодня…
– А вот это действительно причинит ей боль, – резонно заметил Бруно.
Максин и сама уже поняла это. Дженни она ничего не скажет, но почему Бруно должен остаться безнаказанным?
– Ну хватит, милая, – сказал он, похлопав рукой по соседнему сиденью. – Без обид. Ты выпустила пар, и теперь я отвезу тебя домой.
Но Максин накинула на плечо ремешок сумочки и покачала головой.
– Я лучше прогуляюсь.
– Почему?
Потому что я только что уронила открытую бутылочку ярко-красного лака для ногтей на пассажирское сиденье, думала Максин, все еще глядя на него в окно. И я не хочу, чтобы все это оказалось на моей замечательной белой юбке. А завтра утром попробуешь объяснить своей подруге, как это случилось.
– Я просто хочу пройтись, – сказала она, выпрямляясь и отступив на шаг. – Не волнуйся, со мной ничего не случится.
– Я в этом не сомневаюсь, – прошептал Бруно, понимая, что его кинули по полной программе.
Кинули по полной, удивлялся он, выруливая на шоссе. И что это за странный запах?..
ГЛАВА 20
Оливер любил смотреть, как Tea работает в своей студии. Ему никогда не приходило в голову удалиться от дел, и то, что первый за сорок лет отпуск давался ему так легко, оказалось приятным сюрпризом. В окна светило солнце, дел у него не было, и он просто сидел и восхищался ее мастерством, отдыхая телом и душой.
А еще в ее обществе было очень легко находиться. Она не любила без толку молоть языком. Если у нее было что сказать – что-то стоящее, – она говорила. Если нет – молчала. Оливер считал, что дружелюбная молчаливость, практичный взгляд на жизнь и естественная чувственность превращают ее практически в идеал, насколько вообще может быть идеальной женщина. Повстречав наконец такую, он не собирался ее отпускать.
– Я хотел бы жениться на тебе, – сказал он, но Tea только улыбнулась и потянулась к тазику, стоявшему позади нее, чтобы вымыть руки.
– А я думала, что ты уже получил урок.
До этого он трижды был женат. Все эти женщины с радостью принимали его предложение, и в их глазах словно загорался неоновый символ фунта. А она спокойно продолжала лепить из глины челюсть, а когда солнце заходило за тучи, разглядывала, как лежит тень на собранном наполовину лице.
Оливер поднялся со стула, подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи.
– Это были неправильные женщины. А ты правильная. Tea, ты знаешь, как я к тебе отношусь.
Она знала, знала. Будь она молодой и глупенькой, выскочила бы за него не раздумывая, как в свое время за Патрика. Но независимость была сладка, а на то, чтобы научиться обеспечивать ее и наслаждаться ею, ушла половина жизни. Tea была суеверна и боялась, что, если выйдет замуж за Оливера, их отношения испортятся. И опять придется начинать все сначала, как случается в настольной игре, если сделаешь неудачный ход…
– Я знаю, как ты ко мне относишься, – сказала она и, запрокинув назад голову, с улыбкой посмотрела на него. – И я люблю тебя, милый. Но это не запрещено. Нам не нужен викарий, чтобы получить разрешение.
– Я хочу, чтоб мы были вместе, – возразил он. – По-настоящему.
– И ты думаешь, что глупый клочок бумаги сотворит чудо? – Она, кажется, была удивлена. – Я не дам согласия, Оливер. Я буду твоей госпожой, но не твоей женой. Только представь, люди станут называть меня миссис Оливер Кеннеди четвертая. Словно я утешительный приз.
Она постоянно путала его фамилию.
– Кэссиди, – с напускной строгостью исправил он.
– Ну конечно. – Tea улыбнулась, а потом наморщила лоб. – Почему эта фамилия кажется мне знакомой?
– Потому что это фамилия человека, который хочет на тебе жениться. Не будь ты такой упрямицей, она была бы твоей! Уж тогда тебе пришлось бы ее запомнить. – Он повеселел.
Но тут ее лоб разгладился.
– Ну конечно. Гай Кэссиди, фотограф. Тот парень, у которого работает моя младшая дочь. Возможно, ты о нем слышал, милый… Кажется, он довольно известный.
– А. – Оливер ждал, что рано или поздно она заметит это совпадение, и подумал, что может объяснить все прямо сейчас. Взяв ее руки в свои, он сделал глубокий вдох. – Да, я о нем слышал…
– Один вопрос, – сказала Tea, когда он замолчал. – Я тоже была частью плана? Ты уже знал, что я мать Максин, когда зашел в студию?
– Нет, – покачал головой Оливер. – Ты совершенно точно не была частью плана. Просто неожиданный, замечательный бонус.
Tea улыбнулась, уверенная в том, что он говорит правду.
– Тогда все в порядке. И полагаю, мне лучше не рассказывать ничего Максин?
– Думаю, так будет лучше. – Он благодарно поцеловал ее в лоб. – Не раньше, чем мы поженимся.
– Как дети? – Гай сел на кухонный стол и стал смотреть, как Максин моет посуду.
Серена улетела на фотосессию в Барселону. Он отвез ее в Хитроу, а потом весь день провел в Лондоне.
– Отлично. – Отъезд Серены привел Максин в замечательное расположение духа, и она улыбнулась ему. – Утром мы ходили в супермаркет. А когда вернулись домой, я обнаружила у Эллы в кармане пакет мармеладных лягушек.
Гай нахмурился.
– Надеюсь, вы сделали ей выговор.
– Выговор? Я встала перед ней и съела все до единой. Потом сказала, что на следующей неделе она вернется туда, извинится перед управляющим и отдаст ему карманные деньги за две недели. Если ей повезет, он не отправит ее в тюрьму.
– Думаю, теперь она не скоро решится это сделать. – Рассказ произвел на него впечатление.
– И разговаривать со мной тоже начнет не скоро, – сказала Максин. – Она считает, что во всем виновата я, потому что с самого начала не разрешила ей купить лягушек.
Гай встал и взял полотенце для посуды. Когда он принялся вытирать вымытые тарелки, Максин заподозрила неладное.
– Вы много с ними общаетесь, – непринужденно сказал он. – Как они относятся к Серене?
Ага. От зоркого глаза Максин не укрылось, что Серена приехала с четырьмя чемоданами, а уехала с двумя. Можно было предположить, что она так просто не сдастся.
– А что? Вы собираетесь жениться на ней?
– Мне просто интересно, что они говорят. Серена заступилась за нее, вспомнила Максин, в том скандале с Оливером Кэссиди. И еще она дала ей огромную коробку дорогой косметики, чей-то подарок, который, по ее словам, никогда ей не пригодится. В глубине души она была не такой уж плохой. Терпеть ее можно, подумала Максин.
– Они нормально к ней относятся. Нельзя сказать, что она им не нравится. Она не пристает к ним с разговорами.
Гай удивленно поднял брови.
– В каком смысле?
– По словам Джоша, почти все ваши подружки слишком уж усердствуют. Серена, по крайней мере, этого не делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79